Он был мрачнее обычного и казался очень решительным. Сухо поприветствовав присутствующих господ, он сел рядом со своим кузеном, затем молча смотрел, как служанка наливала ему кофе в маленькую фарфоровую чашку. С угрюмым видом он сделал несколько глотков, оглядел присутствующих ещё раз и громко заявил, обращаясь к Серженичу, но так, чтобы его слышали все.

— Дорогой мой кузен, — сказал он, делая важное лицо, — я принял ответственное решение, — он помолчал её немного, выдерживая паузу, призванную привлечь внимание окружающих. — Я женюсь!

— Староваты вы, братец, для этого, — со спокойной улыбкой ответил генерал Серженич.

— Счастье к мужчине может прийти в любом возрасте! — ответил Миндальский. — Она богиня, она чудо! Это та женщина, которая мне нужна!

— Помилуйте, Клара Генриховна только что овдовела! — воскликнул Павел Егорович.

— Это не помешает ей дать согласие на мой брак с мадмуазель Натальей Всеволодовной, — с улыбкой произнёс старый фабрикант.

Все тут же устремили на него удивлённый взгляд. Даже господин Симпли, знавший о твёрдом решении Клары Генриховны поженить свою воспитанницу и Миндальского, был явно ошарашен тем, что последний так скоро решился на этот шаг.

— Помилуйте, но я был уверен, что вы выберете в спутницы жизни госпожу Уилсон, — проговорил Павел Егорович, всё ещё не веря в то, что услышал.

— О, эта прекрасная дама сама уговаривала меня не лишать покровительства её юную падчерицу, — сказал Антон Сергеевич, — она будет для меня утешением и отрадой!

— Так и поделом этой строптивице, — злорадно прошептал Алексей Николаевич, потирая пухлые ладошки.

— Но она так юна, — удивлённо проговорил генерал Серженич, — а вы, кузен, ей годитесь в отцы! Разве будет она счастлива с вами?

— Счастье супруги — это счастие её мужа! — проговорил Алексей Николаевич.

— Вот именно, любезный, — подхватил господин Миндальский, — я буду счастлив с ней, она избавит меня от жутких страхов и терзаний, которые мучают меня в этом замке.

— Помилуйте, замок прекрасен! Особенно замечательна здешняя кухня, — возразил господин Симпли. — В этом рае для гурмана я бы только и жил! Надеюсь, вы отпразднуете свадьбу здесь!

— Нет, ни в коем случае, — захрипел Миндальский, словно вспомнив о чём-то особенно невыносимом для него. — Где угодно, лишь бы не здесь! Мы уедем, как только Клара Генриховна одобрит наш брак! Натали поможет мне забыть и это место, и моё несчастье!

В это время в дверях появился Карл Феликсович. Даже обрывка фразы хватило, чтобы он понял, о чём идёт речь. Тем не менее, скрывая глубочайшую ненависть и презрение к своему пожилому сопернику, он решил действовать так, словно ничего задевающего его чувства не происходит. Напустив на себя равнодушный и скучающий вид, он поздоровался с присутствующими и сел рядом с господином Миндальским.

— Изволите просить госпожу Уилсон о руке Натальи Всеволодовны? — учтиво поинтересовался он, лукаво взглянув в лицо старого фабриканта.

— Да, сударь, — скорчив гримасу радости, произнёс тот.

— Но, вы же не оскорбите память ушедшего от нас столь недавно супруга дражайшей Клары Генриховны? — сердобольно произнёс Карл Феликсович, делая скорбное лицо.

— И в самом деле, это было бы совсем неприличным, когда даже завещание покойного не оглашено, — вступил в разговор Павел Егорович.

Тут Антон Сергеевич мысленно помянул недобрым словом нотариуса, о внезапном отъезде которого так сокрушалась в недавней беседе Клара Генриховна. Мечты покинуть ненавистный замок, где по ночам его мучили кошмары, отодвигались во времени на неопределённый срок. Вожделенная дева с ангельским голосом могла стать его не раньше, чем он вступит с ней в брак, а этого надо было столько ждать. И, тем не менее, мысль о том, что он породнится с самой госпожой Уилсон, в высшей степени благородной и уважаемой дамой, придала ему терпеливости.

— Я не враг приличий, и мне ли не знать, как следует соблюдать богом заведённый порядок, — заявил он, стараясь выглядеть благородно, но лицо его стало угрюмым и жёлчным.

