Затем он начал ласкать меня там, где до этого не прикасался даже он.

Он гладил мою попку…

В то время, как его член проникал все глубже…

Его объем заполнял меня…

Это было слишком.

Мой первый оргазм взорвался глубоко внутри меня.

Я вскрикнула и повисла на его шее, пока он продолжал двигаться во мне…

Каждое его движение отличалось — от едва проникающего до полного погружения.

Он удивлял меня каждым толчком. Я никогда не могла предположить, насколько глубоко он войдет в меня.

Он целовал мой рот, мои уши, мою шею, нежно покусывал меня…

Ласкал мою грудь и гладил соски…

И все это время он входил и выходил из меня, заставляя меня терять контроль над собой.

Второй оргазм наступил через минуту после первого.

Я обхватила его ногами за талию и прижалась к нему изо всех сил.

Время словно замедлилось, а потом и вовсе остановилось.

Я знала только, что волны наслаждения накладывались одна на другую.

Один оргазм сменялся другим…

Потом совершенно новые сокращения, от которых дрожь пробегала от головы до пальцев ног.

Наконец Дарио издал короткий утробный звук и зарычал.

И я почувствовала, как он кончил.

Это было непередаваемо горячо: ощущение, что его член взрывается внутри меня.

Жидкий жар, выплескивающийся изнутри.

Его вес давил на меня, и он бился, как животное.

Постепенно он замедлился и перестал двигаться.

Я прижалась к нему с огромной улыбкой на лице, просто наслаждаясь ощущением его тела на моем и его все еще твердого члена внутри меня.

Потом он поднял голову и поцеловал меня.

Сначала нежно…

Потом более жадно…

И, не отстраняясь, он начал снова покачиваться во мне…

И мы повторили все сначала.

Глава 40

Следующие несколько ночей мы провели вместе.

Дарио приходил ко мне после того, как все ложились спать.

И мы занимались безумной, страстной любовью.

Это продолжалось час или больше…

Потом мы разговаривали…

И повторяли снова. Иногда дважды.

После этого мы засыпали в объятиях друг друга до рассвета, и тогда я заставляла его уйти, пока не проснулись все остальные.

Я начала смиряться с ситуацией. И с нетерпением ждала его визитов каждую ночь, мое тело жаждало его.

Постепенно я перестала чувствовать себя виноватой за то, что делала…

Пока Филомена не разрушила все.

Я не видела ее несколько дней. Она как будто избегала меня.

Сначала меня это беспокоило… Но я была так увлечена Дарио, что забыла обо всем остальном.

Однажды утром я вернулась в свою комнату после завтрака, когда она срывала простыни с кровати.

Холодная рука страха сжала мое сердце, когда увидела ее, но заставила себя сказать «доброе утро».

Она не ответила и не посмотрела на меня.

— Я не видела тебя последние несколько дней, — сказала я.

Она по-прежнему не отвечала.

Не желая заставлять ее говорить со мной, я повернулась к двери.

— Ну, я просто дам вам закончить то, что вы делаете…

— Почему? — тихо спросила она.

Я оглянулась на нее, но она по-прежнему не смотрела на меня.

— Ну, вы заняты…

— Я не это имела в виду, и ты это знаешь, — сказала она. Когда она наконец повернулась и посмотрела на меня, в ее глазах читалось огромное разочарование. — Что бы сказала твоя святая мать, упокой Господь ее душу?

— О чем? — вздрогнув, спросила я.

— О том, что ты стала шлюхой мафиози.

Я потрясенно молчала.

— А твой отец? — продолжала она. — Как бы ему было стыдно, если бы он узнал?

Я не могла остановить воспоминания о том, как мой отец умолял Дарио.

«Дон Розолини… Алессандра — хорошая девушка… она ходит на мессу каждое воскресенье… она девственница, падроне…»

— Как ты думаешь, он хотел, чтобы ты раздвинула ноги, как шлюха? — спросила она.

