Я снимаю ее с члена и заворачиваю в одеяло, укладывая на диван так, чтобы ее голова лежала у меня на коленях. Я нежно глажу пальцами ее волосы, запустив сначала фильм, чтобы иметь возможность гладить ее столько, сколько захочу.

Кончики моих пальцев щекочут корни ее волос. Я массирую напряженные мышцы у основания ее шеи, затем в верхней части плеч, скользя ладонью по позвоночнику.

Вытащить все комочки — та еще работа. Она появляется здесь в виде узлов, и мне приходится месить ее, как тесто.

Поглаживание ее успокаивает меня.

У меня никогда не было домашнего животного. В детстве я бы убил за собаку, но у моей мамы была аллергия, а сейчас я слишком много путешествую.

Я никогда не заводил кошку.

Эта игра, в которую я играю с Блейк, питает меня непонятным образом. Я зарядился энергией на всю неделю, мой мозг загорелся тысячей новых идей. Может, это просто новизна, но, надеюсь, это надолго. Я и не подозревал, насколько мне наскучило все остальное.

Отец назвал меня Рамзесом, потому что хотел, чтобы я стал покорителем миров. Долгое время я именно таким и был.

Но есть точка убывающей отдачи, когда ты достиг того, что намеревался достичь. Вы продолжаете ставить цели, находите новые горы, на которые можно подняться, но новые горы начинают сильно напоминать старые. И иногда вы задаетесь вопросом, зачем вообще подниматься в горы.

Блейк нравится наша игра?

Я знаю, что доставляю ей удовольствие. Но жаждет ли она ее так, как жажду ее я? Одержима ли она ею, как я?

Мы как будто открыли новый континент. Который я отчаянно хочу исследовать. Он совсем не похож на те места, которые я посещал раньше…

Я кладу ладонь ей на голову, желая читать ее мысли руками так же, как я читаю ее тело, — желая, чтобы они были вытатуированы на ее коже шрифтом Брайля.

Я спрашиваю ее: — Тебе нравится это?.

Она поднимает голову с моих колен и смотрит на меня сверху вниз. — Мне можно говорить?

Я расстегиваю ее ошейник и снимаю его, кладя на каменный кофейный столик. — Теперь можно.

Она ухмыляется. — Мне это чертовски нравится.

Я смеюсь, тепло в груди. — А что тебе нравится?

Она задумывается.

— Надев костюм, я чувствую все гораздо сильнее. Когда я веду себя как кошка, я чувствую все как кошка… Солнце кажется очень теплым, диван — очень мягким. Ты кажешься больше, сильнее, почти как великан. Это так сильно. Твои руки на моем теле… — Она дрожит. — Это захватывает меня.

— Великан? — Я притворяюсь, что обиделся, хотя это совсем не так.

Я хочу казаться ей сильным и могущественным. Даже пугающим. Потому что Блейк иногда запугивает меня до смерти. Она такая самообладающая. Как будто ничто не может ее тронуть — даже я.

— Может, и не великан… — Блейк проводит пальцами вверх-вниз по задней поверхности моей икры, положив голову мне на колени. Ей нравится прикасаться ко мне так, как мне нравится прикасаться к ней, — ради удовольствия. Создавая ощущения как для своего удовольствия, так и для моего.

Интересно, чувствует ли она, как под ней набухает мой член? Он никогда не был совсем мягким, а сейчас ведет себя так, словно не только что взорвался.

Она поднимает на меня глаза, и у нее появляется ямочка.

— Такое ощущение, что ты другого вида — больше, сильнее, контролируешь все вокруг меня. Это заставляет меня хотеть произвести на тебя впечатление.

Не может быть, чтобы она не почувствовала, как подскочил мой член.

Мой голос срывается на рык. — Это делает меня очень счастливым с тобой.

— Почему? — Блейк искренне любопытна. Она хочет понять это так же, как и я, словно мы ученые-сексологи.

Я отвечаю так, будто мы собираемся решить теорему.

— Меня сильно заводит, когда ты показываешь, что хочешь доставить мне удовольствие. Дело не в том, что ты делаешь, а в выражении твоего лица, когда ты это делаешь.

