Ерохлин видел, как ужасающий по своей мощи ритуал подменяет привычную реальность на другую. Причем меняет так хитро, что не будь у вещуна десятка титулов, помогающих чувствовать малейшие оттенки будущего и прошлого, он бы ничего не заметил, как не заметили ничего остальные вещуны и обыватели.

Собирать круг было поздно. Нечто ужасное происходило здесь и сейчас… И одновременно и посреди всего прошлого и будущего. Привычная реальность пропадала: воспоминания об исторических событиях угасали, сменяясь знаниями совершенно другого прошлого, которое через пару секунд уже ничем не отличается от реальности, а еще через несколько мгновений кажется незыблемым и существовавшим в его памяти ни один год или десяток лет. Меняются записи в учебниках истории, меняются названия парочки периферийных городов, страницы бестиариев обрастают новыми существами. А то, что исчезло, не вспоминается.

Вещун не стал одеваться — схватил халат и помчался по дворцу к комнатам императора, чувствуя, как все полнее сменяется одна реальность другой, как угасают воспоминания, когда их стирает то, что невообразимо сильнее Ерохлина. Сопротивляться этому — как руками останавливать лавину. Ему пока удавалось скармливать новой реальности все, что она хотела получить. Он, словно идущий из магазина ребенок, закидывал кусками хлеба напавшую собачью свору, чтобы сохранить говяжью вырезку. Ерохлин с готовностью давал заменить любые свои воспоминания, чтобы сберечь видение ужасающего по своей мощи ритуала, проведенного неизвестным стариком, от которого веяло ужасающей силой. Ерохлин видел, как старик расколол пространство и время, а потом развеялся в пыль, которую вдохнул живущий в Новосибирске паренек с обожженным лицом.

Ерохлин бежал так, как не бегал никогда в жизни, но через заслон стражи пробежать не смог.

Предсказатель, едва ли не плача от утекающих образов ритуала, проведенного ужасающим стариком, пытается объяснить, что нельзя медлить. И командир караула, вопреки должностной инструкции распоряжается разбудить Его Величество — опыт бывалого бойца подсказывает, что так будет правильнее.

Вот только когда Император проснулся и вышел в коридор, было поздно. Ерохлин, уже не первый десяток лет составляющий четкие и ясные доклады, не мог описать свое видение понятными словами. Единственное, что царапало его сознание, что удалось сберечь от новой реальности — ощущение кромешного ужаса и одно-единственное слово.

— Новосибирск!

Разница во времени Новосибирска и Москвы — три часа. Когда во дворце разразился переполох, ни о чем не подозревающий Алмазов разбирался со своим новым старым телом.

Спустя пару недель… никто ничего не нашел. В Новосибирске не происходило ничего, что могло бы довести до истерики видящих. Точнее, за две недели ни видящие, ни сыщики, ни менталисты ничего не нашли.

— Значит, плохо ищете, — спокойно ответил Император, и шестеренки государственной машины завертелись с новой силой: быстро, но тихо, чтобы не спугнуть ужасную угрозу. Поднимались архивы, просеивались дела за последние полгода. Вычислили девятерых контрабандистов, устроили рейд по окраине, перебив часть нечисти и переполошив или разогнав по норам остальных. Выловили группу каннибалов, нашли старого и невменяемого культиста, который зарезал себя на глазах оперативников. Проверяли чиновников, проверяли полицейское управление, проверяли местные кланы. Выявляли взяточничество, должностные преступления, нашли и зачистили ячейку работорговцев, но ничего серьезного, что можно выдать за результаты расследования, не обнаружили.

Терпение Императора подходило к концу, лучшие специалисты седели, а ничего не подозревающий город жил спокойно.

Внимание! Вы вошли в осколок «Пещеры гоблинов».

Выход будет закрыт до полной зачистки либо смерти вошедших.

Ранг осколка — Е

Рекомендуемый ранг команды зачистки — Е.

Врата осколка вывели меня на уютную лесную поляну. Сквозь туман на границе осколка светит солнце, кругом растет трава, сосны. Вон там — лужа, вот тут — трухлявый пень.

