— Что?

— Счастлив, что больше никто к тебе не прикасается. Злюсь, потому что у тебя великолепное тело. Оно заслуживает того, чтобы к нему прикасались, ему должны поклоняться.

— Ты даже не видел моего тела, — нервно смеюсь я.

Кэмерон просовывает руку в перчатке между моих бедер и притягивает меня ближе:

— Я почувствовал его, и мне не терпится почувствовать еще больше. И если к тебе так долго никто не прикасался, держу пари, ты будешь так нуждаться во мне.

О, боже милостивый.

Я прекрасно знаю, как хорошо ему удается доводить меня до отчаянного состояния. Он уже начал, и если он продолжит в том же духе, я никак не смогу это остановить.

— Как это будет, если ты не спишь со своими фанатками?

— Я думал, ты не фанатка, — поддразнивает он.

— Я думала, ты сказала, что мои сообщения в директ уже доказали обратное.

— Туше.

Мои губы поджимаются, когда я пытаюсь не улыбнуться.

— Дело в том, что ты не похожа на других девушек, Ханна, — говорит он, затем съеживается. — Извини, это такая убогая фраза. Я имею в виду, что ты знала, кто я такой, когда я приехал сюда, но ты ничего не сказала. Если бы я этого не понял, почти уверен, что ты держала бы это при себе всю поездку, верно?

— Боже, да, я не хотела, чтобы ты узнал.

— Вот чем ты отличаешься. Ты проявила ко мне уважение, ты дала мне пространство, позволила мне быть самим собой. Другие женщины, возможно, набросились бы на меня, увидели во мне вызов и попытались соблазнить, — из моей груди вырывается тихое рычание. — Что же это было? Я улавливаю намек на ревность?

Мне не нравится это чувствовать, но это так. Его контент всегда сосредотачивает слушателя как другого участника истории. Я так часто представляла себя с ним, но делиться — это не то, что мне интересно.

— Конечно, я ревную.

— Эй, можно тебя кое о чем спросить? И не стесняйся послать меня нахуй, если не захочешь говорить об этом.

Я чувствую, как мои плечи физически напрягаются, поднимаясь к ушам, когда накатывает нервное беспокойство:

— Эм, можешь попробовать.

— Твой брат упомянул бывшего, тяжелый разрыв. Во-первых, какой же он придурок, а, во-вторых, ты в порядке?

Я неловко ерзаю на мягком сиденье, но планка безопасности удерживает меня на месте:

— Он рассказал тебе о нем?

— Очень коротко, в рамках разговора «не приставай к моей сестре». Ты вообще хочешь об этом говорить? Ты не обязана этого делать.

— Два дерьмовых бывших, на самом деле. Они оба изменяли. Это было давно, и да, последствия для меня были тяжелым. В нашей семье мы даже не произносим их имен. Из-за этого у меня много проблем с доверием, но я в порядке. Все это в прошлом.

— Рад это слышать, — говорит он.

— Думаю, именно поэтому Райан иногда разыгрывает из себя старшего братца. Он, мой последний бывший, был другом Райана, и я думаю, он винит себя в том, что произошло.

— Этот парень причинил тебе боль?

— Не физически, нет. И, честно говоря, я в порядке. Я была с несколькими другими парнями с тех пор, как…

— Ладно, — перебивает Кэмерон, смеясь. — Хватит о тупых идиотах, с которыми ты встречалась. Сейчас я здесь, чтобы спасти тебя.

— Ох, слава богу, — подлизываюсь я, передразнивая его. — Мой рыцарь в сверкающем лыжном снаряжении?

— Ты такая чертовски милая, ты знаешь это? Иди сюда, — он тянется к моей щеке и наклоняется для поцелуя, но наши шлемы ударяются друг о друга, и когда он наклоняется под другим углом, мы снова сталкиваемся лбами.

— Дурацкие шлемы, — смеется он, и я не могу сдержать улыбку, которая расплывается по моему лицу. — Я отложу этот поцелуй на потом.

— Обещаешь?

— Ханна, я хочу, чтобы ты была обнажена при первой же возможности. Если бы мы сейчас не ехали на кресельном подъемнике, на тебе не осталось бы и клочка одежды

— Ох.

— И, эй, сценарии придуманы, но все движения мои. Обещаю, что хорошо о тебе позабочусь.

