Бая говорит Сиверу: «Да, ты прав, он безнадёжен».

Бая говорит Сиверу: «Да, я пыталась воззвать к его разуму — но, похоже, он растерял его остатки».

Бая возвращается на Белые болота глубокой ночью, Бая улыбается русалкам у границы, Бая кивает дозорным на холме, Бая проходит через его земляные стены — и тут же слышит, как препирается Сивер с молодёжью в землянке: никто снова не смог сомкнуть от любопытства глаз, и Сивер обещает им «весёленький денёчек».

Бая вспоминает, как ласково разговаривал с молодыми волками Радей, вспоминает, как всегда прикрывала на их выходки глаза Лесьяра — и улыбается. Бая вдыхает родной, знакомый, совсем не манящий её в давно минувшее прошлое запах дома, Бая вдыхает запах выскочившего из землянки на звук её шагов Сивера, нежно обнимая его в знак приветствия, — и кивает сама себе. Это. Это — и ничего больше. Это — всё, что ей нужно, всё, ради чего она живёт. Не ради Врана и перемен в его сердце. Не ради его запаха. Она была у Врана уже дважды — и всё без толку. Сивер действительно прав: ей не стоит заниматься этим и дальше. Она не должна тратить своё время на того, кого всё равно не сможет спасти.

Сивер спрашивает её о Веше — осторожно, словно боясь вспоминать о нём сам. Бая отвечает, что у Веша всё… хорошо. Что Веш, кажется, на своём месте — пусть и, конечно, глава у этого места сомнителен. Но ведь это выбор Веша, верно?

Затем Бая говорит, что Вран правда собирается совершить набег на свою бывшую деревню. Через рассвет. Со всеми, кого он привёл в своё племя — включая Веша.

Как ни странно, Сивера это не удивляет. Сивер не хватается за голову, не начинает осыпать Врана проклятиями. Сивер тяжело вздыхает. Смотрит на Баю мягким, даже понимающим взглядом.

И говорит только:

«Что ж, ты сделала всё, что могла. Надеюсь, вечный лес будет к ним благосклонен. Они сами выбрали этот путь, Бая».

Они сами выбрали этот путь…

Весь короткий остаток ночи Бае снится этот самый путь. Весь короткий остаток ночи Бае снятся вчерашние неумелые волчата, падающие под меткими стрелами человеческих воинов. Веш, взмахивающий когтистой лапой — и в следующий миг пронзаемый крепким копьём. Веш так радовался, когда ему впервые удалось перекинуться через нож — Бая помнит, как горели его глаза. Почти как когда Сивер делился с ним знахарскими премудростями о редких целебных цветах. В этом сне его глаза горят болью, а на его тёмной, почти чёрной пропоротой шерсти тоже распускаются цветы — только кровавые.

В этом сне потухают глаза Зимы, падают друг на друга Горан и Зоран, обращается к лесу, словно ища кого-то, словно желая увидеть оставленного двенадцать лет назад брата хотя бы напоследок, волчья морда Нерева. В этом сне совсем нет Врана — зато почему-то есть Солн. Прошитый стрелами, стоящий поодаль бойни, развернувшейся на поле перед деревней. Почему-то поле заснежено — как в первый раз, как в первую и последнюю зиму, когда Бая увидела Врана. Почему-то Солн в человеческом обличье — хотя погиб он волком.

Следующий день пролетает быстро и незаметно. Баю расталкивает недовольная Искра, до сих пор спящая с ней в одной землянке, хотя она давно должна была перебраться в общую — но Искра всегда умела добиваться своего, и Бая решила не связываться с ней.

«Бая, ты мешаешь мне спать, — укоризненно морщит нос Искра. — Что это тебе снится? Зачем ты зовёшь Солна? Мне от этого грустно. Может, ты поспишь снаружи?»

«Может, ты поспишь снаружи». Не такие слова следует слышать главе племени, пусть и от собственной сестры. Сивер никогда не позволяет себе подобных вольностей.

Сивер, впрочем, никогда бы не позволил себе сказать подобное Бае, будь она даже самой последней горшечницей.

«Может, это ты поспишь снаружи, если я столь тревожу твой сон, сестра? — поднимает брови Бая. — Мне кажется, ты немного запуталась в том, чьё именно это место».

«Я просто…» — мигом заминается Искра.

Бая выставляет её из землянки — больше в поучение, чем по собственной нужде. Бая совсем не хочет спать.

Искра тоже ничуть не изменилась за эти годы. Ни внешне, ни внутренне — разве что разнообразились искусные украшения, нанизанные на её волосы, да появился новый любимый вопрос: «Бая, ты вообще собираешься рожать наследниц? Почему ты не выбираешь себе мужа?»

