На государевой службе

Чудовские иерархи выполняли и самые разнообразные — отнюдь не только духовные — миссии. В 1521 году архимандрит Иона был отправлен великим князем и митрополитом в Калязин монастырь на Волгу для освидетельствования вновь обретенных мощей его основателя Макария. В 1613 году архимандрит монастыря Авраамий был членом великого посольства, отправившегося из Москвы в Кострому известить Михаила Федоровича Романова об избрании его на царство и упросить его взойти на трон. В 1623 году патриарх Филарет и царь Михаил Федорович отправили в Нижний Новгород комиссию в составе боярина Федора Шереметева, ясельничего Богдана Глебова, дьяка Ивана Михайлова и архимандрита Иосифа. Их задачей было разведать, здорова ли бывшая царская невеста Мария Хлопова. В 1652 году, после смерти патриарха Иосифа, как пишет царь Алексей Михайлович Никону, у его тела он «оставил сидеть и ночевать чудовского келаря Феодосия». Стольнику Афанасию Матюшкину в 1646 году Алексей Михайлович пишет: «Да сходи к архимариту Чюдовскому, да спроси от меня о спасенья, да мол ему от меня, штобы молебен у Чюдотворца при тебе за мое здоровье отпел, да мол ему от меня, штобы благословил голубей на мельнице половить». А чудовского архимандрита Иоакима Алексей Михайлович в 1664 году послал вдогонку за самовольно приехавшим в Москву из Нового Иерусалима патриархом Никоном с заданием отобрать у Никона посох св. Петра Митрополита и дознаться, зачем Никон приезжал в столицу. В 1682 году, во время стрелецкого бунта, чудовский архимандрит Иоаким ездил в Троице-Сергиев монастырь, где укрывались цари Петр и Иоанн, с известиями от патриарха.

Монастырь издавна имел статус ставропигиального, т. е. подчинявшегося не местной епархии, а непосредственно московским митрополитам, позднее патриархам. Чудовский архимандрит обычно сослужил патриарху во время торжественных служб. Подписи архимандритов Чудова монастыря стоят под всеми значительными документами церковных и земских соборов русского средневековья, в частности под соборной грамотой об избрании на царство Михаила Романова в 1613 году. На архимандритов крупнейших русских монастырей распространялись нормы местничества, привычные по отношению к боярству. В 1547 году, например, место архимандриту Троице-Сергиева монастыря было указано второе, «под Чудовским». Во второй половине XV века Чудов монастырь стоял на третьем, во второй половине XVI — на четвертом, в конце XVI — на пятом, а в XVII — вновь на третьем месте в официальной иерархии русских обителей, уступая лишь Троице-Сергиеву и Владимирскому Рождественскому. Согласно чину посвящения в сан московских митрополитов, утвержденному церковным собором 1581 года, чудовский архимандрит должен был в этой церемонии исполнять миссию «благовестника», объявляющего новому митрополиту об избрании. Соборным Уложением 1649 года, сводом законов тогдашнего Русского государства, монахам Чудова монастыря были установлены специальные тарифы, которые они могли взимать в судебном порядке «за бесчестье»: «Чюдова монастыря архимариту 80 рублев; келарю шестьдесят рублев; казначею пятьдесят рублев; соборным старцом по двадцати рублев». Монастырским слугам полагалось «по десяти рублев человеку». В XVIII веке настоятели только четырех русских монастырей имели право носить особую мантию со скрижалями, и среди них был чудовский.

Древнерусский престиж

Историки называют Чудов монастырь аристократическим: сюда уходили на покой видные представители русского боярства и дворянства. Пострижение в кремлевском придворном монастыре, видимо, было престижным: например, только с ноября 1585-го по июль 1586 года обитель получила шесть крупных денежных вкладов с условием «за тот вклад постричи и в келье устроити». Древнерусский хэппи-энд известной «приключенческой» «Повести о Савве Грудцыне» (1660-е годы): «Савва… иде в монастырь Чюда архистратига Михаила… и нача тут жить в посте и молитвах, беспрестанно моляся господеви о согрешении своем. В монастыре же оном пожив лета довольна, к господу отиде».

