— Уверен, что пленные японцы и особенно англичане и вы, Флегонт Мокиевич, каким-то образом хотите привлечь эту публику к нашим работам.

— Именно так, — подтвердил Флегонт Мокиевич.

— У меня на этот счет большие сомнения. У них тут стимул есть, да и вы им создали почти тепличные условия, вам конечно виднее стоит ли овчинка выделки. Но там, — я с сомнением покачал головой, даже от воспоминаний о том, как мне досталось на этой трассе в 21-ом веке, от ужаса холодеет кровь, — там бывает настоящий ад на земле. Да и пускать козла в город желания нет.

Флегонт Мокмевич отлично понял смысл последних слов и покачал головой.

— Так я же не предлагаю пускать их на Колыму, там мы как нибудь сами. А они пусть вдоль Охотского моря дорогу тянут от Гижиги до устья Амура. Да и в любом случае они там будут под нашим присмотром, а условия и там создать можно, — мы замечательно понимали друг друга.

— Может быть вы и правы. Не гнать как загнанных лошадей, а ставить посильные задачи и параллельно пусть создают приличные поселения, — возможно наш начальник Камчатки и прав, хотя идея по большому счету сумасшедшая.

— Англичане, а особенно американцы, за хорошие деньги вполне могут наняться к нам, — Флегонт Мокиевич подвел этим замечанием черту под нашей дискуссией.

Что же есть над чем подумать, тем более что время для этого достаточно.

Соня осталась в Ключах, а я совершил марш-бросок до устья Караги.

Это почти триста верст на север. На удивление проложенный здесь когда-то почтовый тракт прилично сохранился и вполне реально, что к началу лета, когда сойдет снег, действительно дойдут до Караги и двинутся в горы.

Но рассчитывать дойти до Пенжинки к следующей зиме, это очень смело. Хотя фантастика и то, что я вижу.

Я предполагал, что мне удастся пообщаться с господином инженером, но он со своими следопытами был уже где-то в горах. Местные сказали, что какие-то хитрые перевалы лучше разведать зимой.

Четырнадцатого марта мы вернулись в Петропавловск и тут же оправились на «Херсонесе» на Аляску.

До Николаева на Аляске мы шли двенадцать дней и вечером двадцать шестого бросили якорь на рейде нашего нового американского города.

Здесь уже действительно русский город, пусть очень маленький, но город и именно русский.

У него есть центральная Соборная площадь, на которой достраиваются два деревянных храма православный и старообрядческий. Рядом с ними большой дом градоначальника.

Город стоит на левом берегу Кеная в нескольких сотнях метров от мыса выше по течению. Соборная площадь открывается на реку и залив, а с другой её стороны начинаются уже построенные деревянные дома.

Там где река, уходя в глубь полуострова, начинает делать свои крутые повороты, уже оборудованы три причала и строится пока еще небольшой порт.

От старого редута не осталось и следа, а вокруг города и порта строится крепкий деревянный честокол, который можно называть стенами. У него пять башен, самая большая центральная с воротами.

А редут на другом берегу реки на окончании длинного языка маленького полуострова образованного рекой и заливом.

Павел Александрович с разрешения барона Врангеля переселил в новый город всех русских и уже живущих рядом с нами местных индейцев и алеутов с трех небольших поселений и фортов Кенайского полуострова.

В Николаева уже больше пятиста семей, но только половина из них русские. Поэтому пришедшие с нами семьи староверов это очень существенное увеличение населения города и Павел Александрович, который находится в Николаеве, не скрывает своей радости.

Он по факту градоначальник, тем более что «Хабаров» почти всю зиму стоит на ремонте. С ремонтом корпуса корабля проблем нет, а вот с паровой машиной поначалу было все не просто.

Но Иван Кузьмич недаром говорил мне, что все отобранные им люди просто золото во всех отношениях и положение дел в Николаеве доказывает правоту его слов.

