– К тому же иностранец, – понимающе подсказал Пуаро.

– Да, – согласилась миссис Лэйси. – Но, может, именно это в какой-то мере и облегчает дело. Так вот, Эдвина, похоже, считает, что вы можете знать об этом Десмонде Ли-Вортли что-нибудь – как бы это выразиться? – что-нибудь полезное.

Пуаро помолчал немного, отдавая дань уважения ловкости мистера Джесмонда и непринужденности, с какой он использовал леди Моркомб в своих целях.

– Я так понимаю, репутация у этого юноши не очень хорошая? – деликатно начал он.

– Не очень... Да она просто отвратительная! Но что толку говорить об этом Саре? Мне кажется, будет только хуже, ведь правда? Когда девушкам говорят, что у молодого человека скверная репутация, это... это их только подстегивает!

– Как вы правы, мадам, – вздохнул Пуаро.

– В моей молодости (о боже, как давно это было!), – продолжила миссис Лэйси, – нас тоже предупреждали о некоторых молодых людях, и это только повышало к ним интерес, так что если кому-то удавалось потанцевать с ними или остаться наедине в темной оранжерее...

Она рассмеялась.

– Вот потому-то я и не разрешаю Горацио заводить с ней эти опасные беседы, хотя он только об этом и думает.

– Расскажите, – попросил Пуаро, – что именно вас беспокоит.

– Наш сын погиб на войне, – начала миссис Лэйси. – Невестка умерла при рождении Сары, так что малышка осталась у нас и мы ее воспитали. Не знаю: может, мы были плохими воспитателями, но мы всегда считали, что должны предоставлять ей максимум свободы.

– Думаю, это разумно, – заметил Пуаро. – Нельзя же идти против духа времени.

– Да, – согласилась миссис Лэйси, – так мы и думали.

Пуаро взглядом попросил ее продолжать.

– В общем, Сара, как сейчас говорят, попала в дурную компанию. Ну из тех, что вечно отираются в кофейнях... Она не ходит на танцы, не появляется в обществе и вообще никак не развлекается. Сняла вместо этого отвратительную двухкомнатную квартиру в Челси, возле реки, носит, как это у них принято, какие-то нелепые костюмы и черные чулки – или вообще ярко-зеленые. Толстые такие... (Ужас, как, наверное, колются!) Совсем не умывается и, наверное, забыла уже, что такое расческа.

– Ça, c'est tout à fait naturelle[181], – заметил Пуаро. – Уж такая сейчас мода. С возрастом это пройдет.

– Да, конечно, – согласилась миссис Лэйси. – Я бы и не стала волноваться из-за таких вещей. Но она связалась с этим Десмондом, а у него очень скверная репутация. И живет он, похоже, за счет девушек из богатых семей. Они просто голову теряют, когда его видят. Он едва не женился на дочке Хоупов, но ее родители сумели добиться в суде признания ее недееспособности или чего-то в этом роде. Ну Горацио тоже загорелся этой идеей. Говорит, что должен сделать это для ее же пользы. Лично я очень сомневаюсь, что это хорошая мысль, мосье Пуаро. Я имею в виду: тогда они попросту сбегут в какую-нибудь Шотландию, Ирландию или Аргентину и поженятся, а может, и этого делать не станут. Вероятно, я просто страшусь разговоров, но, в конце-то концов, ведь это все равно не выход, правда? Особенно если будет ребенок. Тогда ведь уже ничего не поделаешь, придется их благословить, а я совершенно уверена, что в большинстве таких случаев молодые люди вскоре разводятся. Девушка возвращается домой и годика через два выходит за какого-нибудь зануду, настолько положительного, что на него и смотреть-то тошно. Вот этим обычно все и заканчивается. В результате хуже всего приходится ребенку, которого воспитывает не родной отец, а отчим, уж каким бы там замечательным он ни был. Нет, думаю, раньше было куда лучше, в пору моей юности. Первый молодой человек, в которого вы влюблялись, обязательно оказывался не тем, кем надо... Помню, я ужасно увлеклась одним – как же его звали? Вот странно: не могу вспомнить имени. Фамилия-то была Тиббит, это точно. Ладно, пусть будет просто Тиббит. Конечно, отец тут же отказал ему от дома, но его приглашали на те же вечеринки, что и меня, и там мы могли и потанцевать, и поболтать... А иногда незаметно удирали и сидели в саду, или наши друзья устраивали пикники, куда могли поехать мы оба. Разумеется, все это было под запретом, безумно опасно и потому страшно увлекательно. Но тогда девушки не позволяли себе... э... того, что позволяют теперь. И, глядишь, по прошествии некоторого времени все эти Тиббиты куда-то исчезали. И знаете, когда я случайно встретила его через четыре года, я не то что вспомнить, а и представить себе не могла, что в нем можно было что-то найти. Ну уж до того скучен! Даже и поговорить оказалось не о чем.

