— Предельно.

Осталось продемонстрировать отцу плюсы такой связи, а если не выйдет — убедить остальных пройти операцию по вживлению симбионта в свое тело. Но для этого нужно как минимум убрать шрам, а как максимум — прокачать симбионта до второго ранга, где можно будет хоть уксус наворачивать без вреда для здоровья.

Прежде, чем отправиться на новую тренировку, я подготовился, чтобы меня не застукали в спарринге против чудовища. Узнал у прислуги, чем занимается каждый из домашних.

Ника ушла гулять с подругами, Степан сидел в своей комнате с другом — играли в дельфинчика. Отец после выплеска эмоций занялся рутинным укреплением клинков в лаборатории. Мама отправилась в ателье.

Я запер дверь в северное крыло. Поставил рядом с дверью пустую стеклянную бутылку, чтобы если створку все-таки откроют, та упала и известила меня о гостях. Чтобы тренировки не стали достоянием общественности, позаботились еще строители — окна тренировочного зала находятся на высоте четырех метров — случайно не взглянешь. Так что я спокойно переоделся в дырявую и окровавленную тренировочную форму, вызвал хобгоблина и скрестил с ним копья.

И вся моя конспирация полетела к чертям, когда посреди нашей тренировки за окном тренировочного зала завис крохотный дрон.

В шоке от летающей машины были и я, и хобгоблин.

Я смотрел в окуляр камеры дрона не дольше секунды, но за эту самую секунду у меня перед глазами промелькнула вся моя беззаботная жизнь. Мои шалости с фальшивым золотом, драки, где я разделывал агрессивных засранцев, успехи в алхимии, тренировки с гоблинами и зачистки подземелий.

Не найду того, кто этот дрон отправил, и у меня уже не получится спокойно планировать тихий захват власти в Новосибирске и подбираться к знаниям Морозовых. Если информация, что я могу управлять монстрами, дойдет до губернатора, до Юсупова или главы какого-то другого клана или влиятельного рода, из меня с помощью менталиста вырвут знания по подчинению монстров, включая номер навыка. И это в лучшем случае. В худшем — попросту выпотрошат мозги, а потом перебьют всех Алмазовых, выставив нас какими-нибудь культистами. Большую часть доказательств сфабрикуют, но видео будет настоящим.

Все это пронеслось у меня в голове за пару мгновений. Я сразу отозвал юнита и рванул к выходу, в рваной и окровавленной форме для тренировок и с копьем наперевес. Дробно заколотили по каменным плитам ботинки, в дверь я ударил плечом, распахивая ее на бегу.

Из особняка выскочил вовремя: дрон уже отлетел от окна, но скрыться не успел — завис над двором, метрах в десяти от земли.

Не представляю, сколько я буду преследовать машину по улицам, пока она не приземлится. А приземлится ли? Если оператор не идиот, он не станет садить машину рядом с собой — отведет ее подальше, одновременно отзваниваясь и отписываясь своим хозяевам о том, что увидел через камеру дрона в режиме передачи видео в реальном времени.

Охрана в очередной раз доказала свою некомпетентность. Но сейчас не до выговоров — я закрыл глаза, пытаясь уловить малейшее внимание, направленное на меня. Если оператор недалеко, я смогу найти ниточку его интереса и, возможно, добраться до человека раньше, чем он сбежит.

Оператора я ощутил сразу. Это было не трудно: во-первых, человек сейчас на территории — в двадцати метрах от меня, за углом особняка. Во-вторых, фонтанирует опаской и любопытством. В третьих, он там не один, а в компании моего брата, который испытывает похожие эмоции. Ни в какую приставку они не играли — решили развлечься с принесенным на территорию поместья коптером. И они действительно видели мою дуэль с монстром.

Черт!

Прячу копье в кольцо. Иду к брату, пытаясь придумать, что мне делать. Оставлять детям воспоминания не буду, и без коррекции их разумы не оставлю. Осталось решить, сколько я готов потратить сил на эту коррекцию, и как я ее проведу. Воспоминания можно вырвать, можно аккуратно убрать, можно попросту заменить другими или внушить обоим, что в увиденном нет ничего необычного, и поставить запрети рассказывать о произошедшем кому-либо.

