А правда — как?

— Болванов таких, говорю, свет ещё не видывал, — с весёлой услужливостью голос Солна Врану повторяет, хотя не спрашивал Вран его ни о чём. — Ты совсем дурной, что ли, Враша? Говорил же я тебе, красный — цвет хозяйский, только хозяин платья такие у нас в лесу носит. Или ты о Бае опять думал? Вот она к тебе в красном и пришла.

Еле-еле Вран Солна в мраке ночном различает, на другом берегу нога на ногу сидящего, — и опять день ночью сменился, и опять не понимает Вран, куда всё время Чомор подевал.

Но, главное, что Врана он никуда не подевал.

А Солн в чёрную реку стрелу выбрасывает вторую разломанную и усмехается:

— Ну чего ты барахтаешься-то там, Врашка? Доведу я тебя до границы, так уж и быть, а то совсем племянница с ума сойдёт, но ты уж поторопись, будь добр — не тобой единым я тут всё-таки живу.

«Да и не живёшь ты вовсе», — думает Вран, но поспешно тело своё в воде ледяной разворачивает и к берегу безропотно гребёт.

Ну спасибо, Горан и Зоран, спасибо, Верен и Нерев. Удружили. Сами-то мигом от лешего в облике баином удрали, а Врану и подсказки самой малой не дали.

* * *

— А срать я хотел, кого он там встретил! — Вран голос Бушуя слышит, едва из леса выходя. — Ещё, может, что придумаете — может, все предки к нему на поклон из леса вечного вышли? Где одежда наша? Куда он с ней ускакал? О, а вот и сам явился! А ну-ка отвечай мне быстро, Вран из болот, хозяин бы тебя побрал, Бел…

— Вран!

Подлетает к Врану Бая пятном белым, взволнованным. Толпятся люты на болоте, спорят о чём-то — и почти их Вран из-за пятна этого белого не замечает, и забывает о них сразу же, как только Бая скулы его тревожно в ладонях сжимает, зачем-то лицо его изучая — хотя в насквозь промокшей одежде Вран перед ней стоит.

Скулы.

В ладонях.

И никакой насмешки, никакой брезгливости во взгляде Баи нет, и не обращает она внимания на рубцы его совсем — просто проверяет, не появились ли новые.

— Где штаны мои⁈ — негодующе Бушуй гремит, уже к Врану ковыляя.

— Не знаю, — просто Вран отвечает, в глаза Бае смотря.

И к себе Баю в поцелуе притягивает — и давится Бушуй воплем своим очередным.

Первое чудо

— А я бы хотел за стариками ухаживать, — мечтательно Веш говорит. — Или знахарем быть! Или…

— Разные это вещи немного, — хмыкает Вран.

— Почему это разные? — моргает Веш. — И то и то полезно! И то и то другим помогает. Сивер, скажи же?

— Да-да, — рассеянно Сивер бормочет. — Молодец, Веш, всё правильно.

— Что правильно? Сивер, ты вообще меня слушаешь?

— Да-да, молодец.

— Сивер!

Пихает Веш Сивера в спину возмущённо, бурчит Сивер «да-да» своё очередное безразличное, даже не вздрагивая и продолжая под каждый куст заглядывать. Улыбается Бая, Веша за руку берёт:

— Подожди чуть-чуть, Веш. Видишь — занят старший твой. Потом обо всём поговорите, всё на свете обсудите.

«Старший?..»

— Разве не для знахаря будущего он старшим быть должен? — озадаченно Вран у Баи спрашивает.

— Да можете вы помолчать мгновение хотя бы? — раздражённо Сивер через плечо бросает, в зелёном кустарнике почти наполовину скрывшись. — Сами след искать не хотите — так хоть под нос не орите!

— Не знала, что слова пахнут чем-то, — фыркает Бая, но голос послушно понижает. — Почему обязательно для знахаря будущего? Знахаря будущего ему ещё долго ждать придётся, не собираюсь я пока сыновей рожать. Сивер Веша нашёл, у Сивера Веш учиться хочет, а Сивер не возражает — и мы им не мешаем. Пусть охоте его Сивер и не обучит, но этому он и с другими старшими на занятиях общих научиться может. А всё остальное Сивер ему и так даёт, верно, Веш?

— Верно, — улыбается Веш, доверчиво за руку Баи цепляясь. — Бая, а можно и мне немножко старичку этому помочь? Я не за чудом — мне любопытно просто!

