– Возможно, – согласился тот, – но вы почти ничего не рассказали. Подозрения, предположения... Здесь практически не от чего оттолкнуться.

– Ну полно вам, мосье Пуаро, уж конечно это в ваших силах. Ах, ну полно вам, право.

– Но я не всегда добиваюсь успеха.

Скромность была явно ложной. По тону великого сыщика было совершенно понятно, что взяться за дело и раскрыть его для Эркюля Пуаро означало практически одно и то же.

– Его высочество так молод! – воскликнул мистер Джесмонд. – Ужасно, если вся его жизнь будет разрушена из-за простой неосторожности, присущей молодости.

Пуаро с симпатией взглянул на убитого горем юношу.

– Молодость – пора ошибок, – ободряюще сказал он, – и для обычного человека они бесследно проходят вместе с нею. Любящий отец выплачивает долги, семейный адвокат вызволяет из затруднений, молодой человек учится на своих ошибках, и все кончается тихо и мирно. В вашем положении дела обстоят хуже. Ваша приближающаяся женитьба...

– Вот! Вот именно! – впервые открыл рот несчастный принц. – Понимаете, моя невеста очень, очень серьезная. И к жизни относится очень серьезно, и в Кембридже приобрела очень серьезные идеи. Моей стране нужно образование. Моей стране нужны школы. Моей стране много чего нужно. Все во имя прогресса – ну, вы понимаете – и демократии. Она хочет, чтобы все было по-другому, нежели при отце. Разумеется, она понимает, что в Лондоне меня ждут развлечения... Но не скандал же! О нет! В этом-то все и дело. Понимаете, этот рубин, он очень, очень древний. За ним тянется длинный след, целая история. Столько крови, столько смертей!

– Смертей, – задумчиво повторил Эркюль Пуаро и посмотрел на мистера Джесмонда. – Надо надеяться, до этого не дойдет?

Мистер Джесмонд издал странный звук – совсем как курица, собравшаяся было снести яйцо и вдруг передумавшая.

– Да нет. Нет, конечно, – довольно сухо ответил он. – Уверен, ни о чем таком не может идти и речи.

– Как знать, – возразил Эркюль Пуаро. – У кого бы ни был рубин сейчас, всегда могут найтись другие желающие завладеть им, и подобный пустяк вряд ли их остановит, друг мой.

– Сомневаюсь в целесообразности подобной дискуссии, – произнес мистер Джесмонд совсем уже сухо. Это совершенно никуда нас не приведет.

– Я, – сообщил Пуаро, внезапно приобретая страшный акцент, – я, как и политики, рассматривать все возможности.

Мистер Джесмонд подозрительно взглянул на Пуаро. Потом, взяв себя в руки, сказал:

– Итак, мосье Пуаро, могу я считать, что мы пришли к соглашению? Вы едете в Кингс-Лэйси?

– А как я объясню там свое появление?

Мистер Джесмонд доверительно улыбнулся.

– Это, думаю, очень легко устроить, – сказал он. – Уверяю вас, все будет выглядеть вполне естественно. Семейство Лэйси совершенно вас очарует. Изумительные люди.

– А вы не обманываете меня с отоплением?

– О боже мой, конечно нет! – вскричал, по-видимому, немало уязвленный мистер Джесмонд. – Клянусь, к вашим услугам будут все мыслимые удобства.

– Tout confort moderne[179], – пробормотал Пуаро, мучаясь воспоминаниями. – Eh bien, – решился он. – Я согласен.

Воздух в гостиной Кингс-Лэйси обволакивал сидящего у окна и разговаривающего с хозяйкой Эркюля Пуаро со всей нежностью двадцати градусов тепла. Миссис Лэйси проворно орудовала иголкой. С вышиванием крестиком или petit point[180] ее занятие не имело ничего общего. Сказать правду, она буднично и деловито подрубала кухонные полотенца, одновременно беседуя с гостем тихим, задумчивым и – как решил для себя Пуаро – совершенно очаровательным голосом.

