Эта версия объясняла всё. После смерти жены у графа, а возможно что и параллельно, появилась другая женщина. Она была посвящена в его тайну и скорее всего родила кого-то.

Воспоминания о всяких самозванцах и связанных с ними пробемах в начале века были еще свежи и Белинский представлял опасность для императорской фамилии. И здесь множество вариантов. И все они правдоподобны.

— Иван Васильевич, мы можем что-нибудь узнать своими силами?

— Сложно сказать, Алексей Андреевич. Но надо пытаться, если это так, то продолжения обязательно будут.

Был ли Белинский тайным бастардом или самозванцем неизвестно, его поэтому и искали. Но ему удалось где-то хорошо спрятаться и он на многие годы почему-то затаился.

Скорее всего из-за своей жены. Но после её смерти граф решил выползти из своей норы. Судя по его «гостиничному» подвигу секисом он был очень озабочеи и вдобавок оказался еще и слаб в коленках перед слабой половиной человечества.

С момента отъезда из гостиницы до нашей встречи в лесу прошло несколько дней и он вполне мог при его озабоченности успеть найти себе следующую пассию.

Теперь понятно что и кого надо искать во Франции и дополнительно в Британии и Польше.

Я вызвал всех своих помощников, быстро объяснил им их уточненные задачи и они тут же уехали.

Денег на это дело я жалеть не буду и надеюсь, что мои миллионы откроют все тайные замки.

А пока мне самому надо лично пообщаться с их сиятельством бароном Людвигом Ивановичем фон Штиглицем. Он сейчас по сути единственный придворный банкир и все серьёзные финансовые дела императорская фамилия делает через него. А уж делишки я думаю тем более.

Неспроста его Николай Павлович уже успел возвести в потомственное баронское достоинство Российской империи и тут же перечислить в Санкт-Петербургское первостатейное купечество, а затем он получил два важные должности в министерстве финансов и пожалован орденом святой Анны 2-й степени. Для безродного еврея, российского подданного в первом поколении, тридцать лет назад приехавшего в Россию очень даже неплохо. Он конечно был сыном гамбургского купца, но сколько их таких приезжало из Европы, а таких высот достиг только один.

С бароном я уже несколько встречался, в том числе и в Нарве, а это его можно сказать вотчина. У нас взаимовыгодные деловые отношения, поэтому проблем с визитом к придворному банкиру нет никаких.

И пока я занимался со своими помощниками от барона приехал человек с ответом на мою просьбу принять, меня естественно ждут.

Поговорив пару минут о погоде и природе, я решил перейти к делу.

— Людвиг Иванович, у нас с вами уже несколько лет прочные взаимовыгодные деловые связи. Могу ли я рассчитывать на наше дальнейшее сотрудничество? — мой вопрос похоже несколько удивил господина придворного банкира.

— Алексей Андреевич, какие могут быть сомнения? Безусловно можете и даже в некоторых щепетильных вопросах, которые, я уверен, у вас возникли последние дни, — а вот теперь пришел черед мне удивляться. Такого прямого ответа на еще по сути незаданный вопрос я не ожидал.

Но господин банкир на этом не остановился и продолжил.

— Намеченная реорганизация Российской Американской Компании и фактический её переход под ваш контроль естественно не должен афишироваться и я готов помочь вам быстро и тихо провести эту сделку. Сумма на самом деле огромная и нет необходимости устраивать финансовые потрясения, поэтому повторюсь, я готов вам помочь сделать это быстро и тихо.

— Спасибо, Людвиг Иванович, ваше предложение решает массу моих проблем, я банально не успеваю в свои намеченные сроки, — фон Штиглиц с любезной улыбкой слегка наклонил голову. Один вопрос решили. Я конечно не сомневался в в положительном ответе, но надо было лично услышать «да».

— Но я, Алексей Андреевич, почему-то полагаю что это не тот вопрос, который заставил вас попросит меня срочно встретиться с вами? — придворный банкир умен и проницателен, тут уж не убавишь и не прибавишь. Толк в тайных операциях явно знает. Поэтому я решаю спросить его в лоб.