Однажды Бая сказала Искре: ещё один такой вопрос — и Искра отправится в общую землянку навечно. Искра послушно замолчала, но вопрос никуда не пропал — просто навсегда застыл в её задумчивых тёмных глазах, поглядывающих на Баю из темноты землянки.

Землянка стала слишком большой для них двоих, в этом Искра права. Землянка предназначена для семьи, а не для двух волчиц, не обременённых ни детьми, ни мужьями. Искра, впрочем, тоже не спешит с выбором суженого: кажется, она перепробовала уже всех подходящих ей по возрасту волков, но так ни на ком и не остановилась. Бая не спрашивает её об этом — это её дело. Они с Искрой никогда не были настолько близки, чтобы делиться такими вещами. Бая спрашивает порой Сивера, не одиноко ли ему — и всегда получает мгновенный ответ: нет, у меня же есть ты.

Сивер…

Возможно, Бае и впрямь не о чём больше мечтать — у неё правда есть он. Сивер. А у Лесьяры был Радей. И Лесьяра прекрасно справлялась только с ним.

Бая обсуждает с несколькими волками, каких волчат они уже приглядели, чтобы взять над ними старшинство — Бая знает, что так делать нельзя, и глава должна выбирать волчатам старших сама, но это ещё одна вещь, в которой она расходится с Лесьярой. Если Бая может соединить тянущиеся друг к другу души — почему бы не сделать это?

Бая заходит в землянку к роженицам и недавно родившим, проверяет, справляются ли со своими поручениями приставленные к ним юные волки. Бая навещает и стариков. Бая придумала кое-что новое и здесь — в племени больше нет пожизненных горшечников, никого не отправляют к беременным и старикам в наказание, словно уход за другим — худшее, что может случиться в жизни. Бая определяет на эти места молодых волков и волчиц, уже вышедших из волчат, но ещё не достигших зрелости, чтобы научить их заботе и уважению, показать им, как много может значить твоя поддержка и помощь для тех, кто не способен на некоторые вещи самостоятельно. Волки и волчицы не сидят в землянках от рассвета до заката, как это было при Лесьяре, Бая вплетает это в их ежедневные поручения — и обязательно каждый вечер спрашивает, как прошёл их день. Разумеется, если кто-то попросится заниматься этим всю оставшуюся жизнь, Бая выполнит его просьбу — но пока желающих не находится.

Затем Бая заглядывает к Сиверу — куда же без него. Сивер — благодаря ей, постоянно напоминает ей взгляд Искры, — до сих пор не обзавёлся учеником, и Сиверу приходится разбираться с запасами трав и пытающимися увильнуть от своих обязанностей молодыми волками в одиночку; иногда Сивер не выдерживает. Бая приходит как раз вовремя: Сивер вкрадчиво предлагает вывихнуть хитрящему сыну Снежи лодыжку по-настоящему — чтобы он знал, каково это на самом деле, и в следующий раз описывал свои мучения правдоподобнее.

Бая успокаивает Сивера. Бая мягко объясняет сыну Снежи, что первая охота — это совсем не страшно, тем более что его старшая собирается показать ему, как выслеживать обычных маленьких зайчиков, а не могучих оленей или боровов. Бая беседует с его наставницей, выясняя, всё ли у них в порядке или им стоит немного передохнуть друг от друга. Бая собирает желающих помочь Сиверу в сборе грудной травы — приближается пора болезней, и Сиверу нужно как можно больше рабочих рук. Бая посылает нескольких молодых волков сопроводить стариков к реке — и, конечно, разрешает им не заниматься сегодня, хотя их старшие смотрят на неё весьма неодобрительно. Бая проверяет запасы еды: близятся к концу, через несколько дней пора устраивать общую охоту. Бая разговаривает час с болтливым водяным, недавно приютившим в своих водных покоях двух новых жителей: девушку и юношу из разных деревень, утопившихся в одной реке от неразделённой любви. Водяной очень разговорчив — и очень недоволен своими новыми подопечными: ничем их не возьмёшь, днём в глубинах среди тины прячутся, а ночью убегают, дураки такие, в деревни своих возлюбленных, и не подозревают, что возлюбленные-то их тоже здесь. Бая обещает ему всё исправить. Бая подзывает к себе Искру и её подружку, бездельничающих с русалками неподалёку, и поручает им вразумить несчастных русалку с упырём. Искра лениво кривится, переглядываясь с подружкой и явно придумывая отговорку, но Бая говорит ей: чудо. Поможешь им — получишь новое чудо. Сможешь, например, разогнать тучи в непогожий день, чтобы дождь не испортил твою причёску. Разве не замечательно?