– Но я ведь могу заявить об утере паспорта и сделать новый.

– И тебя сразу найдут, – смотрю на Цветок, которая об этом моменте не подумала. – Поэтому сделаем тебе новый. Имя придётся изменить.

– О! – придвигается ближе, обхватывая сиденье руками, и кладёт подбородок на моё плечо. Раньше подобное вызвало бы злость, но сейчас её нахождение рядом приятно. – Например, Ордынская Майя. Как тебе? Или Покровская, а ещё…

– Цветкова Глафира Антиповна, – выдаю ровным голосом, потому что придумал заранее.

– Чего?! – возмущённо прыскает, округляя глаза. Едва сдерживаюсь, чтобы не заржать.

– Мне нравится, – равнодушно пожимаю плечами, ещё больше нервируя девчонку.

– Не буду я Глафирой! Ещё бы Агафью предложил! Или… Прасковью!

– Кстати, – щёлкаю пальцами, предвкушая взрыв, – знаешь, как звучит уменьшительно-ласкательное от имени Прасковья? Параша!

– Да ты… ты… – задыхается возмущением, сжавшись на сиденье. – Извращенец!

– Именно это слово ты скажешь после того, как мой член окажется в тебе. – Майя краснеет, закусывая губу и делая вид, что данный процесс её не интересует. Ещё как интересует! Чувствовал, как она прикасалась ночью к моим губам, решив, что я уснул. – Ладно, имя придумаешь сама, – нехотя соглашаюсь, – но фамилия Цветкова.

– Я хочу Маша, – вновь прилипает ко мне, за секунду забыв об обиде.

– Почему?

– В лицее со мной училась Маша. Добрая, мягкая и такая же неформатная, как и я. Мы даже одно время тесно общались, пока её семья не переехала в Китай. С этим именем у меня связаны приятные ассоциации.

– Маша Цветкова, – потираю подбородок, идя на поводу у девчонки. – Так и сделаем.

– А как я получу наследство папы? Получается, Майи Потоцкой уже не будет?

– Подумаем. Не всё сразу, нетерпеливая. – Бью по ладошке на своём плече, заставляя отстраниться и занять место сзади. – Решаем проблемы по мере их поступления.

– Кстати, а кто купил сейф?

– Не в курсе. В момент аукциона я был занят тем, что вытаскивал плохо пахнущую задницу из подвала.

И Майя задала верный вопрос, вот только пробить, кто приобрёл стальную проблему, не удалось. Человек неизвестный, не засвеченный, но перебивший цену всех. Влада получила кругленькую сумму, остальные же сглотнули слюни в ожидании появления игрока, который нагнёт их всех. Если, конечно, откроет сейф. Из специалистов, которые мне известны, в деле остались двое. За этот не возьмутся.

– Не так уж плохо я пахла…

– Плохо, Цветочек. А выглядела ещё хуже. Да и сейчас не на отлично, – вылавливаю её в зеркале заднего вида, отмечая тёмные круги под глазами и бледную кожу. Даже веснушки потускнели. – Есть хочешь? – нужно кормить катастрофу, изголодавшуюся в подвале.

– А фастфуд можно? – мгновенно воодушевляется, скачет на сиденье, отметив, что я заезжаю на заправку, где имеется её любимая вонючая курица.

– Сегодня можно. Но ты помнишь…

– Есть аккуратно, соусом не капать, вода без газа, сладкое не лопать.

– Растёшь, Цветочек!

Майя называет парню в окне длинный список вредной пищи, радуясь и ликуя, что я позволил выбрать всё, что она пожелает. А через пятнадцать минут на её коленях огромное ведро куриных ножек. Воняет так, что к горлу подкатывает тошнота. Последний раз, когда она ест эту дрянь.

Отдаю должное, что Цветок обкладывается салфетками со всех сторон, чтобы не испытывать моё терпение на прочность. Ест максимально аккуратно, не дёргаясь в стороны и не размахивая руками. Моему счастью нет предела, но тачка передо мной вдруг резко тормозит, и я делаю аналогичное движение, чтобы не въехать ей в зад. В этот момент, не ожидавшая подобного Майя, по инерции подаётся вперёд, и чёртово ведро с курицей и соусом в придачу, летит перед ней. Ножки, словно мячики, несутся в лобовое, отскакивают и приземляются на панель, переднее сиденье и мои брюки. В довершение к ним между сиденьями оказывается и девчонка, которую успеваю затормозить, не позволив разбить себе лицо.

