— Господи, я же всех вас сотру в порошок, с говном съем. Понимаете, с говном съем? — шептал он, начиная метаться от одного угла в другой. — У-ни-что-жу…

Теперь, у него появилась цель! Настоящая! Достойная того, чтобы отдать за нее жизнь величайшего из умов планеты! «Раздавлю эту коричневую гадину со всеми ее Саласпилсами, Бухенвальдами, Осенцимами, как тараканов… Только бы сил хватило». Мелькнувшая было мысль про нехватку сил взбодрила, как никогда. Он почувствовал себя, как скаковой жеребец перед стартом на ипподроме. «Сил⁈ Ха-ха! У меня не хватит сил? Я же теперь сам Тесла, Повелитель молний, изобретатель „лучей смерти“, создатель Телепортера! Что мне немцы, Гитлер, Германия⁉».

Честно говоря, до него, жителя XX в. и немного XXI века, только сейчас дошло, насколько страшными знаниями он сейчас обладал. Подумать только великий серб почти всю свою сознательную жизнь целенаправленно избегал использования своих изобретений в военных целей. Он же, напротив, сейчас мечтал именно об этом!

— Они считали Первую Мировую великой войной. Вторую величайшей… Нет, господа-товарищи! Нет! — то ли шипел, то ли рычал Николай Михайлович, продолжая метаться от одной стены до другой. — Вы еще не видели величайших войн! Ха-ха! Я так пройдусь, что мир содрогнется…

Теслин уже не мог остановиться. Подскочив к журнальному столу, он схватил острозаточенный карандаш и подтянул к себе ближе пачку белых листов, которые серб, зная о своих внезапных озарениях, всегда держал под рукой. Через несколько мгновений белые листы, один за другим, начали покрываться ровными рядами убористого почерка, множество пересекающихся друг с другом кружочков, квадратов и стрелочек. Текст и схемы перемежались какими-то расчетами, уравнениями, цифрами.

— В этой жизни возможно все, что даже невозможно. Нужно только вообразить это, — эту словесную формулу-мотиватор Николай Михайлович часто проговаривал и вслух, и про себя, когда перед ним вставала очередная сложная задача. — Нужно лишь вообразить, и твоя мысль обретет реальность.

Именно этим — претворением своих мыслей в реальность — он сейчас и занимался. Карандашом Теслин чертил схемы устройств и агрегатов, которые могли здесь и сейчас стать оружием поразительной разрушительной силы. Если бы каким-то чудом нам удалось в этот момент взглянуть через его плечо на записи, то вряд ли бы мы что-то там поняли. Здесь не было «детских» идей о гигантских танках, царь-пушках и суперменах. Ученый чертил схемы оружия, основанного на принципиально новых принципах и идеях. Удивительно, но именно эти изобретения, о которых только пытался «заикнуться» Тесла, в тогдашней научной среде вызывали презрительный смех у местных светил и назывались глупым прожектерством.

— Надо начать от простого к сложному… У меня уже есть наработки. Я почти закончил эксперименты по апробации. Думаю… Нет, уверен, что даже на местной элементной базе я смогу собрать электромагнитный капсулятор плазмы. Сейчас точно есть все, что мне нужно. Соберу и с этим махну в Союз. Уже там можно заняться и антигравитацией, — шептал Теслин, не отрывая карандаша от листка бумаги. — Лишь бы только энергии хватило… Да, мне нужна энергия, много энергии, море энергии. Еще никто не должен мне мешать. Мне нужно совсем немного времени — месяц, может быть два месяца.

Всегда, когда он находился в таком возбужденном состоянии, его мозг начинал буквально фонтанировать идеями, которые нужно было только успевать записывать. Великий серб в своих дневниках писал о подобном, посещавшем его, состоянии, только градус и степень которого была в сотни и тысячи раз более яркой и насыщенной. Тесла называл это не просто внечувственным озарением, а неким посланием свыше, из какого–то никому–неизвестного источника. Можно было только гадать, откуда он брал идеи своих гениальных и пророческих изобретений.

Собственно, сейчас наступил именно такой момент. Николай Михайлович ощутил странное, даже более того страшное, чувство кристальной ясности сознания. Казалось, он понимал всю сущность вселенной, осознавал самость мировых процессов, которые тут же представали перед ним в бесконечных стройных рядах математических формул.

