Рамзес качает головой.
— Мы уже далеко не просто воплощаем в жизнь твои фантазии. То, что я с тобой, меняет меня, потому что я чувствую мотивацию стать тем человеком, которого, как мне кажется, ты заслуживаешь. А ты тем временем помогаешь мне разгребать паутину в голове. Это просто… это все, Блейк. Ты дала мне все. Что я могу для тебя сделать?
Вопрос удивил меня. Я хотела отплатить Рамзесу за все, что он для меня сделал.
Но есть кое-что, что я уже давно хотела попробовать.
— Ты сделаешь все?
— Да… — Рамзес отвечает чуть более осторожно.
— Без вопросов?
— Ну…
— Отлично. Потому что у меня есть для тебя сюрприз.
Теперь Рамзес выглядит явно нервным. — Звучит не очень хорошо.
— Я думала, ты любишь сюрпризы?
— Только когда я преподношу их тебе.
Он еще меньше радуется, когда видит, что я ему принесла.
Я протягиваю ошейник, почти такой же широкий, как моя рука, с плоскими металлическими шипами. Это не просто ошейник… это ошейник, сделанный для гиганта.
— Не может быть, — говорит Рамзес.
— Жесткое дерьмо, — ухмыляюсь я. — Ты уже обещал.
Это то, что я знаю о Рамзесе — он не отказывается от своего слова. Даже если обещание дано легкомысленно.
Но он смотрит на ошейник с настоящим дискомфортом.
Я размышляю, стоит ли мне настаивать на этом.
— Я сделаю это, — говорит Рамзес, словно уверяя себя. Затем он смотрит на меня, обнаженную и незащищенную. — Я беспокоюсь, что я тебя не привлеку.
Теперь, когда я понимаю суть проблемы, мне почти хочется смеяться.
— Рамзес, я обещаю тебе… Это единственное, о чем тебе никогда не придется беспокоиться.
Когда он все еще смотрит с опаской, я говорю: — Может, вместо этого я пойду и принесу Сэди ее платок для верховой езды?
Рамзес смеется. — Ладно, все честно.
Вот что забавно — он думает, что я хочу поквитаться за шалунью. Но это вовсе не для меня.
Я делаю это не для того, чтобы Рамзес испытал на себе всю деградацию домашнего животного. Я делаю это, чтобы он испытал радость от того, что он хороший мальчик.
🎶 Kream-Iggy Azalea
— На четвереньки.
Рамзес занимает позицию на ковре. Я застегиваю ошейник на его горле.
Удивительно, как один-единственный ремешок из кожи может все изменить.
Ошейник охватывает шею Рамзеса, делая его плечи шире и объемнее, чем когда-либо. Обнаженное, стоящее на коленях, его тело зверино и мощно.
Я провожу рукой по его спине, ощущая толстые плиты мышц.
— Посмотри на это тело… Ты такой сильный…
Рамзес напрягается, поднимая подбородок.
Я провожу руками по его рукам, сжимая плечи, бицепсы.
— Твои плечи как гранит… — Я провожу ладонью по его бокам и сильно шлепаю его по заднице. — Спорим, ты даже не чувствуешь этого, да? — Я шлепаю его снова. — Чувствуешь? — Он остается твердым как камень, подбородок поднят, даже не вздрогнул. — Нет, не мой зверюга…
Рамзес остается на месте, но его дыхание меняется.
Я долго думала, какое прозвище лучше всего подойдет моему любовнику. Я хотела передать все самое важное и животное в Рамзесе, как он сделал это для меня.
— Мой зверь сильный и властный, — промурлыкала я ему на ухо, проводя руками по его телу, — в каждой комнате, куда ты входишь, все тебя боятся…
Зверь не может сдержаться. Он поворачивает голову к моей шее, прижимается, рычит, облизывается. Его член свисает вниз, тяжелый и полный. Я хватаю его за голову и запускаю руки в его волосы, грубые и грязные.
— Да, ты мой хороший мальчик… ты мой лучший хороший мальчик…
Он целует меня, как животное, облизывая диким языком. Я никогда не видела его таким. Он одичал, и это пробуждает во мне что-то поистине развратное.
С Рамзесом не так, как с кем-то другим. У меня под контролем монстр.
Я хватаюсь за кольцо на его ошейнике и дергаю, ведя его обратно в спальню.