– Прости, – шепчет, боясь лишь одного – моего гнева за испачканную машину, – я не хотела. Старалась быть аккуратной… – Глаза наполняются влагой. Ещё секунда – и меня ждёт слёзная истерика.

– Ты не виновата. Машина впереди резко затормозила.

Съезжаю на обочину, собираю курицу, наведя порядок подручными средствами, и, пока Майя жуёт бургер, остаюсь на месте. Не стоит добавлять травм к уже имеющимся.

– Прости-и-и…

– Хватит. Сказал же, ты не виновата. Ругаться не буду, штрафные санкции не применю.

– Правда? – Слёз как ни бывало, и Цветок уже вовсю лыбится, придвигаясь ближе. – А какие санкции? Раньше понятно – ты добавлял пятьдесят тысяч, а сейчас?

– Каждый косяк равно минет.

– Ой, – тушуется, – а я не умею.

– То есть тебя только это волнует? – закидываю голову, громко хохочу, ещё больше её смущая. – А тот факт, что его придётся делать, нет?

– Ну не знаю… Не могу ответить однозначно. А вдруг мне понравится? Я же не видела твой… – сглатывает, сверля взглядом мой пах.

– Член?

– Его.

– А вживую видела? – нужно же выяснить степень просвещённости.

– Да. Неоднократно. У Тимура. И трогала.

– И как впечатления?

– Не очень, – морщится и откусывает бургер, смачно пережёвывая. – На ощупь приятный, на вид нет.

– Господи, Майя, – стону, не переставая ржать над этой святой простотой. – Большинство девочек ещё в школе лишаются девственности, вступая во взрослую жизнь с минимальным набором знаний. Ты словно в подвале жила.

– С двенадцати лет в лицее, где был распорядок, а любое неверное движение расценивалось как нарушение правил. Все косяки вносились в журнал, а если их набиралось больше десяти, отчисляли. Обучение стоило немало, и на многое закрывали глаза, как ты понимаешь, но если кто-то откровенно переходил грань, руководство шло на крайние меры.

– Сколько записей было у тебя?

– Ни одной. Папа с детства внушал мне, что нужно учиться. Тем более мне очень нравилось. В универе поводок стал чуть длиннее, но отец всегда держал руку на пульсе. Часто отслеживал моё местонахождение и звонил, чтобы узнать, почему я нахожусь именно там.

– А с хорьком как встречалась?

– Его квартира находилась рядом с территорией университета.

– И геолокация показывала, что ты примерная студентка, – усмехаюсь, понимая, что Цветок не так проста, как кажется на первый взгляд.

– Да. Но Влада рассказала, что всё это было продуманным спектаклем. По сути, когда он говорил, что любит, – обманывал. А я ему верила… Прав ты был, когда сказал, что верить можно только себе. Ты вообще во всём оказался прав. Я теперь принципиально не буду влюбляться!

– Ох ты, у Цветочка есть принципы!

– А почему нет? У тебя же есть.

– Принципы – это отлично. Главное понять, какие имеешь ты, а какие тебя. И не перепутать, Цветочек.

– Постараюсь, – слишком быстро соглашается, вероятно, не поняв суть моих слов. – Хочешь? – тычет в лицо бургером, который, в отличие от курицы, пахнет вполне сносно, но всё равно не аппетитно.

– Нет. Предпочитаю не есть дерьмо.

– А ещё что?

– Не есть дерьмо, не спать с дерьмом и зарабатывать деньги, чтобы купить всё, что пожелаешь. Если хочешь, это мой жизненный девиз.

– Кстати, о деньгах… Купи мне одежду. Немного. И обувь. Недорогую.

– Обязательно. – Я уже думал над тем, чтобы приодеть Майю. Самое элементарное. – Выполню просьбу одного человека, а потом заедем в торговый центр и немного тебя приоденем.

– Спасибо! – обнимает, целуя в щеку и прижимая так, что начинаю задыхаться. – Спасибо, спасибо, спасибо!

– Отработаешь, – подмигиваю, намекая на озвученные ранее условия, и Майя смущается, забиваясь в угол и молча доедая бургер.

С ней будет непросто, но тем интереснее объезжать прыткую девочку, которая, уверен, очень горячая.

Добираемся до пункта назначения за пару часов. Еду по знакомому адресу, чтобы оставить Цветочек и спокойно выполнить просьбу Глока. Девчонка ещё не знает, что некоторое время ей придётся провести в багажнике во избежание проблем, связанных с непростым делом. Но это потом, а сейчас поднимаемся на шестой этаж. Тащу её на руках, медленно привыкая к статусу носильщика. И проблема не только в обуви, скорее, в том, что становиться на ноги она не может.