Сделав глубокий вдох, Полина зашла в прихожую и закрыла за собой дверь. Темная фигура Алекса словно тень последовала за новой хозяйкой квартиры, а сама Полина позволила себе минуту передышки. Ей нужно было время, чтобы окончательно принять и осознать пугающую действительность — место, которое она считала своим домом, превратилось в нечто совсем иное. Когда она собирала вещи, это не так бросалось в глаза, но сейчас перемены уже невозможно было игнорировать.

Не разуваясь, она прошла по коридору и заглянула в спальню. Их с Максимом кровать теперь стояла в углу, а освободившееся пространство заняли пеленальный столик и детская кроватка. Очевидно, ни ребенок, ни его мать, покидать эти стены не планировали. Новая реальность, обнаруженная в этой комнате, стала для Полины настоящим сюрпризом. Пока она растеряно топталась на месте, пытаясь собрать воедино то, что осталось от ее жизни, Максим и его спутница вовсю обустраивали новый быт.

Перед глазами вдруг все поплыло, и Полина почувствовала, будто ее голову сжали невидимые тиски. Она прекрасно знала эти ощущения. Таким образом организм посылал ей сигнал — если прямо сейчас она не прорыдается как следует, то ее попросту замкнет в состоянии полной апатии на несколько дней. Одно мгновение Полина балансировала на тонком острие, готовая вот-вот рухнуть в пучину неконтролируемых эмоций, но затем каким-то чудом удержалась.

Нужно было действовать, пока хрупкое равновесие не успело рассыпаться. Она немедленно развернулась и направилась в дальнюю комнату, туда, откуда доносились голоса.

Ее не смутила ни новая обстановка, ни сцена, которую она застала. Полина, словно робот, приблизилась к Алексу и как ни в чем не бывало встала рядом.

— Обычно он так быстро не успокаивается, — проговорила девушка, с облегчением глядя на ребенка, которого Алекс держал на руках. — Вы хорошо на него влияете.

— Это не я. Скорее всего это из-за Полины, — Алекс посмотрел на нее внимательно и настороженно. Дождавшись, когда Полина ответит на его взгляд, он продолжил: — Квартира в какой-то мере замедляет распространение проклятья, поэтому старайтесь вести себя как можно корректнее в отношении ее хозяйки.

На несколько секунд в комнате воцарилось тяжелое молчание, а затем раздался еле различимый шепот:

— Простите.

Полина не знала точно, кому были адресованы эти извинения, ее внимание было целиком приковано к крохотному малышу, завернутому в пеленку с мультяшным узором. Его кожа была такой тонкой, что на маленьком покрасневшем личике можно было различить синеватые сосуды. Полина много думала о моменте, когда ей придется столкнуться с ребенком, и даже пыталась представить себе эту встречу. В ее тревожных фантазиях мальчик был точной копией Максима, с такими же густыми ресницами и большими карими глазами, один взгляд которых мог окончательно расколоть ее слабое сердце. Однако реальный ребенок оказался очень маленьким и, самое главное, слишком слабым, чтобы причинить ей какой-то вред. На него действительно было тяжело смотреть, но не потому, что он представлял собой угрозу, а из-за съедающей изнутри жалости.

— Он стал меньше плакать. Педиатр говорит, что это хорошо... Но мне кажется, что ему просто не хватает сил. Честно говоря, — в голосе девушки зазвучали истерические нотки, — я и сама думала, что с ним что-то не то. Когда вы сказали про проклятье... Кажется, я испытала облегчение.

Сиплый шепот поцарапал слух Полины, а потом до нее донеслось еще несколько полных отчаяния слов — «я ужасная мать».

Даже для ее притупившегося восприятия это был перебор. Она отвела взгляд от ребенка и уставилась на рукав рубашки Алекса. Все ее чувства снова ожили, и Полине срочно потребовалась точка опоры, которая помогла бы удержать их при себе. В этот момент ее внимание вдруг привлекло небольшое движение на черной ткани. Подняв руку, она автоматически смахнула то, что медленно ползло вверх, но тут же заметила рядом еще одно шевеление. Ей пришлось как следует напрячь зрение, чтобы рассмотреть его источник — микроскопические насекомые, похожие на паучков с короткими лапками, хаотично двигались по материалу, периодически то пропадая из вида, то появляясь вновь. Полину охватило тревожное предчувствие. Она проследила взглядом путь их следования и наткнулась на детскую пеленку, которая буквально кишела этими тварями. К горлу подступила тошнота, а желудок свело от отвращения. Подавив первый рвотный позыв, она выдавила:

— Надо снять это с него.

