– Вероятно... да, наверное, это было выходом.

– Сэр Джордж, – продолжила свой рассказ миссис Фоллиат, – это человек, который всего добился сам, хотя и невероятно вульгарен. Но он добр и справедлив и к тому же неприлично богат. Я не думаю, что от своей будущей жены он ожидал какого-то духовного единения. Хэтти – это все, что ему надо: она просто великолепно демонстрирует драгоценности и одежду, ласкова, всегда готова выполнить любое его желание и совершенно счастлива. Признаюсь, что я очень рада, что все сложилось именно так, потому что я приложила немало усилий, чтобы она приняла его предложение. Если бы все не было так безоблачно, – ее голос слегка дрогнул, – я бы чувствовала себя виноватой в том, что заставила ее выйти замуж за человека на много лет старше. Я ведь вам уже говорила, что Хэтти всегда готова принять любое предложение. Любой человек, который находится с ней в данный конкретный момент, может ею полностью управлять.

– Мне кажется, – одобрительно заметил Пуаро, – что вы сделали для нее идеальный выбор... Я не такой романтичный, как англичане. Для того чтобы организовать хорошую свадьбу, нужно немного больше, чем просто романтизм. – Затем бельгиец добавил: – А место это действительно восхитительно. Как говорится, совсем не от мира сего.

– Поскольку его продали бы в любом случае, – заметила миссис Фоллиат, – то я рада, что купил его именно сэр Джордж. Во время войны это поместье было реквизировано, поэтому существовала вероятность, что тот, кто его выкупит, превратит его или в гостиницу, или в школу, разгородив комнаты и лишив дом его оригинальной красоты. Наши соседи Сандбурны, в верхнем Гриншоре, были вынуждены продать свое поместье, и теперь его превратили в молодежное общежитие. Понятно, что молодым людям необходимо путешествовать, а дом, к счастью, был поздневикторианской эпохи и не представлял никакой ценности, так что его можно было перестраивать как душе угодно. Правда, сейчас я боюсь, что некоторые молодые люди вторгаются на нашу территорию. Это очень злит сэра Джорджа, но они действительно уничтожают некоторые редкие кустарники, затаптывая их, – пытаются пройти здесь, чтобы срезать путь до парома через реку.

Они уже добрались до главных ворот. Сторожка, небольшое одноэтажное белое здание, стояла несколько в стороне от дороги и была окружена небольшим палисадником за загородкой.

Миссис Фоллиат с благодарностью забрала свою корзинку у сыщика.

– Мне всегда очень нравилась эта сторожка, – объяснила она бельгийцу. – Раньше в ней жил Мелдрам, наш старый милый садовник, который проработал у нас тридцать лет. Она нравится мне гораздо больше верхнего коттеджа, хотя тот и был расширен и модернизирован сэром Джорджем. Ему пришлось это сделать, так как наш новый садовник – молодой человек с супругой, а им необходимы электрический утюг и современная плита и все такое. Ничего не поделаешь: время диктует свои законы, – вздохнула женщина. – В поместье уже никого не осталось с прежних времен – кругом всё новые лица.

– Я очень рад, мадам, – сказал Пуаро, – что вы, по крайней мере, нашли свой маленький рай.

– А вы знаете эти строки Спенсера? «Сон после тяжкого труда, порт после трудного пути, мир после тягостной войны, а после жизни смерть – вот нашей жизни суть...»

Она остановилась и сказала, не меняя тона:

– Это очень злой мир, мосье Пуаро. И в этом мире живут очень злые люди. Думаю, что вам это известно не хуже, чем мне. Я никогда так не говорю при молодых людях, потому что это может привести их в уныние, но это чистая правда. Да, это очень, очень злой мир...

Она слегка кивнула сыщику, повернулась и исчезла за дверью сторожки. Пуаро остался стоять, глядя на захлопнувшуюся дверь.

ГЛАВА 4

Настроенный продолжать свои изыскания, Пуаро прошел через центральные ворота и направился по крутой извилистой дороге, которая привела его к небольшому заливу. На большом колоколе с цепочкой висело объявление: «Звоните, если нужен паром». Глубокий старик со слезящимися глазами, который стоял, опираясь на тумбу для канатов, прошаркал навстречу Пуаро.