— Да, вы совершенно правы. Меня интересует очень щекотливый и опасный вопрос, не было ли у императорской фамилии за последние года три подозрительных тайных контактов во Франции. Причем та сторона скажем так, какая-то мутная, контакты с которой желательно не афишировать?

— Вы, князь, задаете вопросы за которые можно не сносить головы, не говоря уже про ответы на них, — барон говорил одно, но я видел, что в голове у него другое. Деньги, большие деньги, меняют шкалу ценностей у многих людей. И он отлично знал, что мои миллионы, которые в ближайшие дни пойдут через его руке дают мне право задавать еще и не такие вопросы.

Я постарался одеть на свою физиономию максимально любезную улыбку и ответил:

— Вы знаете, барон, я могу постоять за сохранность своей головы и близких мне людей перед кем угодно, — барон фон Штиглиц невозмутимо выслушал мое замечание и тут же ответил.

— В этом я ни на минуту не сомневаюсь. А по поводу вашего вопроса могу ответить только одно. Да, через моих финансовых агентов в Европе дважды лично Государю были переданы какие-то письма их Франции. Первый раз это было накануне Польского восстания, второй раз месяца два назад. Если вас интересуют точные даты, я могу это уточнить, — такой ответ я, честно говоря, получить не ожидал и был очень удивлен. Но Штиглиц продолжил меня удивлять и дальше.

— Я думаю вы понимаете, что мне иногда приходится передавать Государю различные конфиденциальные послания, — в этом я не сомневался, поэтому и спросил банкира об этом. Он ухмыльнулся и продолжил говорить.

— Но я запомнил именно эти случаи, потому что Государь прочитал эти письма при мне при и оба раза гневался, а второй раз я даже растерялся, услышав его мужицкую брань. Даже не могу примерно воспроизвести то, что услышал, но запомнил смысл. Государь кричал, что эта сидящая, как крыса, в своем Париже польская потаскуха слишком много о себе возомнила и зря полагает, что из него можно крутить веревки.

Больше от Штиглица я ничего ценного не услышал, мы еще несколько минут пообщались, уточнив детали предстоящих денежных операций и расстались.

Я даже на рассчитывал на такой плодотворный результат беседы с придворным банкиром и возвращаясь, анализировал услышанное.

Итак, некая особа затаившаяся где-то в Париже, дважды пишет российскому Самодержцу, чем-то ему угрожает и что-то требует. Её репутация небезупречна, но дама явно не их парижских пролетариев, не каждый обитатель Парижа имеет возможность гарантированно передать письмо русскому императору.

Осталось узнать адреса, пароли, явки и накрыть эту гоп-компанию.

С одной стороны мы ничего не знаем, а с другой стороны достаточно.

Ищем женщину, скорее всего это дама из польских аристократов, не очень твердых моральных устоев, возможно у неё есть ребенок которому не больше четырех-пяти лет. И у неё определенный круг знакомых, всё скажем так не любители России.

Вернувшись домой я сразу же послал своих личных фельдъегерей вдогонку своим посланцам с уточнением задач и занялся подготовкой к предстоящему походу.

Ничего принципиально нового в Петербурге больше выяснить не удалось. Да и явно не стоило это делать, дергать за усы тигра не лучшее занятие, особенно когда ты с ним в одной запертой клетке.

Иван Васильевич был занят в первую очередь подготовкой дополнительных кадров для своей службы безопасности, а я в отсутствие Сергея Петровича занимался всем нашим хозяйством.

Господин Охоткин вернулся через дае недели, очень довольный результатами своего вояжа в Варшаву.

Старый информатор его не подвел и большие деньги привезенные Сергеем Петровичем быстро сработали, чуть ли не мгновенно.

Польский гонор вещь страшная и очень часто оказывает этой публике плохую услугу. В первый же вечер прибывания в Варшаве, Сергей Петрович узнает что во владениях одного из бывших польских магнатов распростронился слух о его скором возвращении. Мало того русский император еще и извинится перед ним.