Внимательно дослушав до конца рассказ кухарки, Пуаро удовлетворенно кивнул.

– Благодарю вас, мадемуазель. Как вы и предполагали, имело место небольшое недоразумение. И позвольте вознаградить вас за беспокойство. – Он протянул женщине конверт. – Вы сейчас возвращаетесь в Камберленд? Хочу дать вам маленький совет: постарайтесь не разучиться стряпать. Это всегда может пригодиться.

– Какая же легковерная, – пробормотал Пуаро, когда она вышла, – хотя, очевидно, не более, чем другие женщины ее круга. – Его лицо стало серьезным. – Вперед, Гастингс, нельзя терять ни минуты. Бегите за такси, а я пока напишу записку Джеппу.

Когда я вернулся, Пуаро уже ждал у крыльца.

– Куда мы едем? – спросил я обеспокоенно.

– Прежде всего надо вручить записку посыльному.

Сделав это, мой друг сел в такси и назвал адрес:

– Клапам, Принс-Альберт-роуд, восемьдесят восемь.

– Значит, туда?

– Mais oui[67]. Честно говоря, боюсь, что мы опоздали и наша птичка упорхнула, Гастингс.

– Какая птичка?

Пуаро усмехнулся.

– Неприметный мистер Симпсон.

– Что? – вырвалось у меня.

– Полно, Гастингс, скажите еще, что вы до сих пор ничего не поняли.

– Ну хорошо, кухарку убрали из дому, – сказал я, слегка задетый словами моего друга. – Но зачем? Зачем понадобилось Симпсону спроваживать ее? Она что-нибудь о нем знала?

– Ровным счетом ничего.

– В таком случае...

– Симпсону нужно было нечто принадлежащее кухарке.

– Деньги? Ее австралийское наследство?

– Нет, мой друг, совсем иное. – Пуаро сделал паузу и торжественно объявил: – Обшарпанный сундук, обитый жестью...

Я недоверчиво посмотрел на него. Слова Пуаро звучали просто дико, и я заподозрил, что он меня разыгрывает.

– Но если ему нужен был сундук, он мог его купить!

– Новый сундук его не устраивал. Ему нужен был старый, повидавший виды, а точнее, именно ее сундук.

– Послушайте, Пуаро, – не сдержался я, – это уж слишком! Вы меня разыгрываете.

– Вам недостает здравого смысла и воображения Симпсона, Гастингс. Так вот, в среду вечером Симпсон останавливает кухарку. Раздобыть визитную карточку и бланк адвокатской конторы ему несложно; чтобы обеспечить успех, Симпсон готов заплатить сто пятьдесят фунтов и годовую арендную плату за дом в Камберленде. Мисс Данн его не узнает – ее вводят в заблуждение борода, шляпа и легкий иностранный акцент. Теперь-то вы понимаете, что на самом деле случилось в среду, если не считать той мелочи, что Симпсон прикарманил пятьдесят тысяч фунтов.

– Симпсон? Но ведь это был Дэвис...

– Может быть, вы позволите мне продолжить, Гастингс? Симпсону известно, что кража откроется в четверг после обеда. В этот день он подстерегает Дэвиса, когда тот идет обедать. Возможно, он признается в преступлении и, якобы раскаявшись, обещает передать ему ценные бумаги – так или иначе ему удается заманить Дэвиса в Клапам. У горничной в четверг выходной, миссис Тодд – на распродаже, так что в доме никого нет... Когда же раскроется хищение, а Дэвиса не будет на месте, ни у кого не вызовет сомнений, что вор – Дэвис! А присутствующий на своем рабочем месте Симпсон будет в полной безопасности.

– А Дэвис?

Пуаро сделал выразительный жест и медленно покачал головой.

