Общее место исторической литературы и путеводителей: памятник Александру II был снесен в 1918 году по инициативе В. И. Ленина в ходе кампании по избавлению коммунистической России от монументов «царям и царским слугам». Совет Народных Комиссаров посвятил этой теме специальный декрет о памятниках республики (12 апреля 1918 г.), который требовал, «чтобы в день 1 Мая были уже сняты некоторые наиболее уродливые истуканы». 22 апреля 1918 года московская Коллегия по делам изобразительных искусств постановила, что памятник Александру II подлежит удалению с занимаемого им места; так как до 1 мая оставалась всего неделя, Коллегия решила пока закрыть монумент чехлом, чтобы своим монархическим видом он не портил настроение празднующим трудящимся и их руководителям.

Согласно воспоминаниям В. Д. Бонч-Бруевича, Ленин предлагал поставить в Кремле памятник Л. Н. Толстому «вместо никому не нужного Александра II».

Однако публикации последних лет требуют некоей «реабилитации» роли Ленина в растянувшемся на десять лет деле о сносе памятника Царю-Освободителю.

20 сентября 1920 года Н. Д. Виноградов, маститый реставратор 20–30-х годов, руководивший тогда комиссией Моссовета по охране исторических памятников, пишет другу с некоторой иронической гордостью: «Я был злым гением разрушения. Я уничтожил памятник Скобелеву (на его месте стоит ныне Юрий Долгорукий. — К. М.), Александру III (у храма Христа Спасителя), снял и поместил в Музей изящных искусств фигуру Александра II из Кремля… За это меня костят порядочно». Опубликованные недавно дневники Виноградова 1918 года — документ неподцензурный и потому достоверный — не оставляют сомнений в том, кто был инициатором удаления бронзового царя из Кремля. 12 июля Виноградов докладывает Ленину о памятниках: «Я предложил ему… памятник Александру II сровнять с землей… Он… не очень-то энергично действует. Так, не знает, как быть с Александром II, т. к. он, говорит, красив! Предлагал он также заменить царей революционерами». 15 июля Виноградов «разговаривал с Троцкой… (жена всесильного наркомвоенмора, в те годы заведовавшая у большевиков памятниками и музеями. — К. М.). Уничтожения Александра II она не хочет, т. к. музейная коллегия против этого». 17 июля Виноградов «пошел к памятнику Александру II, где сам убедился в том, что эту колоссальную штуку будет весьма трудно уничтожить и это будет стоить громадных сумм». И наконец, 3 августа наступил перелом: «добрался до Ленина… Он остался недовольным работой по снятию Александра II. Он стоит на скорейшем его удалении». Не стоит думать, однако, что действиями Виноградова руководили антимонархические убеждения или какая-либо личная неприязнь к Александру II: скорее всего, ему, как и многим архитекторам и историкам искусства его поколения, памятник императору казался в первую очередь малохудожественным искажением древнего кремлевского ансамбля.

На фотографии 1918 года видны обломки бронзового царя, лежащие на земле у подножия монумента. Однако это не свидетельство разрушения статуи: ее снимали по частям, предварительно распилив, а затем перенесли в музей.

8 августа 1918 года в «Известиях» появилось официальное разъяснение: «Что же касается памятника Александру II, то в этом отношении мнения художников разделились: часть стояла за полный снос памятника со всем сооружением, часть — за сохранение памятника в целом. Совнарком и Совдеп высказались за уборку фигуры памятника и за снятие царских портретов; портик предполагается оставить».

Шатер и галерея монумента сохранялись, и в большевистской Москве еще десять лет думали, что с ними делать: сносить дорого, как использовать — непонятно, да и Наркомпрос, запрошенный Хозяйственным управлением ВЦИКа о возможности разборки, просил сохранить мозаики.

Однако остатки памятника слишком весомо, грубо и зримо напоминали в большевистском Кремле о царской эпохе, пусть красногвардейцы и играли теперь под шатром в футбол.

В апреле 1925 года шатер с галереей были включены в «Список зданий в Москве, допустимых к сломке», подготовленный городскими властями. Промедление с уничтожением монумента объяснялось тем, что его галерею хотели было заставить служить новым идеалам: там, как установил историк В. Ф. Козлов, планировали установить в 1927 году памятник десятилетию Октябрьской революции. Но в середине 1928 года власти приняли окончательное решение о сносе. Приговор был приведен в исполнение в том же году. Под землей, по-видимому, цел капитальный фундамент монумента.

Здесь в истории монумента в третий раз появляется В. И. Ленин — его статую (1967 г.), ныне убранную из Кремля, поставили не точно на месте памятника царю, но на его участке. В полном соответствии с теорией, что новая историческая эпоха своими памятниками старается физически вытеснить прежние (Дворец Советов — на месте храма Христа Спасителя, Дворец культуры ЗИЛа — на месте Симонова монастыря, Ленин — на месте царя).

Нынешняя эпоха, правда, отмечается по-своему: место царя снова пусто. Александра II хотели поставить вне Кремля, на бывшей Сапожковской площади, у воротной Кутафьей башни. Спиной к Кремлю, лицом к городу, вернее, к полусидящему на другой стороне площади Достоевскому. «Что, брат Федор? Ты теперь тут? Вот и я тут»…

Бронзовый Александр конца XIX века был в Кремле гордым властелином, издалека видимым под своим шатром, простиравшим десницу к Царской площади.

Древнее имя Подол, невольно напоминающее о связях первоначальной Москвы с прародителем — Киевом, давно исчезло из столичной топонимии. Возникло оно, вероятно, в те времена, когда кремлевские стены еще не спустились с Боровицкого холма. Когда это произошло, Подол оказался внутри стен Кремля.

Через Подол проходила Великая улица, связывавшая московскую цитадель с пристанью на Москве-реке, возле сохранившейся в Китай-городе церкви Зачатия Анны в Углу. Кремлевские ворота, в которые входила эта улица, назывались Тимофеевскими, или Константино-Еленинскими, по церкви, стоявшей неподалеку от них. Заложенная и полузасыпанная воротная арка и сегодня видна в Константино-Еленинской башне Кремля.

Посвящение кремлевской церкви святому и равноапостольному Царю Константину, способствовавшему распространению христианства в Римской империи, и матери его св. Елене, стараниями которой в 327 году был обретен Крест Господень, симптоматично: московские великие князья «Третьего Рима» тем самым уподоблялись великим деятелям ранней христианской эпохи.

Место, где стояла церковь Константина и Елены, ныне абсолютно пустынное, в прежние времена было весьма оживленным. В 1843 году при раскопках возле церкви были найдены вещественные доказательства былой жизни — глиняная фляга со ртутью и медный сосуд с 18 пергаментными и двумя бумажными свитками, деловые документы XIV века.