Я только что перевел 37 миллионов долларов на счет Блейк. Но она смотрит на экран своего телефона с бледными губами и белыми костяшками пальцев. Как будто она в ярости.

— Я думал, ты будешь счастлива.

Она поднимает голову, в ее глазах плещется кислота.

— Ты думал, я буду счастлива, что ты набрал мой номер ради меня?

Я поднимаю руки.

— Послушай, я был в полном дерьме, и ты мне помогла. Это помогло мне понять, что я хочу, чтобы мы начали новую главу вместе…

Блейк плачет: — Это из-за Лукаса?

— Что? Нет, я…

— Потому что я освободила его месяц назад! — Блейк вскакивает с дивана, ее телефон падает на пол. — Я думала, ты это знаешь.

Я не знал, но и не думал об этом. Мне уже давно плевать на какого-то старого клиента.

Я встаю, намереваясь успокоить ее. Как только я возвышаюсь над ней, я понимаю, что это тоже неправильно — она сжимается в моей тени, ее дыхание учащается, лицо красное, а глаза слишком яркие.

Осторожно я говорю: — Набрать сто миллионов было твоей старой целью. Я хочу, чтобы мы вместе поставили новые цели.

Она качает головой, волосы разлетаются. — Как благосклонно с твоей стороны решать это за нас обоих, Рамзес. Но так нельзя начинать сотрудничество с кем-то. Ты все еще пытаешься купить меня.

— Я просто хотел помочь тебе.

— Да. Это то, чего ты хотел. А я хотела заработать, как твои гребаные часы, и ты лишил меня этого.

Слезы текут по ее щекам.

Тихо она говорит: — Ты никогда не будешь видеть во мне равную.

Это меня чертовски злит. Никто никогда не заботился о Блейк лучше, никто не дорожил ею так, как я.

В ярости я говорю: — Когда это я относился к тебе как к меньшему? Я уважал тебя с того момента, как ты открыла рот. Даже раньше — с того момента, как я увидел, как ты работаешь в зале. Черт возьми, Блейк, я же говорил тебе, как высоко я тебя ценю, когда мы впервые разговаривали — три миллиона за одно гребаное свидание!

— Да, три миллиона, — говорит она. — Это много, я была польщена. Но позволь спросить, Рамзес… могу ли я купить тебя за три миллиона?

— Это не…

— Да ладно, — огрызается она. — Сколько мне нужно, чтобы купить тебя? Какую цену ты себе назначаешь?

Когда я не сразу отвечаю, она говорит это за меня:

— Миллиарды. Ну, знаешь что, я тоже. Я такая же умная, как и ты, я такая же способная.

— Я знаю это! Я открыл тебе свои книги! — Я не хочу кричать, но это чертовски возмутительно, что она этого не понимает. — Я никогда ни с кем не делился так, как с тобой.

Блейк вздрагивает, цвет ее лица вспыхивает, а затем становится тусклым и неподвижным.

— Мне понравился тот день, — шепчет она. — В тот день я почувствовала себя партнером. Сегодня я не чувствую себя партнером. Я чувствую, что ты украл мое достижение и собираешься сказать мне, какое у меня новое. Позволь спросить, когда в последний раз Бриггс определял направление Обелиска? Рамзес, у тебя нет партнеров. Ты хочешь, чтобы весь мир принадлежал тебе, и ты просто делишься его кусочками.

Это чертова пощечина.

Мой контроль ослабевает. Я кусаю ее в ответ.

— С тех пор как я встретил тебя, я каждый день делился с тобой все большей частью себя. А ты отстраняешься, боишься. Ты говоришь мне, что я должен относиться к тебе как к равному? Блейк, мы не равны. Причина, по которой я миллиардер, в том, что я принимаю все решения. И каждый раз, когда ты хочешь сделать вид, что знаешь все лучше меня, почему бы тебе не посмотреть на табло.

Лицо Блейк становится пустым. Так я понимаю, что обидел ее, потому что она не может даже притвориться.

— Красный, — говорит она.

Затем она подходит к своей входной двери и открывает ее, ожидая, пока я уйду.