Голландский путешественник Йенс Стрюйс, побывавший в России в 1668 году, писал, что Чудов монастырь «посвящен воспитанию знати, детей которой до 16 лет воспитывают с большой заботой. В эти лета молодым людям предоставляется или выйти или оставаться в нем». Ему вторит Балтазар Койэтт, участник нидерландского посольства в Москву (1675–1676): Чудов «скорее можно назвать дворянским учебным заведением, чем монастырем; там редко увидишь кого другого, как детей бояр и важных вельмож; их помещают туда, чтобы удалить от дурного общества и научить благонравному поведению». Курляндец Яков Рейтенфельс в своих «Сказаниях о Московии» (1680) называет монастырь «в Москве в память чудес Алексея» первым среди «наиболее знаменитых» русских обителей.

Монастырь неизменно пользовался вниманием и заботой русских царей. Иван Грозный жаловал ему земельные владения; он же прислал в Чудов два колокола из Пскова. Царь Михаил Федорович приказал отлить для обители большой колокол. Богатые дары делали в монастырь Федор Алексеевич и Петр Великий. В монастырской ризнице хранились пожертвованные им золотой потир и дискос, Евангелие, подаренное митрополитом Платоном, митрополичьи митры — дары императора Павла и князя Потемкина-Таврического. В екатерининские времена в Чудов монастырь поступили сокровища ризниц упраздненных Крутицкой и Переславской епархий. К Чудову монастырю часто приписывали, т. е. передавали в управление, обедневшие небольшие монастыри вне Москвы. В 1700 году к нему приписали подмосковную Николо-Берлюковскую пустынь, в 1712-м — Давыдову пустынь, в 1775-м — Николо-Перервинскую обитель. Монахи кремлевской обители и сами основывали новые монастыри в провинции: например, в 1613 году чудовский инок Филарет заложил знаменитую Раифскую пустынь близ Казани.

Монастырь славился не только библиотекой и ризницей, но и богатствами, в эпоху своего расцвета в конце XVII века он владел более 3 тысячами дворов, 18 600 крепостных и имел, по разным данным, от 170 до 300 человек в монашеской братии. В XVI–XVII веках его называли «Великой Лаврой». Среди владений монастыря известны нынешние города Егорьевск и Мышкин, многочисленные села, дворы, пойменные луга, рыбные и судовые промыслы в Подмосковье, владимирских, тверских, ярославских, костромских, саратовских, самарских, саратовских, астраханских и иных землях. Имел монастырь и владения и подворья в Москве — и в Китай-городе и окрестностях города, о чем напоминают до сих пор Чудовские переулки возле Чистых прудов и в Хамовниках. (До сих пор существуют дома, выстроенные Чудовым монастырем в 1909–1917 годах на своем хамовническом подворье; нынешние их адреса — Комсомольский проспект, 3 и Хамовническая набережная, 10. До 1998 года сохранялась загородная резиденция московских митрополитов в Черкизове, построенная на земле, принадлежавшей Чудову монастырю с XIV века до 1917 года.) Богатство позволяло обители заниматься благотворительностью, содержать несколько богаделен. Каждый год на Пасху, Рождество и в Прощеное воскресенье Чудов монастырь посылал в московские тюрьмы хлеб, жареную рыбу, кашу, квас и деньги для узников. Существовали и так называемые «штатные» чудовские нищие, которым выдавалась из Патриаршего казенного приказа поденная милостыня.

В первом десятилетии XVIII века Чудов монастырь считался самым богатым из московских обителей — его денежные доходы составляли ежегодно более 4700 рублей. Правда, при Петре на содержание монастыря оставлялось 1646 рублей, а остальные поступали в казну. Монастырские крепостные не только работали на барщине, но и приносили обители «хлебный оброк» (более 1600 четвертей). Известно, что многие «отходные» крестьяне Чудова монастыря работали на постройке петровского Петербурга в первой четверти XVIII века.