– Это кажется слишком чудовищным, чтобы можно было поверить, но другого объяснения нет, mon ami. Единственная сложность для убийцы – избавиться от трупа. Но Симпсон все обдумал заранее. Меня сразу поразила одна деталь. В тот вечер Элиза Данн явно собиралась вернуться домой (об этом говорит хотя бы ее замечание о персиковом компоте). Но когда пришли за ее сундуком, он был уже упакован. Это Симпсон прислал в пятницу Картера Патерсона за сундуком, предварительно сложив туда все кухаркины пожитки. Что тут можно было заподозрить? Служанка отказывается от места и присылает за своими вещами. Они упакованы и отправлены на ее имя, скорее всего, на какую-нибудь железнодорожную станцию неподалеку от Лондона. В субботу вечером Симпсон в своем австралийском обличье является за сундуком и переадресует его еще куда-нибудь – снова «до востребования». А если возникнут подозрения и сундук вскроют, то что можно будет установить? Только то, что некий бородатый австралиец отправил его с такой-то станции. И это уже никак нельзя будет связать с домом на Принс-Альберт-роуд. А, вот мы и приехали.

Предчувствие не обмануло Пуаро: Симпсон скрылся двумя днями раньше. Но ему не удалось бежать от возмездия. С помощью телеграфа его обнаружили на борту «Олимпии» на пути в Америку.

Сундук же, адресованный на имя Генри Винтергрина, привлек внимание железнодорожных чиновников в Глазго. Его взломали и нашли там труп несчастного Дэвиса.

Чек от миссис Тодд Пуаро не стал предъявлять к оплате. Вместо этого он вставил его в рамку и повесил на стене в нашей гостиной.

– Это послужит мне напоминанием, Гастингс: никогда не пренебрегать пустячными делами. Пропавшая кухарка – и чудовищное убийство. Пожалуй, это одно из самых интересных моих дел.

КОРНУОЛЛСКАЯ ЗАГАДКА

The Cornish Mystery

– Миссис Пенгелли, – объявила квартирная хозяйка и тихо удалилась.

К Пуаро являлось за советом множество малоприятных личностей, но, по-моему, женщина, которая сейчас нервно мялась в дверях, теребя горжетку из пуха, была просто на удивление несимпатична. И была на удивление бесцветна – эта тощая увядшая женщина лет пятидесяти, одетая в вязаный жакет и юбку. На шее у нее болталась какая-то золотая висюлька, а седые волосы венчала шляпка, которая ей абсолютно не шла. В провинциальном городке вы каждый день проходите мимо сотни таких вот миссис Пенгелли.

Пуаро вежливо приветствовал гостью, пребывавшую в явном замешательстве.

– Мадам! Присаживайтесь, пожалуйста, прошу вас! Мой коллега, капитан Гастингс.

Дама села, неуверенно пробормотав:

– Вы мосье Пуаро, сыщик?

– К вашим услугам, мадам.

Но посетительница, похоже, никак не могла решиться начать разговор. Она вздыхала, мяла пальцы, и щеки ее краснели все больше и больше.

– Я могу что-нибудь для вас сделать, мадам?

– Ну... я думала... то есть... вы понимаете...

– Продолжайте, мадам, прошу вас, продолжайте.

Подбадриваемая Пуаро, миссис Пенгелли взяла себя в руки.

– Видите ли, мосье Пуаро... я не хочу обращаться в полицию. Нет, в полицию ни за что. Но кое-что меня очень тревожит. И все равно я не знаю, стоит ли мне...

Она вдруг умолкла.

– Я не имею ничего общего с полицией. Я веду расследования исключительно в частном порядке.

– Частные расследования – как раз то, что мне нужно. Я не хочу пересудов и шумихи в газетах. Они там такое напишут и с такой злобой, что все ваши родственники просто не смогут смотреть людям в глаза. Конечно, у меня нет уверенности – просто не дает покоя одна ужасная мысль, от которой я никак не могу избавиться. – Она помолчала, переводя дух. – Возможно, я напрасно грешу на Эдварда. Это так ужасно, когда жена подозревает мужа. Но ведь случается и такое...

– Позвольте, вы о своем муже?

– Да.

– И подозреваете его – в чем?

– Мне невыносимо говорить об этом, мосье Пуаро. Но ведь, как приходится слышать, и такое случается, а бедняжки совсем ни о чем не догадываются.

Я уже начал приходить в отчаяние от того, что дама не может никак добраться до сути, но Пуаро обладал необыкновенным терпением.

– Не смущайтесь, мадам, говорите. Представляете, какая вас ждет радость, если мы сумеем доказать, что ваши подозрения беспочвенны.