На меня смотрят с опаской, как и на кровь, запятнавшую футболку.

— Ты дрался с орком? — Спрашивает Степан.

Ныряю в разум его одноклассника, причем в прямом смысле — оказываюсь рядом с маленьким тропическим островом. Стою в форме призрака, полностью погруженный в воду. Рядом плещутся мелкие блестящие рыбы размером с ладошку. Одна проплывает сквозь меня, не вызвав никаких ощущений.

Ускоряю время в его внутреннем мире, затем — поднимаюсь над водой и лечу в сторону острова.

Разум этого ребенка еще развивается, как и внутренний мир, потому остров маленький. На золотистом песке растет громадная пальма. Все воспоминания и образы сложены в огромный пиратский сундук. Крышка открыта — никакой защиты.

Погружаю призрачные ладони в кипу бумаг, дисков и флешек. Использую кроху магии, задавая поисковые образы. В первую очередь узнаю, что ребенок — талантливый простолюдин, пробившийся по государственной квоте в хорошую школу. Связей у его родителей с менталистами нет, так что обнаружить мои фокусы они не смогут. А за денек-другой все следы исчезнут.

— Да, дрался, — отвечаю, не переставая копаться в воспоминаниях. Все не просматриваю — ищу только воспоминания за сегодняшний день.

В ладонь тычется тетрадный лист, строки на котором пишутся в реальном времени. Читаю строки, и параллельно вижу образы произошедшего. Квадракоптер дергался из стороны в сторону под ветром, но заснял моего соперника довольно четко. Как и момент его исчезновения.

Вымарываю из сознания ребенка строки и образы, заменяю себя и противника на мутные пятна. Сглаживаю и свое появление — убираю почти до конца созданным ластиком слова странный, запыхавшийся, в окровавленной футболке. Эти наблюдения остались на листе, но я сделал их неважными, как и идущий разговор. Паренек вскоре забудет о них.

Чтобы немного сгладить поступок, аккуратно вливаю пятую часть резерва в окружающий мир, раздвигая границы. Остров становится чуточку больше, цвета — малость ярче. Вдобавок в призрачных ладонях мелькают плохо затертые следы кошмаров, вызванных ссорой с родителями, громадной собакой, что зарычала на парнишку в пустом переулке, велосипедистом, который ехал по тротуару и едва не сбил паренька, попутно обложив матом.

Вытягиваю из них силы, не даю закрепиться за них чему-нибудь похуже.

— А как в наш особняк попал орк? — спрашивает Степан. Мы общаемся без пауз, но во внутреннем мире время идет гораздо быстрее, чем в реальном мире.

Теперь переключаюсь на брата и стараюсь быть еще мягче.

Работать с разумом брата не хотелось до последнего, как и заглядывать в голову Степана — нет ничего страшного в том, чтобы залезть разок-другой в головы близких, вот только подобное вызывает привыкание. Зачем общаться, разговаривать словами, если можно вмиг узнать ответы на все интересующие тебя вопросы: от причин плохого настроения, до каких-то мыслей и секретов. При желании, — а желание быстро появится, — можно скорректировать мысли, планы, секреты, чтобы каждый член рода Алмазовых начал трудиться на благо семьи и конечно же — под дудку манипулятора.

Отпустить брата я не мог, потому решил подправить память максимально аккуратно и бережно.

В его внутреннем мире я впервые, и мир встречает меня горным склоном. В шаге позади — черная пропасть, под ногами снег и мелкое ледяное крошево. Впереди — вырубленные во льду ступени, ведущие вверх. А вот у брата мир не в пример шире, да и защита есть — тот же холод. Во внутреннем мире его друга было солнечно, как в детской книжке про победу над пиратами, даже окажись возле острова неопытный менталист, который плавать не умеет, его волнами на берег выбросит. Но если этот менталист окажется здесь, его будет колотить от холода, а то и вовсе мир поможет подскользнуться и разбить коленку о каменную ступеньку. Довольно мощный и колючий мир для девятилетнего парнишки.