Тот поглядел на отверстие в боку железного изделия и, потрогал его пальцем и переведя взгляд на меня, то ли спросил, то ли констатировал:

— Снайпер⁈

— Увы и ах, но да, — ответил я, разглядывая отверстие от застрявшей в прикладе пули.

Так как сам я не был профессиональным снайпером, как и не был экспертом в области оружия и боеприпасов, то определить по оставшейся части пули, из какого именно оружия по мне вёлся огонь, я не мог. Но точно я знал одно, по реакции врага было видно, что тот является профессионалом.

Не успел я высунуть приманку наверх, как цель была поражена. А это значило, что противник, кроме того, что профессионал, ещё и находится относительно недалеко от нас.

Я помнил, что в среднем, если огрубить, то пуля от винтовки летит со скоростью около тысячи метров в секунду. Сейчас я услышал звук выстрела, и почти мгновенно пуля попала в каску. Следовательно, противник находится не так далеко. Не более километра от нас.

Своими мыслями поделился с командой.

— Тогда получается, что он стреляет не из города, а выдвинулся далеко вперёд от его окраины, — подвёл логический итог услышанного Воронцов.

— Получается, что так, — согласился с ним я.

— И где он тогда засел?

— Сложно сказать, но можно предположить.

— Слушаю.

— Очевидно, что у противника должна быть такая позиция, чтобы он нас хорошо мог видеть. А значит, он не может просто лежать на земле или прятаться в воронке, ведь наша местность чуть выше местности пригорода Троекуровска. Из этого мы можем сделать вывод, что снайпер находится на какой-то возвышенности. А там, как мне помнится, их всего две. Развалины одноэтажного строения и конюшни. Конюшня деревянная и после всех боёв, обстрелов и бомбардировок сгорела почти дотла. Пара стен только осталось, и те обгорелые, да и то не догорели лишь благодаря вовремя пошедшему дождю. А вот дом был каменным, поэтому ему посчастливилось частично уцелеть, потеряв лишь потолок и часть одной стены. Вот мне кажется, что именно там этот гитлеровец и прячется. Точно сказать, естественно, невозможно. Стереотрубы у нас нет, а значит, увы, но точное место положения противника придётся определить визуально без применения технических средств.

— Да как ты посмотришь, коль ентот снайпер стреляет сразу⁈ Да как, при этом, метко бьёт, зараза, — логично вопросил Зорькин и, покосившись на Воронцова, смутился: — Извините, товарищ командир, что без разрешения. Боюсь я за нас. Не хотелось бы ни за грош пропадать, — он посмотрел на стенающего Апраксина и повторил: — Не хотелось бы вот так…

— Отставить панику, — отрезал лейтенант госбезопасности и посмотрел на наручные часы. — В августе темнеть начинает более-менее рано, поэтому посидеть нам тут надо всего ничего, — он вновь глянул на часы, уже менее бодро добавил: — Чуть более полусуток.

— Ну да, мы ж с утра выдвинулись… А темнеть начнёт часов в семь-восемь вечера, — согласился с очевидным Садовский. — Значит, тут будем устраиваться до тех пор?

— Другого варианта нет.

— Это что ж мы, тут нежрамши весь день будем? Животы к спине прилипнут, — нахмурился Зорькин.

— Да, знамо дело, надо было бы хоть супайка да тушёнки набрать, — поддержал его Садовский. — Но, как говорится: «Знал бы прикуп, жил бы в Сочи».

В его словах был резон. Действительно коротать время лучше в сытости и в тепле, нежели в грязи, да ещё и голодным. Только вот очень я сомневался, что это самое время у нас будет. Не будет его, скорее всего. Выбираться нам надо. И чем скорее, тем лучше, и даже не смотря на то, что по нам будет вести огонь снайпер. Потому что в тот момент, когда по нам начнёт работать артиллерия, бежать куда-то будет не только поздно, но и глупо. Осколки от снарядов разлетаются на сто метров, а то и больше. Так что при артналёте бегать по полю, может только сумасшедший или самоубийца.

— Отставить разговоры, — рыкнул Воронцов.

Он окинул взглядом нашу воронку и стал распределять позиции.

— Сейчас лопатами выкапываем себе небольшие ниши на дальней от противника стороне воронки, в метре от земли и на расстоянии метра друг от друга. Как раз пять нор будет. Каждый копает для себя сам. Для Апраксина выкопаем по очереди. Пока двое копают, двое прикрывают. Всем ясно? Тогда первая двойка, Зорькин и Садовский, копают для раненого первыми. За работу. А мы с Забабашкиным смотрим в оба. Враг под прикрытием снайпера может пойти в атаку с целью нашего захвата.