— Нет, Веш, рановато тебе ещё, — мягко Бая отвечает, по голове вихрастой Веша погладив. — Всё Вран сам сделать должен, первое это чудо его будет, мы тебя так взяли — чтобы увидел ты, как это работает. Давно ведь ты посмотреть хотел, верно?

— Верно, — ещё раз Веш повторяет и от удовольствия жмурится, голову под пальцы Баи подставляя. — Самбор, а ты как чудо своё первое получил? Давно это было, да?

— Угу, — коротко Самбор отвечает, равнодушно за Сивером, совсем уж в зелени кустов затерявшимся, наблюдая.

Самбор, Сивер, Веш… Косится Вран на Баю украдкой — и слегка прикусывает она губу, тоже на Сивера, уже на карачках ползающего, глядя, и плещется веселье в её глазах… Только вот дальше этих взглядов весёлых, учитывая количество посторонних, дело не пойдёт.

Не на то немного Вран рассчитывал, когда мгновенное своё «да» выдохнул на предложение её отправиться в лес за чудом его первым.

Не на такую толпу лютью, которая следом за ними в лес пойдёт.

Пролетела весна птицей стремительной, лениво лето крылья свои пёстрые распахнуло, на солнце пригретые, — а Вран и не заметил, как несколько месяцев прошло. Озверел Бушуй совсем после пропажи его до ночи, после одежды потерянной да после главного самого — поцелуя с Баей на его глазах. К сожалению, видела этот поцелуй и Лесьяра. К сожалению, никто из них ни рассказу Врана, ни словам других горшечников о явлении хозяина не поверил.

К сожалению, была у Бушуя власть Врана днями целыми в землянке затхлой держать, а у Лесьяры — право утвердить за ним власть эту. Наказание за самовольство. Или что-то в этом роде — Вран уж и забыл, как она там это назвала.

Не название было важно, а то, что за ним последовало. Вцепился Бушуй во Врана так, как даже в дни мрачные свои самые не вцеплялся — и застрял Вран на три долгих месяца в доме стариковском безвылазно, и не посылали его больше ни одежду стирать, ни стариков к реке сопровождать, ни в лесу с самыми древними из них гулять. Только горшки выносить Вран наружу бегал, воздух жадно глотая, только еду порой, когда Бушуй особенно милостив был или спал вовсе, из землянки соседней носил, только на собраниях общих несколько раз сидел — а Бая напротив сидела, по другую сторону круга, за спиной Лесьяры, и не слушал Вран Лесьяру совсем, да и Бая, казалось, тоже. Смотрели они друг на друга, смотрели и смотрели — только одними взглядами сыт не будешь.

И обрастал лес зеленью густой, и всё раньше птицы начинали петь, а позже — замолкать, и пробивались среди кочек притопленных на болоте цветы редкие, тусклые, скромные — а Вран лишь мельком их видел, от землянки к землянке перебегая. Даже пройтись спокойно он не мог — говорил ему Бушуй сурово: «Я до ста считаю, а коли не придёшь ты вовремя…»

…а коли не пришёл бы Вран — и этого бы лишился.

А потом пришла Бая в землянку ближе к ночи звездой сияющей, с неба упавшей, и сказала спокойно, не на Врана — на Бушуя глядя:

«Посовещались мы с Лесьярой и решили, что должен Вран чудо своё первое получить. Как раз с ягодами первыми в лесу болибошка проснулся — уже пятерых деревенских там закрутил. Хорошее это дело, не сложное — как раз для первого раза. Лесьяра, — она предостерегающе на Бушуя посмотрела, рот уж было открывшего, — добро дала, сказала я уже, Бушуй. Забираю я Врана завтра, как дела свои утренние он закончит. Ты согласен, Вран с Белых болот?»

«Да», — Вран выпалил.

И, конечно, всё равно бы выпалил, даже если б знал, что не единственная Бая, с кем он за чудом своим пойдёт — но могла бы Бая намекнуть хотя бы, чтобы не столь велико разочарование его было…

Бая теперь за Врана отвечает — Бае его за собой и вести, к этому у Врана возражений не было. Сивер первым болибошку этого в лесу увидел, Чомор бы его побрал, почему-то именно он Врана к нему привести и должен. Ладно, хорошо. Одного бы Сивера Вран, может, куда и спровадил.

Но Веш, которого Сивер с собой с лёгкой руки прихватил только потому, что Вешу «любопытно» было?..

Но Самбор, который их на границе поймал и молча за ними увязался, пояснив скупо, как обычно, что ему «делать нечего»?..