- Ну, скрытое в его бормотании умение вряд ли будет могущественным, - глубокомысленно заметил Сяо-Фань. - Во-первых, его атаки были слишком предсказуемы, и полагались больше на скорость, чем на мастерство. Во-вторых, вы вытерли им всю эту поляну без единого усилия. Как ему быть источником могущества после этого? - оба собеседника рассмеялись.

Они беседовали еще долгое время, переходя с одной темы на другую. Ван Фань искренне наслаждался разговором с человеком много мудрее и умнее его, но нисколько не чванящимся этим. Юноша совершенно забыл и о времени, и об ушедших вперед товарищах, вспомнив о них, лишь когда солнце коснулось верхушек деревьев. Сяо-Фань не чувствовал ни голода, ни усталости, словно выпитый с мудрецом чай заменил ему плотный обед и ужин. Впрочем, кто сказал бы, что напиток, приготовленный столь необычным образом, и сам не будет необычным? Юноша с великим сожалением собирался было распрощаться с даосом, как тот остановил его.

- Погоди, Сяо-Фань, - сказал Тяньцзи, и в голосе его, доселе веселом и добродушном, неожиданно прозвучала грусть. - Над твоим лбом я вижу недобрую тень, а черты твоего лица говорят о возможных несчастьях в будущем. Пусть я не равен в чтении лиц чудесному провидцу Ли Бу-И, и не могу сказать, как предотвратить ждущую тебя напасть, я все же хочу попытаться помочь тебе, в благодарность за приятную беседу. Потренируйся со мной, - он встал, отбросив в сторону так и не растаявшую ледяную чашку.

- С удовольствием, мудрец, - с долей удивления отозвался юноша. Слова даоса о ждущих его несчастьях обеспокоили Ван Фаня - он не исключал, что обладающий непостижимыми умениями старец способен прозреть грядущее.

- В чем мы будем упражняться? - спросил он, поднимаясь.

- Какое боевое искусство по нраву тебе? - поинтересовался в ответ старый даос. Сяо-Фань задумался над этим простым вопросом - он звучал откликом его собственным недавним размышлениям об известных ему стилях.

- Я изучаю техники для кулака, ладони, и пальцев, - с неспешной обстоятельностью ответил он, излагая причину своего замешательства. - Но недавно, я понял, что истинное понимание этих стилей боя ускользает от меня. Я не могу использовать их естественно, как дыхание - лишь заученно, словно вызубривший текст школяр. Верно, я избрал не тот путь.

- Не огорчайся, - дружески улыбнулся Тяньцзи. - Не существует такой вещи, как неверный путь. Все преграды и препятствия перед тобой - лишь часть пути, делающая тебя тем, кто ты есть, дающая тебе толику нужного опыта. Вот увидишь, твой путь воина спрямит свои извивы в самом скором времени. А сейчас, покажи мне любой удар из любого известного тебе стиля.

Сяо-Фань, встав в начальную стойку первой формы рукопашного стиля Сяояо, Кулака Восхождения, медленно проделал простейший прямой удар. Даос обошел его по кругу, удовлетворенно улыбаясь.

- Хорошо, - безмятежно сказал он. - А теперь проделай то же самое, но обеими руками. Твои руки ведь похожи, как зеркальные отражения. Разве может быть сложным совершать ими совершенно одинаковое действие? Отражение в зеркале следует за отражаемым без единого усилия. Пусть твои руки действуют тем же способом. Не думай, - строго добавил он, видя озадаченную физиономию юноши. - Делай.

Юноша повиновался, выполнив удар обеими руками. Это незамысловатое действие показалось ему не несущим никакого практического смысла, но внезапно в его памяти всплыло самое начало их с Тяньцзи разговора - обсуждение смысла и бессмысленности слов. Юноша поспешно рухнул на землю, садясь в ставшую привычной за время в Шаолине позу лотоса, и что есть силы зажмурил глаза. Новое понимание билось в двери его разума, и он чувствовал, что вот-вот сможет отворить их настежь, впуская в себя некое необычное знание. Он медленно встал, и вновь принял начальную позицию базового стиля Сяояо, но на этот раз, он применил его продвинутую технику, Кулак Бесформенной Пустоты. Применил с двух рук.

