Нельзя не попытаться.
Первин неслышно вздохнула и снова сосредоточилась на черном силуэте мистера Сандрингема.
— Завтра, при свете солнца, вас ждут потрясающие зрелища! — заметил он. — Здесь-то густые джунгли, но с Маршал-Пойнт видно пять соседних вершин.
— Да, — ответила Первин, которая слегка запыхалась от подъема. Не привыкла она к физическим упражнениям.
— Мы почти на месте.
И действительно, они вышли на мощенную камнем дорогу, по бокам от которой стояли факелы — они освещали путь к просторному дому под островерхой крышей. Фонарь, висевший посередине крыльца, озарял темно-коричневую обезьяну, устроившуюся под свесом кровли. У обезьяны была пушистая золотистая грива, почти как у льва.
Первин вздохнула от удовольствия.
— Я никогда не видела таких обезьян.
Сандрингем улыбнулся ей в полутьме.
— Это львинохвостая макака. Я его зову Хануманом, в честь обезьяньего бога из «Рамаяны»[10].
Итак, Сандрингем говорит на маратхи, да еще и читал главный индуистский эпос.
— Очень умное лицо, — сказала Первин, не сводя глаз с обезьяны — та бесстрастно смотрела на нее в ответ. — И какой спокойный. Совсем не похож на серых обезьян, которые живут в городе.
— Эти серые — резусы, — судя по виду, терпеть нас не могут. — Сандрингем, хмыкнув, добавил: — Как будто постоянно напоминают, что мы уничтожили их ареал. А вот здесь нет ни мощеных улиц, ни высоких зданий. Родичи Ханумана обитают на деревьях за домом, и пищи для них здесь вдоволь.
Они вступили в круг золотистого света на веранде, и Первин удалось наконец как следует рассмотреть мистера Сандрингема. Молодой чиновник, вряд ли старше тридцати; очки в металлической оправе придавали ему вид интеллектуала. При этом он не был одет в стандартный льняной костюм, какой носили все государственные служащие, в том числе и сэр Дэвид. Худощавое тело облегала неглаженая белая рубашка с чернильным пятном на нагрудном кармане и мятые джодпуры цвета хаки, заправленные в наездницкие сапоги. Сандрингем напоминал ученого, которого занесло в джунгли, и аллюзии на зоологическую номенклатуру и «Рамаяну» лишь подкрепляли это впечатление.
Первин запоздало сообразила, что он тоже ее рассматривает. Глаза его за стеклами очков мигнули, и он сказал:
— Странное дело: я вас будто бы узнал. Мы где-то встречались?
Некоторые парсы[11] из соображений чистой выгоды общались с англичанами, но у Мистри такого в заводе не было. Единственной английской знакомой Первин в Индии была Элис Хобсон-Джонс, с которой они познакомились в Оксфордском университете.
— Не припоминаю. Вы раньше работали в Бомбее?
— Нет, у меня все назначения были в мофуссил[12].
— Если вы жили в сельской местности, мы точно не встречались. — Первин повела плечами, желая прекратить этот разговор. В темноте, когда они обсуждали обезьян и пейзажи, он ей нравился больше.
Из бунгало вышел худой седоволосый старик в домотканой лунги[13] и рубахе, поднял ее саквояж на голову. Изящно повернулся и едва ли не вприпрыжку поднялся по ступеням, исчез в доме.
— Кто этот проворный джентльмен? — поинтересовалась Первин, поднимаясь на несколько ступеней — они вели на просторную широкую веранду, отделанную красными и зелеными керамическими плитками — в таком сыром климате они были практичнее дерева. За верандой обозначился беленый гостевой дом — вытянутый утилитарный прямоугольник с дюжиной выходящих наружу дверей. Окна были закрыты тяжелыми ставнями — защита от дождей.
— Рама. Он тут главный слуга — готовит и… занимается иными важными вещами.
— Очень он силен для пожилого человека!
Гадая, что это за «иные важные вещи», Первин последовала за мистером Сандрингемом: теперь его хромота сделалась явственнее. Возможно, он был ранен на войне, но спросить Первин постеснялась.