Алекс отреагировал моментально. Сначала он сделал шаг к дивану, но Полина схватила его за рукав и потянула в спальню. Наблюдая, как он неуклюже укладывает ребенка на пеленальный столик и разворачивает злополучную пеленку, она буквально изнывала от нетерпения, а получив ее в руки, едва не сшибла с ног стоящую на пороге комнаты мать.

Полина влетела в ванную и отшвырнула ткань в раковину. Бунтующий желудок дважды судорожно сжался, но так и не смог ничего исторгнуть. Закатав рукава толстовки, она открыла воду и оперлась на бортики раковины.

— Полин, ты в порядке? — раздался встревоженный голос Алекса.

— Да, — выдохнула она.

В поле ее зрения попала бутылка шампуня, руки сами потянулись к ней, открутили крышку и опрокинули на вымокшую под струей воды пеленку. Маленькие жучки продолжали суетливо ползать по ней, и, с трудом поборов отвращение, Полина опустила руки в раковину и начала сминать ткань.

— Одежду тоже снимите! — вырвалось у Полины, пока она боролась с пеной. Наверняка эти паразиты были и там.

«И сожгите» — закончила уже мысленно.

Отжав пеленку, она снова щедро полила ее из бутылки. Шампунь отлично мылился, а маленькие пузырьки пены захватывали жучков и уносили в слив, принося Полине странное чувство удовлетворения.

Спустя какое-то время помешательство отступило. Полина как следует отжала ткань и вышла из ванной. Ее тянуло обратно в спальню к источнику этой заразы. Переступив порог, она на секунду застыла, а затем вручила мокрую пеленку Алексу. Все трое ошарашено переглянулись, но заговорить решилась только Полина:

— Ты можешь... протереть его?

Алекс перевел настороженный взгляд на лежащего на столике ребенка, а затем снова посмотрел на Полину.

— Просто так или где-то конкретно?

Она сама не знала ответа на этот вопрос, зато ощущала приближение нового приступа своего помешательства. Полина отдалась ему без какого-то сопротивления, позволяя вовлечь себя в странный ритуал, и все начало повторяться по кругу — ребенок, пеленка, вода и пена. И снова ребенок.

Когда Полина в очередной раз вернулась из ванны и протянула Алексу чистую ткань, он замер в нерешительности, а потом все же принял ее и повесил на бортик кроватки.

— Думаю, достаточно, — произнес он, и Полина почувствовала, как его прохладные пальцы сомкнулись на запястье.

Она не стала спорить. Ее собственное поведение не поддавалось никакому внутреннему контролю. Только сейчас Полину настигло пугающее понимание — сама она не может сказать себе «хватит».

Неестественную тишину вдруг разрезал странный звук, и все трое обернулись к ребенку. Возможно, это была всего лишь игра света, но Полине почудилось, будто его кожа стала чуть менее красной. Что точно не могло ей померещиться — так это то, как активно мальчик вдруг зашевелил тонкими ручками и ножками. Поразительно синие глаза, хоть и расфокусировано, но наблюдали за происходящим вокруг, а когда над столиком склонилась мать, один уголок его рта вдруг дернулся вверх.

— Ты узнал меня? — пролепетала девушка, откидывая за спину свои светлые волосы. Она протянула к нему руки и ласково погладила по щечкам, и в этот момент малыш издал новый громкий звук. — Хочешь поговорить с мамой? Давай поговорим?

Наблюдать за ними было ужасно неловко. Эта сцена явно не предназначалась для посторонних глаз, однако Полина продолжала смотреть. Склонившаяся над столиком девушка ласково поглаживала своего сына, а Полина вдруг отчетливо осознала, что вся работа, которую она так кропотливо выполняла, прямо сейчас идет насмарку. Руки, что с такой любовью прикасались к ребенку, отравляли его неокрепшее тельце, именно на них было убежище тех тварей, что питались его жизнью.