Забрав у Лиры свой зонтик, я направилась в сторону особняка. Под моим каблуком что-то хрустнуло. На земле лежал серебряный кулон. Видимо, он выпал из свертка.

— Подождите! Вы потеряли! — попыталась дозваться до скрывшейся в толпе женщины моя служанка, но безрезультатно. Та была уже далеко.

Кулон оказался с «секретом». Внутри на одной стороне тихо тикали часы, а на другой под прозрачной стенкой лежали переплетенные три маленькие прядки волос.

— Леди, нам пора. Потом найдем эту женщину и отдадим. Сейчас на это у нас нет времени.

— Да, Лира. Идем.

Народ почтительно расступался передо мной, образуя живой коридор и изредка выкрикивая мне что-то доброе и подбадривающее.

— Ой, что будет. Какой же скандал будет. Граф меня выпорет… Нет! Убьет!

— Лира, прекрати паниковать. Ничего батюшка не сделает.

— И вот как у Вас получается сохранять спокойствие в таких ужасных ситуациях?

— Я — наследная графиня старинного рода де Борлиад. Мне нельзя позорить честь и достоинство рода.

Покивав на мой ответ, служанка дальше следовала молча, но не прошло и нескольких минут, как она снова начала причитать:

— А графиня? Что же скажет графиня…

— Лира, хватит! Не надо впадать в отчаянье раньше времени.

Что бы я ни говорила, но мне тоже было страшно. И правильно. Ведь я заслуженно опасаюсь реакции своих родителей. Ну, будь, что будет. Надеюсь, они не узнают. Надеялась я, как оказалось чуть позже, зря.

В саду графа де Борлиад на специально отведенной для этого каменной площадке проходила тренировка по фехтованию.

— Быстрее! Вкладывай в удары больше силы! — прикрикивал на меня преподаватель. — Не отвлекайся! Левый локоть ниже!

Форол Бриен — дворянин по происхождению. В молодости он очень любил всякие приключения, за что однажды и поплатился. Его лицо пересекал шрам, чудом не задевший глаз. Как учитель сам рассказывал мне около года назад: «Неудачно подрался, но зато защитил честь прекрасной юной девушки. У одного из обидчиков был при себе нож… вот так и получилось». Девушку звали Милена. Впоследствии она разыскала своего спасителя, а потом и вовсе вышла за него замуж. Многие друзья моего преподавателя смеялись над ним, когда он бегал от Милены, но она оказалась упрямой. Влюбила в себя Форола и доказала, что шрам его вовсе не уродует. А именно из-за него он и избегал общения с девушкой. Сейчас к своим сорока пяти годам мой учитель фехтования имел прекрасную любящую и любимую жену, двух непоседливых ребятишек, хорошую работу и маленький домик в спокойном и безопасном районе.

— Не отвлекайся! Так тебя во время боя очень легко загнать в западню и убить. Думая о чем-то кроме боя, ты даешь противнику возможность достать тебя, становишься уязвимой, — в доказательство своих слов Форол каким-то неуловимо быстрым движением оказался за мной, а шпага коснулась спины между лопатками. — Бой ведешь хорошо, но тебе не хватает концентрации.

— Спасибо. Я обязательно учту все Ваши замечания.

— Может, сейчас и проверим?

Ответить мне не дали крики подбегающей Лиры:

— Госпожа! Госпожа! Вас граф срочно просит зайти к нему в кабинет!

— Зачем?

— Он как-то узнал о том, что произошло сегодня на базаре.

— Ты сказала? — я нахмурилась. Ох, чувствую, не к добру это. Совсем не к добру.

— Н-нет, что Вы, госпожа. Я бы никогда не посмела.

— Тогда откуда? Как?

— Мне неизвестно, госпожа.

— А мне переодеться можно? — красноречиво взглянула на свой наряд.

Одета я была в кожаные брюки, заправленные в узкие сапоги до колен и в голубую просторную рубашку, украшенную лишь небольшим кружевным жабо. Поверх рубашки — кожаный жилет в тон к брюкам. Мои густые смоляные волосы были подвязаны тонкой синей лентой.

— Граф велел немедленно.

— Ну что ж, видимо, нам не удастся продолжить тренировку.

Форол — умный человек, а потому не стал выпытывать причину столь внезапной просьбы явиться. Он кивнул, а я, собрав вещи, направилась к особняку по ровной каменной дорожке через сад.

Перед тем, как зайти в кабинет отца, я отдала перчатки для фехтования и свою шпагу Кориану, нашему дворецкому.

— Леди Арианна, Ваш отец был очень недоволен, когда просил Лиру позвать Вас, даже повысил голос несколько раз.