Блейк усмехается. Ей нравится такой ответ.

Я провожу рукой по ее спине, желая удержать ее в этом полузакрытом состоянии откровенности. — Что еще тебе понравилось?

— Крем… — Ее язык высунулся и коснулся губ. — Я как будто должна была его съесть. Его вкус… и твой вкус, смешанный с ним… солено-сладкий…

Ее глаза закрылись точно так же, как в доме Эйприл, когда она пробовала приправу к рису.

Для меня же все дело было в визуальном восприятии: вид вытекающего из ее рта крема, смешанного с моей спермой…

Я глажу ее по волосам, чтобы успокоиться.

— Это так расслабляет… — бормочет Блейк, прижимаясь к моему бедру.

Ее вес, кажется, увеличивается с каждым ударом. Мы молчим, свет от телевизора мерцает на нашей коже.

Я выбрал один из фильмов Marvel, почти наугад. Это тот, где есть Альтрон. Мы доходим до момента, когда он пытается купить вибраниум у наемника и переводит миллиард долларов с помощью своего робота, подключенного к мировой банковской системе.

— Это все в твоих фиктивных авуарах, — говорит Альтрон. — Финансы — это так странно.

По какой-то причине это кажется нам с Блейк уморительным. Мы оба начинаем смеяться.

Я снял ошейник, но не перестал гладить ее волосы. У Блейк длинные и прямые волосы, иссиня-черные в свете телевизора. Она все еще носит кошачьи ушки. Я чешу их, заставляя ее тихонько смеяться и прижиматься ко мне.

Ее дыхание становится глубже. Она перестает реагировать на фильм. Я продолжаю гладить ее по волосам, нежно и медленно…

Она засыпает у меня на коленях, завернувшись в одеяло. Я смотрю остаток фильма, все время гладя ее.

Когда идут титры, у меня возникает желание накрыть Блейк другим одеялом и оставить ее спать на диване, а еще лучше — перенести в свою кровать. Она так крепко спит, что я сомневаюсь, что она проснется.

Я абсолютно точно планирую заставить ее нарушить свое правило "никаких ночевок". Красный — значит "стоп" я могу уважать, но остальной список должен быть изменен — начиная с других ее клиентов.

Я хочу, чтобы она была предоставлена сама себе.

Но я не собираюсь уговаривать ее остаться у меня ночевать. Пока не собираюсь.

Осторожно я бужу ее.

Она поднимается, удивляясь, что заснула.

— Который час?

— Ближе к часу.

— Мне пора.

Я разбудил ее, чтобы отвезти домой. Но когда она вытирает глаза от сна, я говорю: — Мы так и не поужинали. Ты не голодна?

Как только она подумала об этом, у нее заурчало в животе.

— Не лги, — смеюсь я. — Ты уже выдала себя.

Я разогреваю нашу еду и раскладываю ее по свежим тарелкам, неся в гостиную. Пока мы едим, Блейк запускает следующий фильм "Мстители".

Иногда мы смотрим, иногда разговариваем. Примерно на середине фильма мы срываем с Блейк остатки костюма и трахаемся на диване. Когда я отвожу ее домой, уже четыре часа утра, а мы посмотрели полтора фильма и еще дважды занимались сексом.

Когда я высаживаю ее, то спрашиваю: — Что ты делаешь в следующие выходные?

— А что?

— Я хочу отвезти тебя на Бали.

Блейк колеблется, покусывая губу. Не встречаясь с моим взглядом, она произносит. — Я не могу.

— Почему?

— У меня уже все забронировано.

Она быстро целует меня в губы и выходит из машины, чтобы я не мог с ней спорить.

Я не знаю, действительно ли она занята или просто пытается восстановить границы, потому что заснула у меня дома. В любом случае, мне это не нравится.

Я смотрю, как она поднимается по ступенькам и исчезает внутри здания, ожидая, что в угловой квартире на третьем этаже включится свет.

Сейчас не тот момент, чтобы спорить.

Но определенно пришло время очистить ее список.

9

БЛЕЙК

Какого черта я делаю?

Это последняя мысль в моей голове, когда она ударяется о подушку, и первое, что я думаю, когда просыпаюсь около десяти.