— Ты не имеешь права говорить со мной в таком тоне, — огрызнулась я, мой голос дрожал.

— Кто-то должен это сделать. Ты отказалась от здравого смысла и отдалась убийце, который выбросит тебя, как использованную тряпку, когда закончит с тобой.

— Он не…

— Выбросит. Он сделает это, дитя, сделает это, — повторила она, и ее лицо внезапно наполнилось болью. — Я знаю, ты не хочешь в это верить. Ты молода, невинна и влюблена…

Я вздрогнула.

Никогда не говорила этого, даже не позволяла себе думать об этом.

Но это была правда.

Я была влюблена в Дарио.

Поэтому следующие слова Филомены резанули как нож.

— Но ты не знаешь мужчин так, как я, — прошептала она. — Особенно таких. Они берут то, что хотят, и им все равно, кому причинять боль. Им, конечно, нет дела до добродетели молодой женщины и до того, что они могут сделать с ее сердцем.

Слова отца эхом отдавались в моем мозгу:

«Сэр, ваша репутация опережает вас, вы мирской человек… и берете, что хотите. Моя дочь невинна…»

Голос Филомены стал зловещим.

— Или что они могут сделать с ее душой.

— Ничего не случится, — сказала я.

Но сама в глубине души понимала, что это может произойти.

Она горько рассмеялась.

— Я меняю тебе простыни каждое утро. Думаешь, я не могу сказать, что накануне вечером вы трахались на них как животные? И я знаю, кто этот зверь. Он охраняет свою территорию, как волк; ни одно из других чудовищ в этом доме не посмеет перечить ему. Вот такой он злобный.

Она подошла ко мне и взяла за руки, умоляя.

— Дитя… ты ему безразлична. Он будет использовать тебя ради минутного удовольствия, а когда его интерес угаснет, он изгонит тебя… или еще хуже.

— Убирайся, — сказала я, отдергивая руки. Все мое тело дрожало. — Убирайся.

Она посмотрела на меня глазами, полными боли.

— Ты можешь пожаловаться на меня своему любовнику, и тогда меня, скорее всего, убьют. В крайнем случае изгонят и оставят умирать без гроша в кармане. А мне все равно. Когда-то я была матерью. Ты мне как дочь, которой у меня никогда не было, и только из-за любви к тебе в моем сердце я говорю тебе…

— Замолчи, — прошептала я, ужаснувшись тому, что она хотела сказать дальше.

— Он никогда не женится на тебе, — тихо сказала она. — Мне очень жаль, но это правда. Ты будешь для него не более чем шлюхой. Когда он закончит с тобой, то выбросит тебя… и будет смеяться, что ты так легко отдалась ему.

Не говоря больше ни слова, она повернулась и вышла из комнаты.

Глава 41

Слова Филомены преследовали меня.

Я пыталась забыть их.

Но воспоминания нахлынули на меня, и все они были окрашены жестокостью и грехом.

Дарио, появившийся в кафе моего отца, когда кровь его врага еще была не смыта.

Как он голыми руками почти до смерти избил человека у церкви.

Как Дарио сначала «наказывал» меня, лаская, пока я не кончила…

Пристрастил меня к себе, а потом вел все дальше и дальше по греховному пути, пока я не отдала ему свою девственность…

Пока я не отдала ему свое сердце.

Мафиози… убийце.

Он был плохим?

Нет. Определенно нет.

В нем была доброта.

В церкви он спас меня от напавшего человека.

Но я бы никогда не оказалась в опасности, если бы Дарио не похитил меня в самом начале.

А его братья были плохими?

Нет. В них тоже была доброта.

Массимо спас мне жизнь во Флоренции.

Но разве в меня бы стреляли, если бы они не были семьей преступников?

Насилие влекло насилие.

Зло притягивало зло.

Смерть притягивала смерть.

В них было добро, да…

Но Люцифер — ангел света, самый прекрасный из небесного воинства…

И все равно дьявол.

Все вокруг Дарио было извращенным и темным.