В крепости на южном берегу решили остаться пять семей староверов и почти сотня смешанных айно-японских семей.
Большинство айнов были в раздумье где им лучше поселиться. Кроме айна Ивана, он однозначно решил жить рядом с хорунжим. Сысой пока решил не возвращаться на Камчатку и стал старшим в бывшей японской крепости. Её я предложил называть Головнинским фортом, в честь нашего прославленного мореплавателя когда-то подло захваченного в плен в этих местах.
Все захваченные орудия было решено оставить пока на Курилах, возможно что их придется использовать и по прямому назначению.
Остающимся нашим людям мы оставили еще и достаточное количество винтовок с большим количеством патронов. С учетом захваченных трофеев и запасов на Урупе, голод нашей новой колонии не грозит. Тем более, что я был уверен, что вернувшись на Камчатку, быстро решу все оргвопросы и сразу же наладится регулярное сообщение Камчатка-Курилы. На освоение островов у меня теперь были большие планы.
Двенадцатого марта мы были в Петропавловске. Накануне одиннадцатого с Аляски пришел «Алексей Чириков» и «Ермак», к моей радости на его борту был и барон Врангель.
Умница Фердинанд Петрович как почувствовал необходимость своего присутствия на Камчатке. Я теперь спокойно могу идти в Россию. Правитель Русской Америки окончательно приведет в порядок мои трофейные корабли и решит вопросы с комплектацией их экипажей.
Новости, привезенные мною, поразили всех. Самое большое впечатление было от пленных, особенно англичан. Они только в Петропавловске осознали всю сложность своего положения. В отличии от японцев, чьи жизни и судьбы целиком оказались в моей власти и они резонно рассчитывали на милосердное отношение, перспективы англичан были очень даже мрачные.
Я заявил, что буду действовать строго по закону и передам их российским властям, что и незамедлительно было мною сделано. А начальник Камчатки тут же решил, что их при первой же возможности отправят в Европу для передачи в руки британской Фемиды.
Надо было видеть этих неудачливых пиратов, когда им сообщили об этом и они узнали, что я не только русский князь, но и английский барон.
После этого все как один, англичане стали умолять пощадить и не выдавать их британским властям, а разрешить остаться жить на Камчатке. Я от этого дела отстранился, за исключением одной маленькой детали. Моим категорическим требованием была выдача властям Великобритании Айзика Смита.
Этого проходимца надо обязательно наказать как и тех, кто дал ему деньги на это безумное предприятие.
Пятнадцатого марта мы вышли в обратный рейс в Россию. Всё свободное время до выхода я был занят только одним, написанием инструкций своим помощникам оставшимся и остающимся в Калифорнии, на Аляске, Курилах и Камчатке.
Наибольшие сомнения у меня вызывал хорунжий, оставшийся на Курилах. Человек он без сомнения хороший, но масштаб задачи, стоящей перед ним, был огромным.
Но после разговора с бароном Врангелем я решил пока ничего не менять. Фердинанд Петрович знал содержание моих сочинений, я стремился избегать малейших трения с администрацией компании и российскими властями.
Когда я занялся своими кадровыми вопросами на Камчатке, Фердинанд Петрович задал мне интересный вопрос.
— Алексей Андреевич, вы конечно помните, что я уполномочен Государем решать кому быть начальником Камчатки и в Охотске, и что при необходимости могу назначить и начальника Чукотки? — естественно помнил, я ведь сам привез Главному Правителю Русской Америки письмо Государя об этих полномочиях и был и перед настоящей поездкой подробно ознакомился со всеми документами касающимися деятельности России в Америке и на Дальнем Востоке практически с момента появления там русских людей.
Господин Бальзаминов навел такой шухер в различных архивах и ведомствах, что пришлось даже обращаться за помощью к шефу жандармов, чтобы его ведомство прижало к ногтю чиновников, выражающих свой недовольство его деятельностью.
— Конечно, Фердинанд Петрович, я знаком абсолютно со всеми документами касательно деятельности вашей компании.
— Отлично. Все дело в том, что я решил воспользоваться этим правом и назначить нового начальника Камчатки и решил с вами посоветоваться, вернее даже сказать, получить ваше разрешение на это, — такой оборот дела меня очень удивил, но Врангель сразу же все поставил на свои места.
