— Не знаю.

— Вы видите его каждый день. Что-то вспоминается?

— Дети часто падают. И болеют. За всем не уследишь. — Она повесила голову. — Простите.

— Неважно. — Первин не могла решить, запирается Читра или говорит правду. Нечестно будет навязывать свои взгляды девушке, которую явно научили угождать гостям.

Читра робко взглянула на Первин и сказала:

— Мемсагиб, носильщики спрашивают, долго ли вы здесь еще задержитесь.

Вопрос непростой. Первин хотела, чтобы носильщики подготовились к скорейшему отбытию, при этом следовало хоть в общих чертах разобраться, пытались ее отравить или нет.

— Если они готовы, я предпочла бы двинуться в путь в середине дня.

Лицо у Читры вытянулось.

— Так скоро?

Первин удивилась: почему Читра хочет, чтобы она задержалась во дворце?

— Я закончила наблюдения за махараджей, но мне еще нужно поговорить с махарани.

Читра слегка успокоилась.

— Очень хорошо. Раджмата просила вас прийти к ней в два часа. Потом будет торжественный обед в честь приезда князя Сварупа! Подадут наилучшее карри из баранины и рыбу-масала из нашей реки. Его любимые блюда.

Первин поняла, почему Читра хочет, чтобы она задержалась, — дабы избежать гнева хозяев. Однако обед представлял собой слишком серьезную опасность.

— Я с удовольствием приду к раджмате к двум часам, а вот обед вынуждена буду пропустить: мне нужно добраться до гостевого дома до темноты.

— Хорошо, мемсагиб.

— Читра, вы очень опытная горничная. Давно служите во дворце?

— Всю жизнь. Мама моя тоже дворцовая горничная — обслуживает раджмату. У нас все женщины в семье занимались этой работой.

Первин заметила, с какой гордостью Читра произнесла «дворцовая горничная».

— А ваш отец тоже служит, но мужской части семьи?

— Он егерь в княжеском охотничьем домике. У нас тут редко бывает. — Эти слова она произнесла тихо и с налетом грусти.

— Как жалко. А ваша мама давно работает во дворце? — спросила Первин.

— Она начала исполнять мелкие поручения других княжон — они тут теперь не живут — в шесть лет. А когда одна из княжон уехала, получила место при раджмате.

Первин сообразила: уехавшая княжна, скорее всего, Вандана. В любом случае мать Читры давно уже наблюдает за жизнью правящего семейства. Хорошо было бы с ней поговорить — с другой стороны, если мать всей душой предана раджмате, вряд ли она станет откровенничать.

Читра смотрела на Первин, явно ожидая новых вопросов. Первин решила рискнуть:

— Значит, Басу-сагиб был наставником уже трех поколений?

Читра принялась натирать медное основание масляного светильника на столе.

— Да. Он очень нравится раджмате.

Не сводя с нее глаз, Первин сказала:

— Я слышала, что Басу-сагиб также исполняет обязанности дворцового управляющего, потому что предыдущий управляющий — Чираг Дхиллон? — перешел к князю Сварупу.

— Да. Сардарджи[40] сбежал. — В голосе Читры слышалось презрение.

— Сбежал? — Первин попыталась воспроизвести ее интонацию. — Почему?

Читра принялась усерднее прежнего начищать светильник. И, не поднимая глаз, пояснила:

— Я уверена, что князь Сваруп сам пригласил сардарджи Дхиллона к себе во дворец. Князь Сваруп всегда благоволил к управляющему. Приезжая, обязательно давал ему большой бакшиш.

— Так Дхиллон, наверное, решил, что там будет больше зарабатывать? — Совершенно объяснимый повод поменять работу.

Читра передернула плечами.

— Мне кажется, он хотел сбежать. Потому что этот дворец проклят. Наш махараджа умер от холеры, а через год сына его убили на охоте. И во дворце стало очень печально.

— А вы бы уехали отсюда, представься вам такая возможность?

Глаза у Читры вспыхнули.

— Неужели вы хотите взять меня с собою в Бомбей?

Первин поняла: слова ее прозвучали так, будто она намеревается умыкнуть горничную из дворца.