Две плотных, физически ощутимых волны ци прокатились по лесной поляне, заставив деревья на ее краю согнуться, словно от штормового порыва. Ван Фань ошарашенно осмотрел дело рук своих - обеих рук, - и использовал двойную технику “восьми бессмертных, указующих путь”. Изрешетивший кроны деревьев шквал энергетических стрел, вдвое более частый, чем ранее, нисколько не потерял в силе. Юноша понял, что могущество его внешних техник только что непостижимым образом удвоилось, и хрипло рассмеялся.

- Молодец, Сяо-Фань, - удовлетворенно произнес Тяньцзи. - Твой талант велик, а понимание сути вещей - цепко и проницательно. Пусть этот скромный навык, Искусство Обеих Рук, хорошо послужит тебе.

- Благодарю вас, мудрец, - искренне высказался юный воитель, и низко поклонился. - Мы ведь встретимся в будущем?

- Всякое случается под небесами, - пожал старец плечами, задумчиво улыбаясь, - и приятные встречи - тоже. До свидания, младший.

- До свидания, мудрец, - ответил Сяо-Фань, и воспарил над деревьями с помощью техники шагов.

***

Сяо-Фань нагнал товарищей в предгорьях хребта Цзинъян. Эта местность, полная опасных хищников и природных сокровищ - как то, лекарственных трав, выходов железной руды, и промыслового зверя, - служила пристанищем охотникам и добытчикам, а также нескольким сообществам практиков боевых искусств, одним из которых был клан Пигуа. Когда Ван Фань начал расспрашивать своего второго старшего, что недавно столь убедительно показал свою осведомленность в боевых искусствах Поднебесной, про используемые этим кланом стили, тот высказался коротко и пренебрежительно. Клан Пигуа не обрел известности на реках и озерах, и, по мнению Цзин Цзи, причиной этому было несовершенство их семейного кулачного стиля.

Закатное солнце еще не начало прятаться за горизонт, когда друзья достигли небольшого селения, раскинувшегося на пологом склоне одного из холмов хребта Цзинъян. Центром села была, без сомнений, небольшая гостиница, обращенная лицом к местной площади - просторному утоптанному пустырю. Привлекали внимание и резиденции кланов - простые двухэтажные дома из бамбука, крытые тростником, и не могущие похвастаться ни богатством отделки, ни украшениями. Даже вывески, гласящие, что это селение избрало своим домом сразу три клана - Пигуа, Северный Кулак, и Южный Кулак, - были сделаны из простых досок, с вырезанными и закрашенными иероглифами слов на них.

Ни клановые обиталища, ни прочие дома и домишки селения не выглядели сегодня полными жизни - вся она сосредоточилась на площади перед гостиницей. Пустырёк превратился в место ожесточенного спора - три группы крепких мужчин, каждая из которых была единообразно одета и держалась вместе, обменивались недовольными выкриками и оскорблениями. Оглядев эту неприглядную свару, Гу Юэсюань тихо вздохнул, и двинулся к центру сельской площади, пробираясь между спорщиками. Его соратники потянулись за ним.

В самой середке толпы, стоя впереди своих соклановцев, трое мужчин беседовали на повышенных тонах. Один, в синих свободных штанах и жилете, был смугл, пухлощек, и гладколиц. Двое других, однотонно одетые в красное и белое соответственно, были похожи, как братья, что чертами своих простоватых лиц, что их недовольными выражениями. Спорщики на мгновение прекратили перебрасываться сердитыми словами, удивленно глядя на подошедшего Юэсюаня с товарищами, и тот воспользовался этим, чтобы обратиться к троице.

- Приветствую вас, старшие, - вежливо поклонился он. - Я разыскиваю главу клана Пигуа. У меня вести от его бывшего подчиненного, Лу Цинъюя.

- Наглый мальчишка Цинъюй сбежал месяцы назад, наговорив мне дерзостей, - сиплым голосом ответил смуглый мужчина в синем. - Какие-такие вести от него могут быть достойными моего внимания?

- Он жаждет примирения, - спокойно ответил Юэсюань. - Он ощущает стыд и раскаяние, вспоминая о своем уходе, и попросил меня передать вам письмо с извинениями. Также, он помнит о вашем дне рождения, и вложил в это письмо красный конверт, - ученик Уся-цзы вынул из-за пазухи плоский бумажный пакет, плотный и широкий. Глава клана Пигуа принял его, с сомнением на лице.