— Конечно знаю, еще бы не знать. А как строить отношения с аборигенами, вопрос конечно интересный, но у нас есть очень интересный опыт в Калифорнии.

Я рассказал барону о ситуации в Калифорнии и наших переговорах с индейцами. Он выслушал и недоверчиво покачал головой.

— Но здесь немного другая ситуация. Тут как раз калоши не довольны нашим присутствием и конкуренцией за пушного зверя.

— А зачем нам конкурировать с ними? Государя по большому счету интересуют только деньги получаемые от компании. И неважно в каком виде, пушнина, еще что-либо или вообще живые деньги. Разве я не прав?

Фердинанд Петрович пожал плечами, со мной сейчас трудно не согласиться.

— Пусть они добывают зверя сами. Не надо залазить в их угодья. Места здесь хватает. А они пусть конфликтуют с англичанами и американцами. Вы же знаете какую неприглядную роль сыграли американцы в той грязной войне.

Барон горестно покачал головой.

— Еще бы, князь, не знать, с некоторыми участниками тех печальных событий общался.

— Если нам нужна именно пушнина, то её надо просто у индейцев покупать по справедливой цене, американцы и англичане дают больше нашего, но все равно наживаются на этом, поэтому мы должны давать еще больше, — на самом деле грабительские закупочные цены были и у нас и у англосаксов. Но от пушнины надо на самом деле уходить.

И надо развиваться, становиться твердой ногой на этих землях. Строить настоящие города и крепости, верфи и заводы. Развивать сельское хозяйство, пшеница здесь расти не будет, но будут расти рожь и овощи, капуста и картофель. Здесь есть богатые угодья, где можно заготавливать сено и разводить скот, тех же оленей. Тут богатые рыбные промыслы. Ведь вам же понравились мои консервы?

— Да, сверх всех похвал, редкостное блюдо.

— Так ведь можно наладить производство таких консерв из местной рыбы и завалить ими и Россию, и Европу и ту же Америку. На Кенае есть уголь, его можно и нужно добывать для своих нужд. Вы строите обсерваторию и разве ученые мужи откажутся от предложения изучать здесь океан и просторы Америки и Азии?

— Широким мазками вы, Алексей Андреевич, рисуете, оторопь даже берет. Каких это средств все будет стоить. Страшно даже подумать.

— Так я же и толкую, что надо развиваться, что бы эти средства зарабатывать.

Присутствующие при нашем разговоре Владыка Анатолий и капитаны Леонов и Лукьянов слушали молча и очень внимательно.

Барон Врангель внимательно посмотрел на них и жестом предложил открыть бутылку коньяка, до которой никак не могло дойти дело. Павел Александрович позвал стюарда.

— Обед накрыт?

— Так точно, господин капитан.

— Прошу, господа к столу.

За столом барон попросил внимания и поднял свой бокал с коньяком.

— Предлагаю, господа, тост за успех начинаний светлейшего князя Алексея Андреевича.

Поздним вечером я поднялся на мостик к капитану Леонову. Увидев меня, рулевой молча посмотрел на капитана. Тот кивнул и встал к рулю, а матрос куда-то побежал.

— Павел Александрович, не жалеете о своем решении остаться в этих краях, — я хотел еще раз убедиться в правильности своего выбора.

— Не жалею, всегда об этом мечтал. Алексей Андреевич, можно вопрос?

— Конечно.

— Мне кажется, что вы рассчитываете найти на Аляске золото и очень много. Если это произойдет, то все ваши начинания окупятся.

— Да, Павел Александрович, вы правы. И поэтому я позвал сюда староверов, вероятность золотой лихорадки очень мала, это не наш Урал, куда хлынули толпы после находки там россыпей и даже не Южная Америка, но риск все равно велик и я рассчитываю, что староверы смогут устоять от такого соблазна.

— Понятно.

— В вас я, Павел Александрович, тоже уверен. И надеюсь, что вы сможете удержать свой экипаж.

— Не сомневайтесь, Алексей Андреевич. Конечно есть отдельные слабаки, но они не сделают погоды.

