Джермену казалось, что он знает, как можно выиграть войну, — для этого следовало заручиться поддержкой лоялистов на Юге и, опираясь на эту поддержку, ширить ряды лоялистов в северном направлении. С того момента как пост главнокомандующего занял Клинтон, Джермен пытался убедить его предпринять новую экспедицию. Со вступлением Франции в войну у Джермена появились другие заботы, но его приказ отправить войска из Филадельфии во Флориду в марте 1778 года не свидетельствовал о том, что он отказался от мысли провести кампанию в южных колониях. В ноябре Клинтон был готов к первому рейду, и 27 числа он отправил подполковника Арчибальда Кэмпбелла с 71-м полком, двумя полками гессенских наемников, четырьмя батальонами лоялистов и несколькими пушками — в общей сложности около 3500 солдат — в Джорджию. За два дня до Рождества Кэмпбелл встал напротив острова Тайби в устье реки Саванна, в 15 милях ниже одноименного города[772].

Командующий американскими войсками в Джорджии Роберт Хау ринулся на защиту города из Санбери, расположенного в 30 милях от Саванны. Однако силы были неравны — Хау располагал всего 700 солдатами и 150 ополченцами, и вскоре он был окружен людьми Кэмпбелла, которые с помощью раба-проводника нашли уязвимое место в довольно хилой обороне противника. Сражение 29 декабря походило на многие другие в той войне: американцы дрогнули и бежали, потеряв почти 100 солдат убитыми и 453 пленными. Потери англичан составили три убитых и десять раненых. В следующем месяце Кэмпбелл при поддержке прибывшего из Флориды Прево установил полный контроль над территорией Джорджии[773].

К северу от Джорджии располагался главный предмет вожделений англичан на Юге — Чарлстон. Пока Клинтон обдумывал возможность его захвата, 1779 год почти миновал. Этот год был небогат на крупные события в Америке, как, впрочем, и в Великобритании, и все же это был знаменательный год в истории американской революции. У Клинтона росло ощущение, что его правительство махнуло на Америку рукой, и единственный выход, единственный доступный способ закончить войну виделся ему в кампании на Юге. Перерыв в военных действиях продолжительностью почти в год, задержка с наведением порядка в южных колониях сопровождались медленным нарастанием кризиса в Великобритании, укреплявшего старую иллюзию министров, будто война в Америке может быть выиграна.

Кризис 1779 года в Великобритании, как и большинство правительственных кризисов XVIII века, имел свои истоки в политическом маневрировании. Старый вопрос о том, куда девать Нудла, очень сильно занимал самого Нудла — и Норта. Нудлов всегда было в избытке, и на этот раз главный среди них страдал не только от неудовлетворенного тщеславия, но и от ощущения, что его предали. Этим Нудлом был Александр Уэддерберн, генеральный солиситор, тот самый, что в 1774 году выступил с оскорбительной речью в адрес Бенджамина Франклина. Уэддерберн не избавился ни от одного из своих одиозных качеств, включая жажду занять высокий пост, ради утоления которой он не брезговал политическим шантажом. Теперь он заявлял, что ему была обещана должность главного судьи, пост, который уже был занят, но на который, тем не менее, он претендовал. Уэддерберна не волновало, каким образом Норт обеспечит ему этот пост, но он должен был это сделать[774].

В марте скончался Саффолк, государственный секретарь Северного департамента, и во многих сердцах зажглась надежда занять освободившуюся должность. Необходимость внесения изменений в состав правительства стала очевидной уже в тот момент, когда были получены известия о разгроме англичан при Саратоге, а после событий 1778 года — в частности, после вывода войск из Филадельфии — перспективы правительства стали и вовсе незавидными. Норт, Джермен и Сандвич в равной степени разделяли ответственность за ведение войны в Америке, и все трое подвергались жесткой критике в прессе. Когда лорд Карлайл и Уильям Иден вернулись в Великобританию и провал их миссии получил огласку, у критиков правительства появился еще один повод для злословия. Иден объединился с Уэдцерберном с целью оказания давления на Норта, которому очень быстро дали понять, что назначение Хиллсборо на освободившийся пост Саффолка не найдет понимания у публики.