Ооох.

Ханна

Я добавляю «Мармот» в свой список счастливых мест.

В частности, шезлонги на балконе в ресторане «Мармот», сытный французский луковый суп с хрустящими гренками «Грюйер» и легкое возбуждение, которое испытываю всего от одного бокала шампанского.

Это идеальный день и на небе ни облачка. Я греюсь на теплом солнце, слушая, как из бара, расположенного чуть выше по склону, доносятся ритмы «Лоу-Фай Хаус» музыки. Кэмерон, к счастью, во время обеда держал руки при себе, если не считать случайного соприкосновения своего колена с моим, когда никто не видел.

Даже если он не прикасается ко мне, я настроена на его присутствие. Эти мягкие волны, зачесанные назад после утренней пробежки под его шлемом, морщинка на лбу, когда он смотрит в мою сторону из-за солнцезащитных очков. Полнота его нижней губы, шея, загар от дней, проведенных под горным солнцем. Он не отставал от меня все утро, пока мы преодолевали несколько более легких красных трасс, но, всегда осторожно, ведь мой брат мог появиться из ниоткуда, и я не смогла заставить себя сделать большее, чем пара быстрых поцелуев.

Напряжение между нами нарастает, такое электрическое, что я могла бы разглядеть его в комнате с завязанными глазами.

Когда все допивают свои напитки и отправляются в туалет, мы поднимаем наши лыжи на вершину трассы в Льевре и снова надеваем все наше снаряжение. Я чувствую кайф и головокружение. Разреженный горный воздух, оживление, вся моя семья в сборе, Кэмерон и жизнь в целом.

Обычно мы мчимся по склону, но сегодня я никуда не спешу, жалея, что не могу сдержать это чувство и сохранить его при себе как можно дольше.

— Кто придет последним, тот тухлое яйцо! — кричит мама и срывается с места еще до того, как папа успевает взять в руки лыжные палки.

Раньше я сходила с ума, когда она так говорила. Какой ребенок захочет быть тухлым яйцом? Сейчас, однако, мне нравится, что она все еще говорит эти глупости из нашего детства, и, оглядываясь назад, я вижу, что это сделало нас лучшими, смелыми, быстрыми лыжниками.

— О, так я тухлое яйцо? Очень мило, Шерил! — кричит Кэмерон ей вслед. Райан и папа следуют за ней, оставляя нас с Кэмом одних на вершине склона. Он касается своим плечом моего, и я чувствую, что, возможно, могла бы наклониться и поцеловать его. — Хочешь ввести новое правило?

— Зависит от правила.

— Последний, кто окажется внизу, получит поцелуй?

— Договорились, — я втыкаю лыжные палки в снег, скрещиваю руки на груди, отказываясь сдвинуться с места хоть на дюйм.

— Ты даже не заставишь меня потрудиться ради этого? — смеется он.

— Не-а.

Кэмерон наклоняет голову, чтобы она оказалась ниже уровня моего шлема, а затем его рот оказывается на моем. Мягкий, теплый, стон проскальзывает между его и моими губами.

— Я так сильно хочу тебя.

— Они будут гадать, где мы, — ненавижу себя за то, что говорю это, но это все, о чем я могу думать.

— Я возьму вину на себя. Притворись, что я упал. Тогда ты сможешь выхаживать меня, пока я не восстановлюсь, — он снова целует меня, одной рукой обнимая за плечи, чтобы притянуть ближе, когда я таю под его языком. Я была одержима еще до того, как встретила его. Теперь, когда я знаю, что он так целуется, это пугает. Я могла бы раствориться в нем.

— Снимите комнату! — кричит какой-то парень, когда проскальзывает мимо нас, и мы расходимся. Кэмерон недоверчиво качает головой.

— Мелкий членоблудник.

— Пойдем, — говорю я, снова наматывая палки на запястья. — Я хочу тебе кое-что показать.

— Следуй за мной, — кричу я ему в ответ, указывая правой рукой в сторону леса, который тянется вдоль трассы. Приближаясь, я замедляюсь до бокового скольжения, высматривая просвет между деревьями, и когда нахожу его, проскакиваю между ними.

— Ох, какого хрена, — слышу я его крик позади себя несколько секунд спустя.