Идея лейтенанта зарыться в землю и переждать была, конечно, правильной, вот только не думал я, что немцы дадут нам время, чтобы хорошенько закопаться.

Решил пояснить свою мысль вслух.

— Товарищ командир, мужики, дело в том, что нет у нас времени на нормальную фортификацию. Снайпер наверняка уже послал гонца к артиллеристам. А если не послал, то обязательно вот-вот пошлёт. Например, когда надоест ему нас караулить, и он решит, что мы уже не вылезем отсюда. А потому вряд ли у нас будет время, чтобы встретить вечер и под покровом темноты вернуться в свой окоп.

— Так что ты предлагаешь делать? Опустить руки и ждать смерти? Ты же сам сказал, что скоро по нам артиллерия долбанёт, так лучше же встретить артналёт в щели или норе, чем на открытом дне воронки. Осколками всех нас посечёт, если не убьёт. А если хорошенько да поглубже зароемся, то так хоть шанс выжить будет, — не согласился со мной Воронцов и прикрикнул на бойцов: — Так что давай, копайте!

Пришлось вновь нарушить субординацию.

— Да погодите вы со своими земляными работами! — сказал я и, увидев наливающиеся от злости глаза Воронцова, быстро пояснил: — Сейчас мужики нароют норы и устанут. А им нужно копать не норы, а совсем другое и в другом месте.

— В каком ещё месте?

— А вот в этом, — сказал я и подошёл к правой части воронки. — Вот здесь, нужно прорыть небольшой окоп.

— Насколько небольшой?

— Думаю, метров пяти-семи хватит. Рыть этот окоп, нужно аккуратно, скидывая землю на дно воронки, чтобы вражеский снайпер вообще не подозревал о том, что там этот окоп вырыт.

— Так. Не совсем понятно. Объясни подробней. Для чего ты это собираешься делать?

— Ничего сверх сложного. В первую очередь копаем там, где я показал. После того, как выкопаем, роем в противоположной стороне точно такой же окоп. Траншея должна быть приблизительно около метра глубиной, чтобы я или кто-то из вас мог по ней проползти незаметно для глаз противника.

— И что будет дальше? — удивлённо озвучил общий вопрос лейтенант.

— А дальше будет вот что, — сказал я и стал озвучивать детальный план второй части Мерлезонского балета.

После того, как мой план был одобрен и утверждён, приступили к работе. Пока поочерёдно копали по обе стороны от воронки, я вновь и вновь напоминал себе об одном и том же.

«Как только выберусь отсюда, то обязательно поставлю Воронцову, или кто там будет надо мной командовать, условие: если они собираются использовать меня как снайпера и хотят, чтобы это было эффективно, то пусть озаботятся хотя бы маскхалатом. А ещё лучше добудут необходимые материалы — я сам себе нормальный маскировочный костюм сделаю. Там и надо-то всего ничего: брезент, верёвка, рыболовная сеть, мешковина, ну и чаны с кипятком, чтобы раскрасить распущенные волокна в чёрный, зелёный, коричневый и оливковый цвета. В помощь попрошу пару рабочих рук, и будет у меня нормальный костюм, в котором шансы на выживание явно будут выше, чем в обычной солдатской гимнастёрке».

Штаб пехотного полка вермахта

— Господин полковник, — вбежал в комнату адъютант Вольфганг Зеппельт, — Ганс выследил русского снайпера. Он знает, где они!

— Ты уверен? — оторвался от написания отчёта командир пехотного полка Вальтер Рёпке.

— Да, господин полковник. Произошло всё в точности так, как он и предсказывал. Эвакуация техники привлекла русскую группу снайперов. Те покинули свои окопы и приблизились к нашим позициям. Это подтвердили и наши лётчики со сбитого самолёта. Перед падением командир разведчика успел передать по радиосвязи координаты замеченного противника. Ганс же заранее переместился на удобную позицию, что была подготовлена ночью, дождался, когда группа вновь проявит себя, и прижал русских к земле. Исходя из доклада, снайперская группа, состоящая из пяти солдат, попала в засаду и уже потеряла как минимум двоих человек. Ганс передал, что он поразил одного в грудь, а другого в голову.