— Отложите ваше сватовство до более подходящих времён, — проговорил Карл Феликсович. — К чему спешить, ведь вы так полны сил!

Сам же молодой человек, хоть и выглядел спокойным, тем не менее, лихорадочно изыскивал в уме способ заставить Миндальского отказаться от Натали, но это казалось ему всё менее возможным.

Неожиданно всех отвлёк какой-то шум, доносившийся со стороны парадного входа в замок. Из окна, между тем, ничего нельзя было разглядеть, слышались только ругательства привратника и двух слуг и громкие женские крики, которые невозможно было разобрать. Минут пять продолжалась невидимая потасовка, затем всё стихло.

Когда же все обернулись к двери, то увидели высокую статную фигуру хозяйки Уилсон Холла. Джентльмены встали и поклонились Кларе Генриховне, приветствуя её и желая доброго утра. На это она ответила лишь лёгким наклоном головы и прошла к высокому креслу, стоявшему во главе стола. За ней прошли, так же учтиво поздоровавшись со всеми, Анна и Виктор Черводольские. Вид у них был подавленный, словно присутствие опекунши причиняло обоим страдания.

— Как изволили почивать, сударыня? — спросил генерал Серженич, подходя к госпоже Уилсон и целуя ей руку.

— Покорнейше благодарю, господин генерал, — медленно отвечала она, бросая на него холодный взгляд, — заботы о поместье и благополучии моих родных требуют много сил, так что сон мой беспокоен по причине слишком большого числа вольностей, которые позволяет себе молодое поколение.

— Мадам, вы слишком много печётесь о судьбе ваших племянников и тех, опеку над кем, судьба возложила на ваши плечи, — произнёс Серженич, — позвольте молодым людям жить и наслаждаться своей жизнью. Поверьте, даже нам, старикам, не всегда удаётся предугадать, что будет верным для юношей, а что нет. И свои шишки им придётся набить, не без этого, сударыня.

— Я дала слово своему супругу, что буду радеть лишь о благополучии и процветании нашей фамилии, — холодно ответила Клара Генриховна, переводя взгляд на Альфреда, вошедшего в столовую и ожидавшего поручений у дальнего окна.

— Голубчик, — обратилась к нему хозяйка, — что там был за шум?

— Не извольте беспокоиться, госпожа, слуги прогнали со двора цыганскую бродяжку, — ответил тот.

— Неужели здесь цыгане? — ужаснулся господин Симпли, не любивший цыган более всего на свете.

— Табор встал далеко, на землях нашего соседа, — залепетал дворецкий, словно оправдываясь, — по всей видимости, эта оборванка забрела к нам случайно…

— Проследите, чтобы больше здесь не было никаких нищих и бродяг, — сказала госпожа Уилсон, — я не хочу, чтобы они нам докучали ни своим убогим видом, ни жалобными россказнями. Они должны работать, как все порядочные люди.

— Признаюсь, цыгане меня нисколько не смущают, — произнёс генерал Серженич.

— Цыгане, бродяги, хлопоты! — воскликнул Алексей Николаевич. — У нас скоро будет свадьба, а вы про всякую непотребную чушь говорите!

Тут же все с недоумением посмотрели на него, так как никто не ожидал такой резкой смены темы разговора. И Алексей Николаевич наверняка бы снискал порицание всего общества, но тут его спас сам виновник грядущего торжества — господин Миндальский.

— Да, господа, я женюсь! — произнёс он победным голосом!

— Вот оно что? — оживившись, произнесла Клара Генриховна.

— Да, сударыня! — продолжал Миндальский. — Как только вы будите признаны полноправной опекуншей милейшей моему сердцу Натальи Всеволодовны, я осмелюсь просить вас отдать мне её в законные жёны!

— Я польщена вашим вниманием к моей девочке и искренне рада вашему выбору, — с радушной улыбкой ответила она.

— Ещё не доели поминальных угощений, а уже готовятся к свадьбе, — тихо в своём углу заключил Павел Егорович.

— Мы все будем безмерно счастливы присутствовать при вашем бракосочетании, — громко заявил господин Симпли.

В это время Анна и Виктор поморщились, представив красавицу Наталью Всеволодовну с этим дряхлым стариком. Особенно дурно при этом разговоре стало Анне, так как она была уверена, что её ждёт не менее богатый, но и не менее уродливый кавалер.