— Ваша комната вон в том конце. Вы наверняка захотите умыться и отдохнуть. Но сперва пройдем в кабинет, распишетесь в гостевой книге. Мы с семидесятых годов прошлого века ведем точный учет посетителей.
Комнату с высоким потолком освещал один лишь фонарь «летучая мышь», стоявший на столе. Вдоль стен тянулись застекленные шкафы с книгами и фолиантами, посередине стоял большой тиковый стол с мраморной столешницей. Мистер Сандрингем подвел гостью к столу, на котором лежала книга в кожаном переплете — на нем выступала плесень. Открыл ее на странице, исписанной самыми разными почерками: имя, дата, адрес, короткая фраза от себя. Посетитель, заполнивший последнюю строку, был здесь неделю назад. Некий Грэм Эндрюс, доктор медицины: скорее всего, врач, сотрудник Индийской медицинской службы. Выше тоже стояли имена англичан. Возможно, она станет первой индуской, переночевавшей в этом доме. Отец этим будет гордиться, Первин же стало не по себе.
Она взяла подготовленное вечное перо, набрала чернил и аккуратно вывела: «П. Дж. Мистри», а ниже адрес их фирмы.
— Уезжая, сможете добавить впечатления от своего визита! — с энтузиазмом заявил Сандрингем.
Первин тут же насторожилась.
— Человек, заполнивший предыдущую строку, не добавил никаких отзывов.
— Это потому, что доктор Эндрюс бывает у нас регулярно. У него кабинет всего в нескольких километрах отсюда. И он как минимум раз в неделю заезжает к нам поужинать, — пояснил Сандрингем, разглядывая страницу. — Возможно, мы его еще увидим сегодня или завтра.
Похоже, они с доктором дружат.
— Это место официально называется «государственный гостевой дом». Вы здесь проводите судебные заседания? — спросила Первин, испугавшись, что должна была обращаться к нему иначе.
— Нет, что вы! — Он усмехнулся. — У меня нет степени юриста. При надобности к нам приезжают судьи из окрестных судов.
— Но это индийское княжество, не Британская Индия. Как вы можете проводить здесь судебные заседания?
— Проводим, если возникают конфликты. Теоретически любой гражданин может сказать, что махараджа поступил с ним несправедливо, и попросить стороннего мнения. Или, например, судья может вмешаться, если одна из махарани решит оспорить наше решение касательно образования махараджи.
Первин знала, что ей официально поручено добиться согласия между двумя представительницами правящего дома. Если это не удастся, она провалит свою миссию. Уняв тревогу, она попыталась сменить тему:
— Очень красивый дом, но в таком удаленном месте. Миссис Сандрингем не тяжело жить вдали от цивилизации?
— Простите? — Его тонкие брови поползли вверх.
— Я имею в виду вашу супругу.
Щеки его медленно покрылись краской.
— Боюсь, что у меня нет лучшей половины. В такие удаленные места, как правило, назначают холостяков.
Первин замерла. Неужели сэр Дэвид с самого начала знал, что Колин Сандрингем холост? Ее отец никогда бы не согласился ее отпустить, зная, что она проведет ночь в одном доме с одиноким мужчиной. А теперь еще и ее имя вписано в гостевую книгу. Нельзя исключать, что известие о том, что она ночевала в доме у холостяка, разлетится по всей Пуне и Бомбею. И тогда прощай ее доброе имя.
Мистер Сандрингем тут же заговорил, как будто поняв, что она ошарашена:
— Кроме Рамы, есть еще Хари — он помогает по дому, потом Мохит — он следит за лошадьми на конюшне. Хари спит на веранде, Рама и Мохит живут в хижине в саду. У нас есть помещения для слуг, которые приезжают с гостями, — туда на эту ночь и поместят Чарана и Пратика. Нас защищает сторожевой пес Дези — после ужина его до утра спускают с цепи. Здесь никогда ничего не случается, но если вам вдруг станет не по себе, позвоните в звонок, и мы сразу прибежим.
Вот только не может он бегать. А еще он, похоже, думает, что опасность, которой она страшится, исходит снаружи, а не от него. Стараясь сохранять невозмутимость, Первин произнесла:
