«Я скоро буду такая же, а замуж так и не выйду?» – вдруг подумала Кира и в темноте зачерпнула туфлей воды из лужи.

– Ой, а я вас жду! – обрадованно сказал Кире кто-то.

– Неужели?.. – кивнула Кира и пошла себе дальше, прибавив шагу. Уличные знакомства в темноте не вызывали у нее никакого энтузиазма.

«Вечером уже третий хочет познакомиться, а днем – что-то никто», – как очень одинокий человек, подумала Кира, стараясь держаться подальше от темных кустов.

– А вам мой дедушка привет передавал, когда уезжал, а вы меня не помните разве? – Сбоку в темноте за Кирой продолжал идти прямо по лужам какой-то человек и с шумным посвистом дышать в ее сторону свежей мятной жвачкой.

– А какое это имеет значение?.. – Тут Кира решила, наконец, взглянуть на собеседника.

– А таксиста мы так и не нашли, ворюга... Это вам, Кирочка, цветы от нас с дедом!

Кира отшатнулась... В темноте букет был скорее похож на куст, а рядом с ней стоял тот самый дедов внук Дима, который неделю назад приехал рано утром и забрал Сафрона Ильича Чумова, «посветив» на Киру двумя фингалами подбитых глаз.

– Ничего, что подсолнухи? – запинаясь, пробормотал Дима. – Это я с дачного участка привез.

– Красивые. И как же ваша свадьба без самогонки прошла, Дима? – с долей вежливой кокетливости спросила Кира, осторожно нюхая самый большой подсолнух.

– А никак. – Внук тяжело вздохнул и придвинулся поближе. – Я к вам уже третий день хожу, только подступиться все боюсь, а сегодня думаю... Эх, была не была!

Киру неожиданно разобрал смех.

– Боитесь... Я такая страшная? Спасибо вам за букет, но я очень спешу, извините, – внезапно смутилась она, вспомнив, что не посмотрелась в зеркало, когда уходила с работы.

– Хорошо, – согласился Дима, разглядывая ее. – А можно, я завтра приду?..

– Спасибо, конечно, но это лишнее! – выпалила Кира, вдруг напрочь забыв, что такое кокетство.

Дима крутанулся на месте...

– Значит, до завтра? – как ни в чем не бывало улыбнулся он. – Не желаете прокатиться?..

Кира взглянула туда, куда смотрел он. Около детской площадки стояла оранжево-желтая «Ока» с ярким логотипом «Пиццы-Хат».

– Нет, – рассмеялась Кира. – Не желаю сегодня почему-то...

В три ночи, и в половине четвертого, и в пять утра Кира все еще не спала.

В тонком стакане осталось еще немного красного вина, а в трехлитровой банке на полу стояли семь дареных подсолнухов.

Когда Кира проснулась и включила ноутбук, проверяя первым делом электронную почту, компьютер отчитался: «Гореславская, писем нет!»

– Самозабвенная дура. Ну, кто тебе напишет? – Кира встала из-за стола и кругами пошла в ванную. Еще один мучительный день начался.

Через полчаса, закутанная в полотенце, она пила кофе и поглядывала на подсолнухи. Потом подошла к окну... Внизу в разные стороны бежали люди под зонтами и медленно разворачивались машины на перекрестке.

«А вдруг он больше не придет?» – спросила она себя.

Через полчаса Кира увидала желтую «Оку», которую невозможно было спутать ни с какой другой машиной, ну, пожалуй, если только с двадцатью другими такими же автомобильчиками «Пиццы-Хат». Так вот, «Ока», лихо свернув к ее подъезду, остановилась, и из нее вылез серьезный пузатый дядька с коробками пицц. Сверившись с какой-то бумажкой, он быстро пошагал к соседнему подъезду.

– Ну и пусть не он. – Кира отвернулась от окна и включила телевизор. На экране Надежда Бабкина целовалась со своим молодым жеребцом.

– Нет... Вы слышали, а? – Ангел Z разглядывал Киру с крыши храма из-под большого желтого зонта. – «Извините, спешу... Ну, и пусть не он!» – передразнил ангел. – Да она просто игнорирует все мыслимое, что мы ей предлагаем, но ничего... Ей не удастся от него отделаться, он приедет сегодня же и останется у нее на ночь. – Ангел Z выудил карающий жезл и прищурился.

– А разница в возрасте? – отодвинулся в сторонку Старый ангел. – Все-таки почти десять лет, и по земным меркам...

– Не помеха, она ему родит тройню через год. – Разгоняя с неба тучи карающим жезлом, ангел Z чуть не сжег стаю ворон. – Она же просила себе небанальную историю любви!

– А я что говорил? – вздохнул Старый ангел. – Дед старый маразматик, самогонка, подсолнухи – история любви.

Вот так Кира Гореславская получила все, что хотела, – удивительную историю любви, не похожую абсолютно ни на какую другую. Иногда она будет спрашивать себя, пеленая троих орущих младенцев:

– А это ли мне было надо, Господи?

А потом и спрашивать перестанет – хлопот будет полон рот до старости, ведь только чужие дети растут быстро, как грибы! Своих выращивать надо.

Картинка смерти вдовы ювелира, которую он тогда узрел в Зачатьевском переулке, продолжала сниться Санчесу из ночи в ночь. «Как же ты надоела мне, чертова кукла!» – клял на чем свет стоит покойницу Санчес, перед тем как заснуть.

– А все потому, что на халяву уксус сладкий, – проснувшись через полчаса в холодном поту, ворчал Санчес, переворачиваясь на живот.

Ночью он несколько раз вскакивал и перепрятывал алмаз – ему снилось, что камень украли. В конце концов Санчес положил алмаз в карман брюк, висевших на стуле, и заснул уже без снов до самого утра.

Утро началось нескладно...

Нет, началось-то оно очень даже хорошо – с крепкого кофе, а вот продолжилось из рук вон плохо.

Санчес смотрел телевизор и пек гречневые оладьи, когда в дверь позвонили. Гостей он не ждал и открывать не спешил, наливая на сковороду очередную порцию жидкого теста и злорадно представляя, как на загнутом половике с той стороны двери кто-то сердито переминается...

Но звонки не прекратились, трель уже поселилась в голове, и Санчес решил посмотреть, кто к нему заявился в гости.

– Кто там? – старческим голосом прошамкал он. – Щас Бобика встретить пошлю!

– Я ваш участковый, – сказали из-за двери. – Откройте, пожалуйста!

– Ой, черт, – перекрестился Санчес и осторожно выглянул в «глазок».

Из «глазка» на него смотрела какая-то щекастая карлица в синем милицейском прикиде.

– Гипофизарный нанизм – недостаток гормонов роста! Ой, не повезло женщине, – вспомнил суть нанизма Санчес и открыл дверь, изумившись не на шутку – перед ним стояла самая что ни есть красавица и зло глядела на него молодыми зелеными глазами.

– Чего надо? – склочно и весело улыбнулся Санчес, предвосхищая вопрос.

– Во-первых, здрасьте и не делайте резких движений, а во-вторых, вы Санчес Енотов? – требовательно спросила красавица, придерживая дверь ногой, обутой в изящную лодочку.

Санчес сделал шаг назад и пригласительно оскалился.

– Заходите, будьте как дома, – бормотал он, кивая назад. – Документы будете проверять?..

– Буду. – Участковая аккуратно прикрыла дверь. – Я не представилась, Дрозд Травиата Борисовна.

– Очень приятно. – Санчес протянул ей паспорт и военный билет. – Чем обязан, хотел бы я знать, Травиата Борисовна?..

Он вдруг ощутил, что вместе с дамой в его прихожую ворвался аромат знаменитого парфюма. Так вот, если закрыть глаза и представить, кому он мог принадлежать, то выходило, что участковому инспектору Дрозд такой запах принадлежать никак не мог – ни по цене, ни по статусу. И Санчес чутко оглядел стоявшую в прихожей даму при исполнении, которая внимательно читала данные его паспорта...

«Красивая, молодая, но не бог весть что!» – совсем чуть-чуть покривил душой Санчес и взглянул на инспектора своим самым внушающим доверие взглядом: «Держите меня семеро!»

– Хорошо устроились, Санчес. – Участковая инспектор стремительно обошла всю квартиру, Санчес ошеломленно семенил следом, удивляясь ее широким мужским шагам. – Документы в порядке, забирайте, – протянула она паспорт. – Итак, трижды судимый Енотов, покажите свое хозяйство, я жду! – внезапно сказала она.

– В смысле? – попятился Санчес. – Что вы имеете в виду?

– Ну, вы держите каких-то животных? Вот, соседи на вас заявляли, что у вас по ночам кто-то лает. – Участковая вздохнула. – Пока не вижу что-то вашего Бобика... Прячете? А причину можно узнать?