Приехавшие мастеровые уже создали здесь фактически маленький судоремонтный завод и справились со всеми проблемами ремонта паровых машин корабля.

Посланные сразу же по нашему прибытию поисковые партии блестяще справились со своими задачами и нашли каменный уголь, который можно добывать даже карьерным способом и тут же начали его добычу.

Этим занимаются вахтовым методом по две недели партии по двадцать человек.

Но это были не все находки. Наши рудознатцы нашли несколько железных жил, они пусть и скудные, но на первое время и это не плохо.

А еще они нашли и золото.

Наш расчет на твердость староверов вполне себя оправдал, были небольшие, но робкие попытки начать дикую добычу, но они были жестко подавлены Леоновым, а созданная им старательская артель, начала его контролируемую добычу.

К моему приезду уже было добыто почти три килограмма золота. Мне в конечном итоге с них достанется ровно половина, почти четверть непосредственно тем, кто добыл его и еще четверть другим акционерам Компании и её служащим, тому же Павлу Александровичу.

Но главной находкой было золото на северном берегу залива Нортона.

Несколько месяцев назад лейтенанты Тебенков и Этолина на южном берегу залива основали форт Святого Михаила. Юго-восточнее форта находится местная деревня Тачик. Отношения с её обитателями сразу же установились какие-то непонятные и Павел Александрович решил до наступления зимы сходить туда.

У него сразу же получалось устанавливать хорошие отношения с местным населением, он как говорится слово знал.

И в этот раз капитан Леонов замечательно справился с этой задачей. За три дня проведенных с деревне индейцев, он установил с ними отличнейшие отношения.

Индейцы ему и рассказали о золоте на севере залива, увидев у него небольшой самородок. Павел Александрович успел туда сходить и обнаружил просто потрясающее месторождение золота, на пляже вдоль побережья залива длиной не меньше тридцати миль между двумя мысами.

Он в буквальном смысле ковырнул ногой и сразу же нашел небольшой самородок. За два дня, проведенных там, с помощью обыкновенноых кастрюль было добыто почти полкилограмма золота.

Среди экипажа парохода сразу же возникло небольшое волнение, но Павел Александрович после наших бесед был готов к этому и хорошо прошерстил своих людей, всех кто вызвал у него опасения он без всякой жалости списал, не побоявшись даже нехватки экипажа.

И это в непростой ситуации, возникшей после открытия золота, да еще и такого легкого, себя оправдало. Небольшой сумбур, возникший в некоторых мозгах быстро закончился после беседы, проведенной с экипажем капитаном, вернувшимся с золотого пляжа.

Павел Александрович популярно объяснил, что верно и честно отслужившие князю, вернутся домой богатыми людьми, так как за свою такую службу они будут щедро вознаграждены. Те же, кто соблазнится возможностью вроде бы легкой добычей золота, сразу же становятся преступниками и вернуться домой никак не смогут. И более того, где бы они не оказались их статус будет везде одинаковый — беглый вор, в русском смысле этого слов.

Да и выбраться из этих мест шансов у этих людей практически не будет. Например по той причине, что индейцы, его, Павла Александровича друзья, просто устроят на этих людей охоту.

Поэтому небольшое потемнение рассудка у некоторых членов экипажа закончилось почти мгновенным просветлением и капитану не пришлось даже никого списывать. Вишенкой на торте было его сообщение о примерном заработке экипажа за этот рейс. Вкупе с ранее заработанным, некоторые моряки уже вернуться домой людьми далеко не бедными.

Заходить в форт Святого Михаила на обратном пути не стали, капитан Леонов здраво рассудил, что нечего волновать лишний раз людей перед в любом случае трудной зимовкой.

В Николаеве его уже ждал Фердинанд Петрович. Он за сезон объехал все американские владения Компании и последней точкой его маршрута был Николаев. Навигация уже заканчивалась и барону надо было срочно возвращаться в Новоархангельск, застрять здесь на зиму была плохая идея.