«Что хочет этот замшелый человек от меня?..» – подумала Наташа про мужа, впрочем, добродушно.

– Я вернусь через неделю, – пожала плечами она. – Я устала от этой хрущобы.

– Не жалуйся потом! – Супруг отвернулся.

В доме было чисто и уютно.

«Я уже привыкла, что пишу книжки, вот разбуди меня в шесть утра, дай по голове веником и спроси вкрадчиво: „Ты кто ваще, а? Чего тут лежишь?“ И я, как третьеклассница, отчеканю: „Я пишу романы, отстаньте, дайте поспать!“

А сегодня ночью мне приснилось, что я сделала несколько сильных последних выдохов и жизнь покинула меня вместе с дыханием и вышла из моего тела. Я опустилась грудью на какие-то носилки и легла на них. И я видела свое тело на этих носилках – оно было обычное, даже приятное на вид, но безжизненное. Такая розовая женская тушка – с попой, грудью, белыми ляжками и запрокинутым лицом. Я видела, потому что последний выдох вышел из меня и оказался – в другой мне, стоящей неподалеку. Я снова жила, жизнь не прерывалась ни на миг, и я была человеком, и мне было интересно смотреть на себя прежнюю, я просто не могла отвести какое-то время глаз от себя, той. Я с ней прощалась с чувством облегчения – душевного и телесного. Как-то все хорошо и спокойно было, хотя в это трудно поверить, если вы не испытали этого перехода из себя прежней – в себя теперешнюю...»

Человек догнал ее и грубо развернул к себе. Наташа, едва удержавшись на ногах, громко выкрикнула по-русски:

– Вы кто?.. Полиция!!!

Март. Халкидики. Греция.

Низкий дом с оранжевой кровлей. Наташа посмотрела на себя в зеркало и не узнала. Она сидела в низком кресле на веранде и смотрела, как мимо, отражаясь в воде маленького бассейна, бегут облака.

«Сегодня было так тихо в саду, словно мир вокруг – одна большая теплая комната, небо было низкое, без ветерка... Я помню отчетливо, когда случилось счастье... Оно догнало меня, кашляющее и сердитое, в самом темном переулке Мадрида, вблизи от вокзала Чамартин.

А больше я вам ничего не скажу».

Ангелы обыденно перемещались во времени по нескольку раз в день. Этого от них требовала раздача счастья...

Была ночь, а ангелы уже больше часа травили анекдоты на тему рая и ада.

– «А вы, кстати, кто?» – передразнил милиционера ангел Z. – О титуле земного ангела этот страж порядка, похоже, и не слыхивал!

– Откуда? – обронил Молодой ангел. – Помыться бы.

– Помыться не мешает, – начал вытрясать крылья Старый ангел. – Даже если у нас космическая красота, все равно помыться не мешает! Ну, хоть кто-нибудь из них выглядит счастливым, а? – оглянулся он на ангела Z. – Погляди там.

Звеньевой ангел кивнул, включая лэптоп.

– Пес Боеприпас умер еще вчера и был весьма счастлив, что хозяин женился, – поморщился он, погасив первое электронное письмо.

– Умер? – обернулись ангелы. – Этот невероятный пес умер? Да ты что?..

– Машина сбила, моментально попал в собачий рай. – Ангел Z пожал крыльями и напомнил: – Мы, ангелы, бесстрастны. Забыли, что ли?

Ангелы притихли и не смотрели друг на друга какое-то время.

– Он ничего не почувствовал, кроме мгновенной боли и полета. Ну не хмурьтесь, – вздохнул ангел Z.

– А вор... все ворует? – через минуту поинтересовался Молодой ангел.

– Вор все ворует, – согласился, не глядя в лэптоп, ангел Z. – Да.

– Дело техники...

– А Наташа Тупицына?

– Пишет и любит.

– А Кира?..

– Беременна.

– Тройней?..

– Вроде бы тройней. – Ангел Z попытался открыть файл «Гореславская». – Не открывается, а если вот так, – закусил губу он.

А на небе между святыми шел разговор.

– Вот, ты, Иона, сколько счастья раздал, а разве счастливы люди? – ехидно осведомился седенький Николай-угодник у толстощекого Ионы – Счастья Лучезарного.

Святой Петр ревностно слушал перебранку и постукивал посохом по мягкому облаку, на котором сидел.