– Вы хочите парому, сэр?

– Благодарю вас, нет. Я просто прогуливаюсь. Остановился в Гриншор-хаус.

– А, таки вы из этого Гриншора, ага? Работал там мальчишкой, ага. И я, и мой сын – он тама был главный садовник. А я вот тута, за лодками приглядывал, ага. Старый мистер Фоллиат, он был прямо-таки не в себе от лодок. Выходил под парусами в любую погоду, ага. А вот майор, ну, евонный сын, он об лодках не думал, все больше об лошадях, ага. Пропасть денег на них угрохал. Лошади, а еще бутылочка, вот и доставалось хозяйке, значицца его жене, ага. Да вы небось ее видали – живет щас в сторожке, ага.

– Да, я только что с ней расстался.

– Она ведь тожа Фоллиат, троюродная сестра из Тивертонской ветви, ага. Ох и любит же сад, эт што-то... Все вот эти кусты, это она насадила, ага. Даже кады имение в войну отобрали, а два молодых жентельмена ушли воевать, она все ухаживала за кустарниками, глядела, штоб их, значицца, не затоптали, ага.

– Ей, наверное, пришлось тяжело, когда она узнала о смерти своих сыновей.

– Да уж, жисть у ней была чижолая, эт точно. Особливо проблемы с ее хозяином, да и с молодыми хозявами тож, ага. Но не с мистером Генри. Он был весь в деда, оченно приличный молодой юношь – любил лодки, вот и пошел во флот; а вот мистер Джеймс – это было што-то, ага. И долги, и женщины, да еще и характер – не приведи боже, ага. Ну, то ись один из тех, кого тока могила исправит. А вот поди ж ты, пошел на войну – и все переменилось. Как говорится, получил свой шанс, ага. Ведь многие, кто были пустыми людишками в мирной жизни, умирают на войне храбрецами, ага.

– И что же, – поинтересовался Пуаро, – в Гриншоре не осталось больше Фоллиатов?

Словесные излияния старика мгновенно прекратились.

– Как скажете, сэр.

Пуаро с любопытством посмотрел на старого слугу.

– Вместо них у вас теперь есть сэр Джордж Стаббс. А что о нем говорят в округе?

– У нас все знают, што он зверски богат.

Говорил старик сухим тоном, с некоторым даже изумлением.

– А о его жене?

– А чего? Она приятная леди из Лондона, ага. Но не садовница, ни в коем случае. Говорят, што у ней вот здеся чуток не хватает, ага. – И старик со значением постучал себя пальцем по лбу. – Потому она и не всегда дружелюбна и добра, ага. Приехали сюды с год назад. Купили дом и отделали его как игрушку, ага. Я помню ихний приезд как сейчас, ага. Вечером приехали, точно, а накануне был страшенный шторм – я такого и не упомню. Деревья и справу, и слеву повалило – прям на дорогу. Нас всех согнали убирать по-быстрому, штоб, значицца, дорогу высвободить, ага. А вон тама, наверху, свалился здоровенный дуб, и еще много деревьев повалил – наделал делов, ага.

– Ах да. Это там, где теперь стоит храм?

– Можа, для вас он и храм, а для нас таки полная ерунда, все новомодные штучки-дрючки. – Старик отвернулся и в сердцах сплюнул. – Никаких храмов у нас здеся при Фоллиатах отродясь не водилось, ага. Это все идеи ее степенства, ага. Построили недели через три опосля их приезда. И это все она подговорила сэра Джорджа, ага. По-дурацки выглядит эта торчащая штуковина, прям как капище какое-то, ага. Вот супротив хорошего летнего дома на деревенский манер, с цветными стеклами, я б не возражал, ага.

Пуаро слабо улыбнулся.

– Да уж, эти лондонские леди, – сказал он. – Все-то у них какие-то причуды. Жаль, что времена Фоллиатов закончились.

– И не думайте так, сэр. – Старый лодочник хрипло кашлянул. – Пока есть Гриншор, будут и Фоллиаты, ага.

– Но ведь дом принадлежит сэру Джорджу Стаббсу.

– Ну, это, можа, и так, но Фоллиат там все равно есть. Они ведь очень исключительные и хитрые, эти Фоллиаты, ага.