— Аркадий Васильевич, — я сразу же понял, что речь идет о нынешнем начальнике Камчатки, капитане 1-го ранга Голенищеве, — начал служит здесь в 1817-ом году, помощником начальника Камчатки, а с 1827-ого года начальником Камчатки. Здесь родились его сыновья и от родильной горячки умерла его жена Вера Васильевна.
Таких временных тонкостей о нынешнем начальнике Камчатки я не знал, а вот то, что он здесь овдовел был осведомлен. Фердинанд Петрович эту тему развивать не стал и продолжил.
— Капитан 1-го ранга Голенищев, зная о дарованных мне Государем чрезвычайных полномочиях, подал прошение об отпуске. Свою просьбу он мотивирует необходимостью срочного подтверждения своего дворянское происхождение: его дядя Петр Голенищев написал, что часть семейного архива уничтожена пожаром и с этим внезапно возникли серьезные проблемы. не знаю правда ли это, возможно, что Аркадий Васильевич просто желает под благовидным предлогом получить вожделенный отпуск.
Я во всех управленческих хитросплетениях Камчатки особо еще не разбирался и задал на мой взгляд резонный вопрос.
— А почему он раньше не подавал такое прошение, насколько я знаю ему первому из камчатских начальников дано право прямо сносится с Петербургом, минуя главное Сибирское начальство? — дословно я формулировку этого разрешения не помнил, возможно это касалось только отдельных дел.
— Это, Алексей Андреевич, касается только дел гражданского управления особой важности и сносится прямо можно только с министром внутренних дел. А отпуск можно получить только с согласия Восточно-Сибирского генерал-губернатора. А тот признает служебные достоинства капитана 1-го ранга Голенищева, но отмечает его строптивость и не рекомендует его на дальнейшее оставление на Камчатке, — этого я не знал, вероятно эти трения генерал-губернатора и начальника Камчатки до Петербурга еще не дошли, когда я его покинул.
— А что, на ваш взгляд, послужило причиной таких отношений? Насколько я знаю, Аркадий Васильевич деятельный начальник и много сделал полезного и доброго для развития Камчатки, — мне на самом деле это было совершенно не понятно. Капитан 1-го ранга Голенищев Аркадий Васильевич был на мой взгляд сейчас почти идеальным начальником Камчатки.
— Думаю, что причина этого кроется в деле 1830-ого года командира Тигильской крепости капитана-лейтенанта Якова Георгиевича Забелы. По итогам следствия, все обвинения с капитан-лейтенанта Забелы были сняты, его содержание под стражей было признано несправедливым, а начальнику Камчатки Голенищеву было сделано строгое замечание за несоблюдение должного к офицерскому званию приличия. Яков Георгиевич на Камчатку не вернулся и убыл в Петербург.
Фердинанд Петрович замолчал и прищурившись внимательно посмотрел на меня. Я подумал, что он на эту тему больше говорить не будет, но ошибся.
— Помимо всего камчатские купцы недовольны некоторыми решениями Аркадия Васильевича и нашли в Иркутске способы пожаловаться генерал-губернатору, — барон Врангель сделал еще одну паузу и выдал мне совершенно неожиданное предложение.
— Я хочу предложить это место капитану вашего ледокола, уважаемому Флегонту Мокиевичу. Человек он известный, знающий и очень уважаемый и на Северах и здесь. Многие тут служили с ним ранее и хорошо друг друга знают. Я например. Он также будет начальствовать на Чукотке и в Охотском крае. Вас, я думаю, такой вариант очень устроит, — такой расклад мне даже в голову не приходил и я даже немного растерялся.
— Устроит, уважаемый Фердинанд Петрович, это не то слово. Это просто отличный вариант. Моими делами здесь будет заниматься господин Кольцов, а на Курилах я тогда оставляю господина Попова. Я думаю Флегонт Мокиевич подставит плечо Ивану Кузьмичу при необходимости. Да и мне нет нужды особо объяснять ему что и как делать. Все уже много раз обговорено, времени у нас для этого было предостаточно. Вот только небольшие сомнения, а как это назначение примут в Иркутске и Петербурге?