Зверь прыгает сверху на матрас, задушив меня своей массой. Его рот набрасывается на мою шею, горячую и влажную, а член упирается в бедро. Иногда, несмотря на все доказательства прямо перед моим лицом, я забываю, насколько он сильнее, насколько беспомощной я буду, если он действительно не остановится.
— Ладно, хватит. Хватит!
Он послушно садится на пятки и сжимает кулаки, ожидая указаний.
От этого зрелища в моем мозгу вспыхивает жар. Иметь такое существо — коварное, решительное, могущественное, как он, — в своем распоряжении — это такой кайф, какого я никогда не испытывала.
Я могу приказать ему сделать что угодно.
— Ложись на кровать.
Зверюга ложится в центр матраса, без подушки под головой. Я взяла все подушки и выбросила их за борт.
Не могу налюбоваться, как хорошо он выглядит в этом ошейнике. Честно говоря, я на два процента опасалась, что это будет унизительно. Мы с Рамзесом никогда так не менялись ролями — он всегда занимал доминирующую позицию, а я никогда не была домом для собственного удовольствия, только как работа.
Но он никогда не выглядел так мощно, как в этом ошейнике. Его тело грубое и огромное, лицо худое и свирепое.
Меня не просто тянет к нему. Я чертовски жажду этого чувства собственности и обладания, всепоглощающего кайфа от осознания того, что я могу делать с ним все, что захочу, и не торопиться…
Подчинение — это дар. Чем сильнее человек, тем больше дар.
Надеть ошейник на мужчину, которым я восхищаюсь больше всего, — это значит воспламенить мой мозг и мое тело.
Когда я прижимаюсь к лицу зверя, он смотрит на меня сверху, уткнувшись носом в мою киску, глубоко вдыхая. В его горле раздается низкий рык.
Я глажу пальцами его волосы, глядя на него сверху вниз.
— Высунь язык.
Он открывает рот и высовывает язык.
— Теперь держи его там, пока я скачу.
Ухватившись за верхнюю часть изголовья, я покачиваю бедрами, скользя клитором по плоской поверхности его языка. Каждый удар — влажный, теплый и тающий. Я опускаюсь к его рту, прижимаясь сильнее, вжимаясь глубже.
Я сижу на его лице, как в седле, держась за изголовье, тело движется, как волна. Наслаждение накатывает на меня, а вместе с ним и нечто гораздо более темное — желание доминировать.
Я смотрю в его глаза, единственное, что видно, пока я втягиваю его в себя.
— Возьми этот толстый член, — говорю я. — Погладь его рукой.
Он хрипло соглашается и обхватывает член.
— А теперь подстраивайся под мой темп.
Каждое движение моих бедер сопровождается движением его руки. Сначала я начинаю медленно, позволяя ему наращивать темп. Затем я отпускаю изголовье и зажимаю его голову между ладонями, трахая его лицо всерьез.
Я никогда не трахала лицо так сильно, как сейчас, но Зверюга выдерживает.
Его кулак бьет по телу мясистыми шлепками, когда он качает свой член в такт моим бедрам.
— Ты ведь ждешь меня, правда, хороший мальчик? Ты такой управляемый… ты самый умный, самый лучший хороший мальчик…. Боже, я чертовски люблю тебя… Никто никогда не сможет любить меня так, как ты. Никто никогда не мог заботиться обо мне так, как ты… Меня никогда так не баловали. Твоя заботливость, твое удивление, твоя работа, твоя интуиция, твое восприятие всего, что мне нужно… Мне нужно, чтобы ты заботился обо мне и защищал меня. Посмотри, как ты меня балуешь, посмотри, какую жизнь ты для меня построил…
Я осыпаю своего Зверя похвалами и вижу, как расширяются его зрачки, как раскраснелось все его лицо. Его тело сотрясается подо мной от каждого сильного взмаха руки.
— И даже когда я была плохой хозяйкой, боялась, кричала, расстраивалась, разве ты не возвращался ко мне? Разве ты не любил меня? Кто всегда был рядом со мной?
Зверь издает придушенный звук, похожий на стон боли и вздох глубочайшей тоски. Наши глаза закрыты, все, что чувствую я, и все, что чувствует он, сливаются воедино.
Ухватившись правой рукой за изголовье кровати, левой я тянусь к нему сзади, забирая у Зверя толстый член и поглаживая его сама. Его язык толкается внутри меня, а моя рука скользит вверх и вниз.