Пока плелись эти козни, сэр Уильям Хау потребовал парламентского расследования своих действий в Америке. Хау заявил парламенту, «что ему и его брату вменяют в вину преждевременное прекращение военной кампании в Америке», и попросил разобраться, «на ком лежит вина — на командующих флотами и армиями Его Величества или на министерствах»[775]. Затем он представил палате общин свидетелей, включая лорда Корнуоллиса и генерал-майора Чарльза Грея, которые, как он надеялся, поддержат его утверждение, что вина лежит на правительстве, а не на нем или его брате.

Однако Корнуоллис, давший слово ограничиваться фактами и держать свое мнение при себе, предложил такую версию «фактов», которая рисовала Хау далеко не таким решительным и целеустремленным командующим, каким он сам себя характеризовал. Грей оправдал ожидания Хау, описав трудности, перед которыми спасовал бы любой полководец, не носящий имя Юлий Цезарь. В Америке настолько труднопроходимая местность, объяснял Грей, что там практически невозможно проводить рекогносцировку. Когда противник настроен на оборонительную войну, рекогносцировка играет существенную роль, но в стране, обороняемой самой природой и населенной откровенно недружественными людьми, проводить наступательные действия крайне сложно.

Джермен показал себя человеком, лишенным всякой снисходительности. Если в показаниях Грея звучал неявный укор правительству, то Джермен не стал даже намекать на то, что для победы в войне Хау нуждался в дальнейших подкреплениях из Великобритании. Своей речью он подготовил почву для показаний генерал-майора Джеймса Робертсона, чья версия событий представляла действия Хау в таком свете, что его неудачу можно было объяснить исключительно неспособностью и нежеланием того воевать. В трактовке Робертсона американцы выглядели всецело преданными Короне (две трети из них, как он торжественно заявил, одобряли действия правительства), и Декларация независимости, вовсе не выражавшая мнение народа, исходила от «кучки умников», которые теперь сами жалели, что ее сочинили. Что касается местности, то она изобиловала продовольствием и людьми, всегда готовыми сообщить сведения об изменнических войсках под командованием Джорджа Вашингтона. Более того, эти люди были готовы сражаться за своего короля, появись у них только подходящий случай и опытные командиры, которые помогли бы им избавиться от «тирании конгресса»[776].

Эти показания, казалось, были убийственны, но братья Хау сумели достойно парировать обвинения. Расследование затянулось до конца июня, и когда оно закончилось в парламенте, то возобновилось в прессе, не принеся удовлетворения ни одной из сторон.

Между тем правительство в Великобритании и генерал Клинтон в Америке договорились о нанесении удара по повстанцам в Чарлстоне. То, чего не удалось решить в парламенте, могло быть реализовано в Америке. Новым театром военных действий стали южные колонии.

Экспедиция с трудом выбралась из нью-йоркской гавани 6 декабря 1779 года. Погрузка судов потребовала высокого мастерства от моряков, переправлявших людей и припасы на борт кораблей. В течение многих недель стояли холода, гавань была забита льдом, и сильный порывистый ветер мешал лодкам. 33-й полк под командованием Корнуоллиса попытался выйти из бухты несколькими днями ранее, но был вынужден вернуться к причалу[777].

Клинтон, который всегда был никудышным моряком и ненавидел море даже в ясную погоду, должно быть, вздохнул с облегчением, когда флот — около девяноста транспортных и четырнадцать боевых кораблей — покинул гавань при относительно хорошей погоде. В ночь с 28 на 29 декабря его чувства, какими бы они ни были, отступили на второй план перед морской болезнью, вызванной штормом, швырявшим корабли из стороны в сторону. Хотя в течение следующих четырех недель ветер то стихал, то опять усиливался и шторма вновь рассеивали флот.