— Блейк…

Она бросается на меня, разъяренная так, как я никогда ее не видел.

— Говоришь, сегодня я тебе не ровня? Что ж, завтра, черт возьми, буду. Но я никогда не стану равной тебе в наших отношениях, если ты не будешь относиться ко мне как к равной.

— Блейк…

— Убирайся.

Когда я стою в коридоре, она говорит: — Тебе не нужен партнер — тебе нужен питомец.

И закрывает дверь перед моим носом.

26

БЛЕЙК

После ухода Рамзеса я все еще прокручиваю в голове один и тот же цикл мыслей.

Не то чтобы я злилась, хотя я была зла в тот первый оскорбительный момент, когда открыла свой аккаунт и увидела, что он снова испортил мой баланс.

На самом деле я чертовски разочарована.

Я думала, он меня понимает.

А может, я просто сучка, которая злится на кого-то за то, что тот дал ей тридцать семь миллионов. Это вполне возможно.

Но я все равно разочарована.

Я совершила кардинальную ошибку.

Я поверила в мечту. Я закрутила фантазию и потеряла себя в ней, как будто я действительно могла найти связь, как будто я действительно могла найти любовь.

Мужчины, покупающие женщин, не отдают свои сердца.

Женщины, продающие свое тело, уже потеряли все остальное.

Именно это я говорю себе, лежа в одиночестве в темноте.

Все старые, уродливые мысли вернулись, причем с еще большей силой, чем прежде.

Лучше ничего не чувствовать, чем испытывать такую боль.

Единственный способ защитить себя — остаться одной.

И самое страшное:

Никто не любит вас, как только узнает поближе.

Это нож в ребрах, который крутит и крутит.

Моя мать выдала меня замуж. Я не смогла сделать счастливыми Ингрид и ее мужа. Десмонд стыдился меня. А Рамзес…

Я даже не могу представить его лицо без очередной порции грязных, глотаемых слез.

Любит ли он меня? Или ему нравится только владеть мной?

Не знаю, что хуже.

Потому что если Рамзес действительно любит меня… тогда я все испортила.

Каждый день с тех пор, как я встретил тебя, я делился с тобой все большим и большим количеством себя. А ты отстраняешься, боишься…

Я боялась.

В этом и заключается проблема заботы, в этом и заключается проблема неравнодушия — ставки возрастают.

Любить кого-то — значит вручить ему биту и сказать: — Вот как мне важно, что ты обо мне думаешь. Бей меня ею в любое время, когда захочешь.

Я сделала себя уязвимой для Рамзеса. А когда он оступился, я захлопнула дверь перед его носом. В буквальном смысле.

Я знала, что так будет — чем выше мы взлетали, тем больнее мне было, когда все рушилось.

Но я продолжала хлопать крыльями, потому что каждая минута, проведенная с ним, стоила того. Каждый раз, когда он смотрел на меня, прикасался ко мне или заставлял меня смеяться, я летела прямо на солнце. Теперь мои крылья растаяли, и я падаю вниз.

Я вспоминаю тот момент, когда подняла свой счет, тот всплеск раскаленной ярости, за которым последовало неприятное ощущение дешевизны…

Он поставил на тебя номер. Сейчас она немного выше, но он все еще думает, что может выписать чек на твою душу.

Потом я вспоминаю возмущение на лице Рамзеса, как дрожал его голос, когда он сказал: —Я открыл тебе свои книги… Я никогда ни с кем не делился так, как с тобой… — И я омыта страданием и сожалением.

Я вспоминаю его умоляющие глаза, устремленные на меня:

Это ты отстраняешься…

Но потом вспышка зубов и слова, которые я не могу ни простить, ни забыть:

Мы не равны, Блейк.

И я сгораю от ярости и горечи, и цикл начинается снова.

Подумай, что он сделал для тебя…

Только то, что он хотел сделать для себя.

Он гордится тобой…

Ему нравится выставлять меня напоказ.

Секс…

Это ловушка.

Но секс…

Обманывает меня, заставляя принимать ужасные решения.

Он хочет добра…

Он хочет контролировать меня.

Он сказал, что любит тебя…

Он также сказал, что мы не равны.