— Спасибо, Кориан. Я учту. — моему батюшке не то, чтобы крик, даже повышенный голос совершенно не свойственен, так что мне было на самом деле очень страшно.

Я тихонечко постучала в дверь, надеясь, что меня не услышат, но за дубовой толстой преградой раздался сильный, властный, немного приглушенный голос отца, приглашающий войти.

— Батюшка, Вы меня звали? Что-то случилось? — попытка казаться относительно спокойной, даже веселой не вышла.

— Что ты натворила? Опять! Я простил тебе твои лихие скачки на лошади без седла! Согласился нанять тебе преподавателя по фехтованию! Согласился научить тебя владеть оружием! Сквозь пальцы смотрел на твои выходки, а ты… — тут папа перевел дыхание, так как к концу этого монолога перешел на крик, — А ты так отплатила! Поставила на кон свою жизнь! Глупо, безрассудно решила играть с жизнью единственной наследницы древнего графского рода де Борлиад! Если ты о себе не думаешь, то хотя бы подумай о нас с матерью. Ей я вообще ничего не хочу говорить, но рано или поздно она все равно узнает. И лучше бы, чтобы от меня, а не от кого-либо другого. Что же нам с тобой делать? — говоря последние слова, граф просто упал в кресло за своим письменным столом. Бумаги, сплошным ковром лежащие на нем, тихо зашуршали, нарушая воцарившуюся в кабинете тишину.

— Пап, прости… Я не хотела. Ты же знаешь, у меня не получается пройти мимо человека, которому нужна помощь.

— Знаю. Сам таким был когда-то. Но я никогда так не рисковал!

— Да-да, конечно. То-то мне Кориан рассказывал о твоей буйной и бурной молодости.

— Это другое.

— Ну, разумеется, — продолжала говорить я с интонацией, полной скептицизма и недоверия.

— Арианна, не уходи от темы.

— Пап, а кто тебе рассказал?

— Никто. Если бы не один счастливый случай, то я и вовсе бы не узнал о твоей безумной выходке, — я напряженно, но вместе с тем заинтересованно взглянула на с виду спокойное лицо отца, — Когда я возвращался с послеобеденной прогулки, то услышал этот весьма интересный и занимательный рассказ о тебе возле конюшен. Помощник главного конюха был в той толпе, когда ты так опрометчиво спорила с тем вором. Он, конечно же, не отказал мне в услуге и повторил все очень подробно уже лично для меня.

— Понятно…

— Домашний арест на неделю, — жестко отчеканил папа. Я уже собралась выдохнуть, как он продолжил, — И ты ведешь себя прилично с маркизом Тирим и его сыном. Они прибудут к нам через три дня.

— Не-ет! Только не это! Батюшка, сжалься! Грим же — папенькин сынок, гордящийся и кичащийся отцовским богатством. И вообще… — я уже собиралась сказать, что каждую нашу встречу он домогается до меня, ощупывая липкими взглядами и засыпая сомнительными комплиментами, но договорить мне, увы, не дали.

— Арианна, — перебил меня родитель, — я также запрещаю тебе конные прогулки. Будешь сидеть и смирно вышивать крестиком. То-то твоя мама обрадуется. Тебе уже двадцать лет, а ты все еще не замужем и даже не помолвлена. Пора исправлять это досадное недоразумение. С твоими увлечениями к тебе и так мало, кто сватается. Через пару лет совсем старой девой станешь.

— Но, папа!

— Иди в свою комнату, — отчеканил он, поднимаясь из-за стола, сурово глядя на меня серо-зелеными глазами.

— Я…

— Иди. В свою. Комнату.

Выйдя из кабинета, я поймала сочувствующий взгляд Кориана. Видимо, именно он должен был отвести меня до моих комнат.

— Идемте, леди Арианна, я провожу Вас.

— Идем, — и уже тише добавила, — разве у меня есть выбор?

Следующие три дня оказались для меня настоящим кошмаром, но зато матушка была рада. Отец выполнил свою угрозу. Я ничем, кроме шитья, вышивания и ведения светских бесед с мамиными подругами, больше не занималась. Последнее было самым утомительным. Не только тем, что приходилось сидеть в туго затянутом корсете и куче юбок, в которых я задыхалась, но и тем, что разговоры были по большей части бессмысленными. Меня уже чуть ли не тошнило от обсуждений, насколько сочетаются те или иные цвета. Радовало, что, судя по очаровательной улыбке и беззаботному поведению мамы, с которыми она собирала меня на встречу с маркизом Тирим и его сыночком, ей о причине моего «правильного» поведения ничего не известно