Я на самом деле был уверен в капитане Леонове, даже не понятно почему, но у меня с первой минуты нашего знакомства в Лондоне к нему было полнейшее доверие, которое еще больше возросло после Критского похода. И сомнений надо ли ему отвечать честно на такой гнилой вопрос о золоте, у меня не было.

Третьего февраля мы бросили якорь напротив форта Святого Николая и наши опасения оказались напрасными. Льда в заливе почти не было, так кое-где попадались небольшие тонкие ледяные поля, не представляющие никакой опасности нашим пароходам.

На следующий день Владыка Анатолий торжественно заложил первый камень в основание нового храма, староверы заложили свой храм, а барон Врангель не менее торжественно объявил, что отныне это будет новый город Николаев на Аляске.

Зима она и на Аляске зима, но прибывших переселенцев похоже этим нельзя было испугать. Женщины и дети остались на борту пароходов, а на Аляске временно останется еще и «Ермак», а мужчины сразу начали обживаться этом суровом месте.

Фердинанд Петрович ожидая нашего прибытия, а он был уверен что я начну воплощать в жизнь свои планы, приказал в нескольких местах заготовить лес. И форт Святого Николая был в их числе.

Леса конечно было наготовлено не завались, но вполне достаточно для начала строительства. Днем уже было около нуля, а по ночам температура снижалась до минус пяти-семи градусов. Но для привычных к морозам наших людей это было не страшно и работа сразу же закипела.

Партия из двадцати человек под руководством местного охотника-следопыта сразу же ушла на разведку угольного месторождения, оно здесь недалеко и почти на поверхности. Правда небольшое, но на первое время для самых неотложных нужд вполне должно хватать.

Перегрузив на остающиеся пароходы все необходимые запасы продовольствия и всяких материалов, мы шестого февраля подняли якоря и двумя пароходами пошли на Камчатку. Накануне Тимофей угостил нас выловленной местной рыбой — радужной форелью.

Форель он приготовил с жареной картошкой и подал к ней шардоне, знаменитое французское белое вино. Форель была очень нежная с мягким немного ореховым привкусом. Одним словом пальчики оближешь.

До Петропавловска мы шли две недели и были там двадцатого февраля. Прошлогоднее распоряжение барона Врангеля было выполнено и я получил превосходный отчет о разведке местности будущего Магадана.

И мало того уже начали строить сухопутную дорогу в те края.

В принципе дорога была, Охотско-Петропавловский почтовый тракт. Но в моем понимании это не дорога, я не представляю кто и как по нему может проехать.

Задача поставлена сделать этот тракт проезжим большую часть года, за исключением времени половодья рек.

Для этого будущую дорогу надо максимально подготовить, расчистить и выровнять. И сейчас мужики валят лес вдоль дороги. Весной сразу же начнут работать непосредственно над полотном, чистить, выравнивать и засыпать ямы и рытвины. Уплотнять к сожалению не чем, поэтому просто приходится насыпать мелкие камни с гравием и это покрытие лежит и уплотняется естественным образом.

Дорога начиналась на окраине Петропавловска на берегу озера Култучное и плавно поворачиваясь, шла вокруг сопки Петровской и пройдя две версты, напротив сопки Зеркальной резко поворачивала почти на девяносто градусов и прямой стрелой устремлялась на северо-запад через двадцать верст выходя к реке Авача в районе села Староострожное. Мне это место знакомо как камчатский аэропорт 21-ого века Елизово.

Этот участок дороги быстро сделали в прошлом году. Во-первых использовали уже существующие наезженные участки, их вблизи самого Петропавловска было достаточно много, а во-вторых в этом строительстве участвовали все жители города и округи.

Пользуясь близостью Ключевской сопки, а здесь до жерла вулкана чуть больше двадцати верст, на полотно дороги насыпали всякую мелкую и среднюю вулканическую гадость, которой на склонах предостаточно и потом привозили в бочках еще какую-то теплую вязкую смолу, того же происхождения и разливали её на полотно.

Через два-три дня все это окончательно остывало и превращалось в твердый и крепкий монолит, который замечательно держался под натиском копыт и колес телег. Теперь весь вопрос был как это покрытие простоит зиму.