— Нет. Я неловко выразилась. Просто хотела узнать, не собираетесь ли вы уехать отсюда — получить другое место или выйти замуж.

Читра бросила свое занятие и посмотрела на Первин едва ли не сердито.

— Тысячи девушек за стенами дворца мечтают занять мое место — и примерно у сотни из них есть для этого необходимые родственные связи. Ну покину я дворец — и что со мной будет? У моего отца нет денег на приданое. Я никто.

Может, она бы и хотела уехать в Бомбей. Первин стало от души жалко Читру и других служанок, давно трудившихся во дворце. Она сказала девушке, что хочет отдохнуть, и попросила ту вернуться перед встречей со старшей махарани.

Служанка старательно задернула все длинные шелковые шторы — задача не из простых, ведь в комнате было шестнадцать окон. Оставшись одна, Первин отодвинула штору у стола и присела к нему, захватив рабочий блокнот, с которым ходила все утро.

Она медленно переворачивала разлинованные страницы. Наблюдения вчерашнего вечера были записаны небрежно, карандашом. Она тогда устала, да и писать при свече было нелегко. Сегодня она делала заметки в присутствии детей, мистера Басу и князя Сварупа. Они были вполне читаемыми. Весь вопрос заключался в том, какой вес придавать мнению людей, с которыми она переговорила: некоторые их соображения представлялись ценными, другие — очень сомнительными.

Нужно прописать аргументы, с помощью которых можно привести женщин к согласию. Но как это сделать, если мнения их отстоят друг от друга так же, как отстоят два дворца? Кроме того, непросто будет не выдать в разговоре своих подозрений, что одна из них пыталась ее отравить.

Свой любимый «Паркер» Первин вложила в держатель чернильницы, рядом лежала стопочка писчей бумаги с гербом Сатапура. Решительно поставила на листе текущую дату и написала два абзаца. Первый содержал ее рекомендации касательно образования махараджи и ее обоснования этих рекомендаций. Она подписала документ, скопировала текст на второй лист, но уже на маратхи. Потом написала третий текст, на английском, куда добавила подробности того, что случилось после завтрака, и высказанные Мирабаи подозрения касательно гибели Пратапа Рао. Это письмо предназначалось для глаз одного человека — Колина.

Все письма она вложила в конверты. На столе стояла коробочка с марками, на каждой — изображение махараджи Махендры Рао. Первин подумала: наверное, марки скоро отпечатают заново, с портретом нового махараджи, — а потом приклеила одну из них на конверт, адресованный Колину Сандрингему.

Вздрогнула, услышав стук в дверь. Позвала:

— Кто там?

— Это опять Читра! Простите, что мешаю вам отдыхать, но сейчас без десяти два.

Первин открыла дверь и поблагодарила горничную за предупреждение.

Читра тут же влетела внутрь, взглянула на нетронутую постель.

— Вы так и не отдохнули.

— Вспомнила, что нужно кое-что написать.

Читра посмотрела на конверты в руке у Первин, потом на «Паркер» в держателе.

— Вот бы мне научиться писать. Я бы тогда писала отцу в охотничий домик. Почтальоны, когда погода хорошая, куда только письма не развозят.

— Да, это было бы хорошо. Не могли бы вы закрыть дверь?

Читра повиновалась, Первин же села на одно из кресел, там, где накануне они разговаривали с Мирабаи.

— Вы ни в чем не провинились, — поспешила заверить Читру Первин, когда та подошла и встала перед ней, повесив голову. — Просто хочу вас порасспрашивать про историю дворца.

Читра пробормотала:

— Даже если бы я умела читать, кто б меня допустил к книгам по истории в комнате у Басу-сагиба.

— Вы упомянули проклятие. Можете рассказать поподробнее?

— Да. — Читра нервно покосилась на закрытую дверь, ведущую в коридор. — Но это долгая история, а вам через несколько минут нужно быть у раджматы.

Первин посмотрела на часы.

— Много времени это не займет, а мне нужно уложить волосы — утром же мы этого не сделали. Только не длинные локоны, как вчера, а обычный узел.

Читра покраснела.