– О молодости всегда вспоминаешь как о лучшей поре жизни, – вздохнул сентиментальный Пуаро.

– Ох, – спохватилась миссис Лэйси, – я, наверное, уже страшно надоела вам своей болтовней. Простите. Но, понимаете, я очень не хочу, чтобы Сара – а она такая милая! – выходила за Десмонда Ли-Вортли. Она так дружила с Дэвидом – с самого детства, что мы с Горацио надеялись, что они обязательно поженятся. А теперь он ей совершенно неинтересен – девочка просто околдована этим Ли-Вортли.

– Я не совсем понимаю, мадам, – сказал Пуаро. – Мистер Ли-Вортли, он что, сейчас гостит у вас?

– Это я постаралась, – сообщила миссис Лэйси. – Дай Горацио волю, он вообще запретил бы им видеться. Спасибо, времена не те, а то бы он заявился к бедняге домой и отделал его хлыстом. Он не хотел пускать Ли-Вортли на порог и хотел запретить Саре с ним встречаться. Я еле его отговорила. «Нет, – сказала я, – давай пригласим его сюда. Пусть отметит Рождество в кругу нашей семьи». Муж, конечно, объявил, что я с ума сошла. Но я сказала: «Во всяком случае, дорогой, надо попытаться. Пусть Сара посмотрит на него в своем доме, а мы будем с ним очень милы и вежливы, и – как знать? – может, она поймет, что он не так уж хорош, как ей показалось».

– Думаю, мадам, в этом есть резон, – сказал Пуаро. – Вы мыслите весьма разумно. Разумнее, чем ваш муж.

– Ох, надеюсь, что так, – неуверенно проговорила миссис Лэйси. – Но пока никаких сдвигов. Хотя, конечно, еще только два дня прошло.

Внезапно на ее морщинистых щеках появились ямочки.

– Я должна вам признаться, мосье Пуаро. Ничего не могу поделать – он мне и самой нравится! Нет, конечно, на самом-то деле он мне отвратителен – умом я это понимаю, – но обаяние у него есть, это точно. Я прекрасно понимаю Сару... Я-то уже стара, и у меня достаточно опыта, чтобы понять: добра от него не жди! И то мне нравится его общество. Хотя, думаю, – с некоторой мечтательностью продолжила миссис Лэйси, – какие-то положительные черты у него есть. Знаете, он спрашивал, можно ли взять с собой сестру. Бедняжка перенесла операцию, лежала в больнице. Он сказал, что ей будет очень грустно справлять Рождество в больничной палате, и попросил разрешения привезти ее. Сказал, что сам будет носить ей еду в комнату и все такое. По-моему, это очень мило с его стороны, мосье Пуаро, как вы думаете?

– Кажется... подобная заботливость не в его характере, – задумчиво проговорил тот.

– Ох, не знаю. Семейные привязанности еще никому не мешали охотиться за приданым. А ведь Сара – я не сказала – будет очень богата, и не столько благодаря тому, что ей оставим мы – да это и будет всего ничего, потому что и деньги, и имение перейдут к нашему внуку Колину. Ее мать, – вот та была богата по-настоящему, и Сара унаследует все ее деньги, когда достигнет двадцати одного года. Сейчас ей только двадцать. Нет, я правда думаю, что со стороны Десмонда очень мило было вспомнить о сестре. И он вовсе не пытался представить ее как нечто необыкновенное. Она, кажется, машинистка – стенографирует там что-то в Лондоне. И, кстати, Десмонд держит свое слово и носит еду ей наверх. Не все время, разумеется, но довольно часто. Так что, что-то хорошее в нем безусловно есть. Но это не повод, – решительно добавила она, – чтобы Сара выходила за него замуж.