Время в его ощущении перестало быть объективной величиной, превратившись в некую тянувшуюся жвачку. Ученый в субъективном времени переживал годы, десятки и сотен лет в своем сознании. Он стал свидетелем появления первовещества и рождения материи. Любовался невиданными по красоте сполохами электромагнитной энергии, сопровождавшими рождение и развития материи. На его глазах звездное вещество превращалось в планетарные объекты, которые через миллиарды лет уплотнялись до состояния звезд и черных дыр. Планеты и их спутники группировались в звездные системы, вселенные, галактики. Этот процесс казался бесконечным, без конца и начала…

Фигура Теслина, сидевшего за журнальным столом, уже не казалась застывшей и закостеневшей. Наоборот, он напоминал жидкую ртуть, которой невиданные силы придали человекоподобную форму. У нее странно дергалась голова, правая рука с зажатым в пальцах карандашом металась по листку с невиданной скоростью. Цифры и буквы сотнями и тысячами единиц появлялись на бумаге. Миллиарды бит когда-то усвоенной информации в мозгу Теслина-Теслы с поразительной легкостью связывались в между собой и превращались в качественно новое знание, которое субъективно выглядело магическим, божественным. Не зря один из великих фантастов XX в. Артур Кларк писал, что любая достаточно развитая технология неотличима от магии.

Уже давно расцвело. Солнечные лучи, пробравшись сквозь лес небоскребов, коснулись окон номера и пробрались внутрь, осветив, по–прежнему, скрюченную фигуру ученого. В какой-то момент он откинулся на спинку стула и со вздохом запрокинул голову назад.

— Господи, что это было? Это же… — с некоторым испугом старик даже пощупал брюки, испугавшись за их сухость; к счастью, все оказалось в порядке. — Ни хре… — уже вырвалось у него, когда взгляд упал на лежавшие на поверхности стола рассыпанные и испещренные рядами текста листы. — Боже мой! — по мере чтения у него вырывались лишь то связные, то наоборот, бессвязные, междометия. — Я же их закопаю… Отправлю на Марс… Утоплю в лаве…

Неизвестно, сколь долго бы он еще пребывал в таком состоянии, если бы не раздался настойчивый стук в дверь, из-за которой послышался ломающийся юношеский голос:

— Сэр! Мистер Тесла! С вами все в порядке? Вы не вышли на вашу ежедневную прогулку? — стук тут же повторился. — Тут к вам пришел мистер Венс! Мистер Тесла, вы меня слышите?

После некоторой возни за дверью, раздался уже другой. Более грубый мужской голос:

— Хай, дружище! Неужели неутомимый повелитель электричества еще в постели? Говорят, ты вчера попал в небольшое происшествие? Ты слышишь меня? Это я, Венс! — голос прозвучал уже на полтона ниже. — Эй, бой, открывая дверь!

Стуки в дверь становились все настойчивее, а крики — более обеспокоенными. Теслин понимал, что в его распоряжении не больше пяти-шести минут, прежде чем в номер ворвутся.

— Черт, как же не вовремя. Какого лешего им надо? Еще Венс какой-то приперся, — судя по уверенности, с которой этот самый Венс ломился в дверь, он явно имел к ученому какое-то отношение. — Что это еще за товарищ? Он же сразу поймет, что я не совсем копенгаген по нужным вопросам… Стоп, у меня же есть записная книжка! Тесла явно вел какие-то записи. Не мог ученый ничего не записывать.

Через мгновение у него в руках оказалась небольшая книжица в потрепанной кожаной обложке. Николай Михайлович быстро начал листать ее, пытаясь найти хоть какое-то упоминание про Венса.

— Где же этот черт? А! Нашел! Написано, что Венс должен ускорить производство каких-то агрегатов для Проекта. Хм… Проект написан с большой буквы. Что это интересно такое? — еле слышно бурчал я, разбирая каракули серба. — Похоже, что-то очень серьезное…

По-хорошему, с именем Николо Теслы связаны только два крупных проекта, со временем обросших таинственными, почти мистическими, подробностями. Это проект по созданию мировой системы беспроводной передачи энергии и проект «Радуга» по телепортации эсминца «Элдридж». Что имелось ввиду в записной книжке можно было только гадать.