– Надеюсь, вам понравится наше общество, мосье Пуаро. Такой, знаете ли, тесный семейный круг. Только внучка и внук со своим приятелем, потом еще моя внучатая племянница Бриджит, кузина Диана – и Дэвид Уэлвин. Он всегда отмечает Рождество с нами. Я же говорю: чисто семейный круг. Но Эдвина Моркомб сказала, это именно то, что вам нужно. Такое старомодное Рождество. А уж старомоднее нас вы вряд ли кого найдете. Мой муж, представьте, вообще живет исключительно прошлым. Хочет, чтобы все так и оставалось, как тогда, когда он был двенадцатилетним мальчишкой. Всегда приезжает сюда проводить отпуск.

Она улыбнулась своим мыслям.

– Так что все будет как полагается: рождественская елка, и чулки с подарками, и суп из устриц, и индейка – даже две: одна жареная, другая вареная, – и изюмный пудинг с сюрпризами. Вот только придется обойтись без шестипенсовиков: они же не серебряные больше. Но все сладости – обязательно! Пудинг, пирожки, миндальные орешки, засахаренные фрукты, имбирь... Боже мой, я, наверное, похожа сейчас на каталог «Фортнум энд Мейсон»!

– Мадам, мой желудок внимает вам, затаив дыхание.

– Подозреваю, к завтрашнему вечеру мы все получим ужасное несварение, – сказала миссис Лэйси. – По-моему, современный человек просто не приспособлен к поглощению такого количества пищи, правда?

Раздавшиеся на улице взрывы хохота и громкие крики заставили ее смолкнуть. Миссис Лэйси выглянула в окно.

– Хотела бы я знать, чем они там занимаются! Играют во что-нибудь, наверное. Знаете, я так боялась, что молодежи наше Рождество покажется скучным! Оказалось, ничего подобного, совсем даже наоборот. Ну, мои собственные сын с дочерью, те, конечно, смотрят на все это свысока. Глупости, говорят, все это, и к чему вообще поднимать такой шум из-за ерунды? Гораздо лучше, мол, отправиться куда-нибудь на танцы. А вот кто поменьше, так те просто в восторге. И потом, – практично добавила миссис Лэйси, – вы знаете, эти школьники, они же вечно голодные! Подозреваю, в школе их совершенно не кормят. А ведь прекрасно известно, что ребенок в таком возрасте ест чуть не за троих взрослых мужчин.

Пуаро рассмеялся.

– Мадам, вы и ваш муж были так добры, позволив мне участвовать в вашем семейном празднике!

– Да что вы, мы очень вам рады! – воскликнула миссис Лэйси. – А если Горацио покажется вам чуточку неприветливым, не обращайте внимания: он всегда такой.

Что ее муж, полковник Лэйси, думал и говорил в действительности, звучало несколько по-другому:

– Ума не приложу, зачем тебе понадобилось, чтобы какой-то дурацкий иностранец путался здесь на Рождество. Неужели нельзя было притащить его в другое время? Терпеть не могу эту публику! Ну хорошо, хорошо, нас попросила Эдвина Моркомб. И где она его откопала, хотел бы я знать? К себе, заметь, она его почему-то не пригласила!

– Ты прекрасно знаешь, что Эдвина всегда встречает Рождество в отеле «Кларидж».

Полковник посмотрел на жену.

– Ты что это задумала, Эм?

– Задумала? – переспросила та, широко распахивая свои ярко-голубые глаза. – Ровным счетом ничего. Скажешь тоже.

Полковник Лэйси разразился сочным оглушительным хохотом.

– Меня не обманешь, Эм, – выдавил он наконец. – Когда ты выглядишь как сама невинность, это означает, что ты точно что-то задумала.

Глядя на Эркюля Пуаро и вспоминая все это, миссис Лэйси продолжала:

– Эдвина говорит, что вы наверняка сможете нам помочь... Я-то совершенно не представляю как, но она говорит, каким-то вашим друзьям, оказавшимся в... в таком же положении, вы очень даже помогли. И вот я – да, вы ведь, наверное, и не догадываетесь, о чем я говорю?

Пуаро подбодрил ее взглядом. У миссис Лэйси была гордая осанка, белоснежные волосы, розовые щеки, голубые глаза, смешной нос, решительный подбородок и почти семьдесят прожитых лет за плечами.

– Мадам, если в моих силах вам помочь, я буду счастлив сделать это, – сказал Пуаро. – Насколько я понимаю, речь идет о крайне неудачном выборе молодой леди.

Миссис Лэйси кивнула.

– Да. Невероятно, что приходится... то есть, что я решилась говорить об этом с вами. Ведь вы, что ни говори, совершенно чужой человек...