– Прекращайте делать зло, прекращайте!.. Оно вернется к вам обратно в десятикратном размере, – наклонившись поближе к земле, скороговоркой выпалил он и перекрестил всех людей, кто был внизу под облаком.

– А с чего ты взял, что вернется?.. – донесся с земли удивленный ехидный голос. – Пугаете все, дедушки?..

– На вас уже страшно смотреть! – выпалил Петр. – Страшно...

– Чего это страшно, чего это страшно-то? – проворчал из ада черт, высунувшись по пояс. – И ни разу не страшно!

– Страшно, страшно. – Петр вскочил, размахивая посохом, и снова сел.

– Прикиньте, ведь счастье по-любому раздавать нельзя, – разозлился черт. – Вносите дезориентацию в необразованные человеческие массы своими наркотическими впрыскиваниями!

– Можно, можно!.. – синхронно не согласилась с чертом тройка святых – Иона, Петр и Николай.

– Да, кстати, взгляните, это не к вам ли гость?.. – хмыкнул черт. – Не все удостоверены, я его к вам послал!

Святые огляделись – на облаке рядом с ними сидел какой-то закопченный огарок, и по лицу его медленно текли кусочки слез.

– А кто это?.. – пробормотал святой Петр, вглядываясь.

– Заблудшая душа, не успели ей счастья дать, – пригляделся святой Иона.

– А должны были? – хлопнул по ляжкам азартный святой Николай.

– Обещались. А может?.. – Иона приподнялся, а заблудшая душа заплакала еще пуще. – Нет, лучше не надо, – насквозь видя заблудшую душу, вдруг сказал Иона. – Пусть лучше Петр возьмет ее сразу в рай.

– Вот так всегда, – поставил точку в их разговоре черт. – Знал бы, не посылал. Мне растопки не хватает! – внезапно вспомнил он.

А на крыше храма было уже пусто, лишь на краю лежали забытые два комплекта поношенных крыльев, хоть надевай и лети!

Статный батюшка Михаил и утомленный игумен Герман вышли из офиса, рабочий день закончился, и они решали, где им отдохнуть... Батюшки повздыхали и пошли пешком, не торопясь, хотя было довольно поздно и промозгло. Оживленно болтая, они спустились в метро и вышли на нужной станции. Мимо прошла рота новобранцев, и батюшки осенили их крестами.

– Станем мы стариками, смешными, седыми, тощими, и будет нас качать от ветра, и нацепим мы очки на веревочках, чтоб не слетали с ушей... Будем пить чаек вприкуску с кашкой, Миша.. С родными или одни в квартирах с пыльными стеклами. До стекол ли?.. Засыпая, будем перелистывать дни жизни с горькими обидами. И что было обидно вчера, покажется счастьем лет через ... дцать, – бормотал себе под нос старенький игумен, выходя из метро. – Не знаешь, Миша, отчего я старости не чую? А ведь стар я, куда уж старей?

– Не знаю, батюшка Герман, – отозвался тот, и они свернули к ресторану.

– Икона из святого места «Счастье Лучезарное», помнишь ли? – отдавая в гардероб пальто, вздыхал игумен. – Как со счастьем-то, получили его, кто просил?

– Получили вроде. – Батюшки причесались у большого зеркала и прошли в уютный зал ресторанчика «Обломов».

Оба заказали морские гребешки в сладком соусе и оладьи из кабачков.

– А скоро, Миша, будет у нас с тобой что-то получше, чем аудит, – обрадовал отца Михаила игумен. – Переводят нас с тобой в Черногорию, в храм, ближе к весне. – У отца Германа при слове «храм» расплылось в улыбке старенькое хитрое лицо, а отец Михаил, зардевшись, осенил себя крестом.

– Хорошо-то как, а то засиделся я в Москве, – обрадовался он.

– Что для одних морока – для других мечта, – проворчал отец Герман, вздыхая. – Я ведь тоже к Ионе счастья ходил-просил...

– Да и я, – кивнул отец Михаил. – Исполняются мечты-то.

Никто не предполагал, что в ту ночь в Москве пойдет дождь, а он взял и пошел, и, хотя был самый настоящий декабрь, дождь был теплым и летним, как губы жеребенка. И на улице все было мокрым, все-все – ветер, дыхание, люди и дома... И к тому же из Москвы в ту ночь улетали ангелы.