А еще вместо норы и гоблинских подземных ходов я вижу заросший травой корпус космического корабля Древних с пробоиной в носу, выполняющей роль входа в «пещеру». Мелкий такой кораблик, размером с три футбольных поля, по форме похожий на вытянутого ската. Под собственной тяжестью махина погрузилась глубоко в землю. На обтекаемые края корпуса веками несло пыль, землю, мелкий мусор — теперь там растет трава и пара молоденьких сосенок.

Меня посещает чувство, будто шел за хлебом, а продавщица вместе с булкой вручила еще и выигрышный лотерейный билет.

Правда, корабль занят гоблинами, а они наверняка изгадили и побили оборудование во всех помещениях, куда смогли пролезть.

Не стоит надеяться, что коротышки повалят из пробоины, а мне и воронам останется лишь стоять на входе и колоть их мечами. Не-ет, осколок не станет облегчать мне работу. Гоблины — твари трусливые, они охотятся из засад: пока проклятье заставит их всех вылезти и кинуться на вторженцев, пройдёт не один час, а агрессора, чтобы ускорить их атаку, у меня пока нет. Быстрее будет зачистить корабль самостоятельно.

Я призвал кенку и скинул рюкзак. Достал наши D-ранговые клинки и вернул мешок за спину. Там у меня много полезных вещей, которые лучше носить при себе.

Вороны вооружились.

Жаль, но я не могу одеть кенку в доспехи, оснастить оружием и призывать в таком же виде. Доспехи принадлежат реальному миру, и хоть кенку могут взаимодействовать с ним, но отзывать и призывать я их смогу лишь в «базовой комплектации». Впрочем, по сравнению с плюсами, которые дает мне наличие карманной армии, любой минус — не минус, а легкое недоразумение.

Можно призвать в два раза меньше воронов и сэкономить ману, при этом остатки потратить на отключение зрения у всех этих тварей и вырезать слепышей. Но для этого мне нужно будет сунуться в темноту корабля, где меня, ни черта не видящего, будет гораздо легче ранить ядовитым копьем, поймать в ловушку или убить. Нет уж, не люблю я замкнутые пространства.

Лучший выход — послать внутрь кенку, чтобы зачистили помещения корабля, но гоблины могут напасть на меня, пока я буду в лесу. Поэтому я оставил рядом с собой А-рангового кенку, а остальные отправились вниз по идущему под уклон коридору.

На пластиковых стенах рос светящийся мох, и вороны сносно видели в тусклом свете. Мне же без факела или фонаря пришлось бы туго.

— Вырежьте всех, — напутствовал я юнитов и присел на траву, подключаясь к зрению кенку, шагающего первым.

Коридор оказалась тесным: птицам пришлось передвигаться в две колонны, тесно прижимаясь плечами. Вдобавок в десятке шагов от входа в полу появилась дыра с оплавленными краями и трем кенку пришлось спрыгнуть туда, в техническую зону.

Уже нехорошо. Нет, даже один кенку с лёгкостью справится и с четырьмя гоблинами, но сколько повреждений при этом получит? В идеале вороны должны идти одной группой и отбиваться от гоблинов вместе.

Наконец команда, которая кралась по основному ходу, вышла к первому помещению, в котором я насчитал два десятка гоблинов, занимавшихся своими делами: кто-то обгладывал кости, кто-то спал или тараторил на непонятном мне языке. Один вовсе корябал когтем настенный пластик, отдирая толстый слой светящейся плесени.

Когда-то здесь были светильники, но теперь от них остались лишь разбитые плафоны. Мебель, если и была, давно сгнила.

Из помещения дальше вели две двери, вот только одна была выломана, а вторая так и стояла закрытая. Вполне возможно, за закрытой дверью можно раздобыть контейнеры с симбионтами. Вот только инструментов, чтобы вскрыть технические помещения, у меня нет. Как и мага, который попросту телепортирует неподъемную дверь в сторону. Или вскроет ее телекинезом. Или попросту проплавит корпус. Я как сантехник, который пришел на вызов, а чемоданчик забыл.