– Я вижу, что ты не спишь, – обращается ко мне, и я, собравшись, сажусь на кровати, потирая лицо ладонями. – Нужно кое-что сделать. Вернусь через двадцать минут. Ты должна собраться, выключить все приборы, закрыть дверь и ждать меня на улице. Справишься?

– Да.

– Время пошло.

Озвучивает и покидает квартиру. И только когда за ним закрывается дверь, позволяю панике накрыть меня. Что делать? Как выбраться? Мне нужен тот, кто не позволит Оводу расправиться со мной. Тимур! И если изначально планировала достигнуть цели и уже потом связаться с Тимом, то сейчас понимаю – нужно продумать запасной вариант.

Вскакиваю и, найдя разобранный телефон в бумажном пакете, куда скинула шорты и футболку, собираю и включаю. Мне везёт, потому что аппарат не до конца разряжен. Как только ловит сеть, приходят сообщения от Тима и оповещения о звонках. Не успев нажать кнопку вызова, тут же принимаю входящий.

– Майечка, ты где? Что с тобой? Ты в порядке? – Он кричит, видимо, отчаявшись связаться со мной.

– Тим, мы едем в Тольятти. Будем там сегодня вечером. Ты должен добраться туда раньше и ждать меня на входе у старого кладбища.

– Тольятти? – не может скрыть удивления. – Зачем ты едешь в Тольятти?

– Я думаю, что там папа спрятал завещание. В семейном склепе, где похоронена мама. Я прикинула, больше негде. Все остальные варианты Влада проверила.

– А-а-а… – медленно принимает информацию. – А кто это «мы»?

– Я и человек, которому я должна буду отдать половину того, что найду.

– Ты с ума сошла?! – орёт Тим.

– Таким был уговор. Я находилась в безвыходном положении, и увы, согласилась именно на такие условия. Если денег там не окажется, ты должен заплатить ему пятьдесят тысяч долларов. Найдёшь нужную сумму? – трясусь в ожидании ответа, понимая, что помощи могу ждать только от Тимура.

– Конечно, Майечка.

– Больше позвонить не смогу. Жди меня в указанном месте. Пожалуйста, Тим, – шмыгаю носом, – приезжай за мной.

– Слово даю. – Его голос становится твёрже, убеждая в исполнении обещанного. – Я буду. До встречи.

Завершаю вызов, разбираю телефон и бросаю в пакет, словно не прикасалась к нему. Овод заверил, что из-за моего звонка нас выследила полиция, но теперь я в это не верю. Может, они работают на блондина, а спектакль на трассе был спланирован?

Умываюсь, натягиваю одежду, успев заправить постель и отключить приборы, хватаю пакет и, закрыв квартиру, спешу вниз. Не проходит и минуты, как передо мной останавливается мерседес. И вроде модель та же, но машина другая.

Занимаю место сзади, понимая, что вчерашняя привилегия сидеть впереди больше не работает. Да мне это и не нужно. Не дают покоя слова Овода, сказанные полчаса назад, и моя участь, если Тим не успеет.

– Другая машина? – всё же интересуюсь, отметив стерильность и отсутствие посторонних запахов.

– Да. Предыдущая в отметинах от пуль, которые могут вызвать вопросы. Да и ароматы там не очень, – морщится, намекая, что причиной их появления являюсь я. – Вода, – протягивает бутылку, – несладкая, негазированная. Чем меньше остановок, тем быстрее доберёмся до места. Теперь моё время ограничено, потому что я взял заказ.

– С нами ещё кто-то поедет? – Блондин вопросительно смотрит. – Ты сам сказал, что перевозишь только людей.

– Обстоятельства вынуждают сделать исключение. Только доставка пакета. Мне и одного пассажира достаточно, – ухмыляется, окидывая колючим взглядом. – Ты одна за троих.

– Когда мы будем в Тольятти?

– Вечером.

– А точнее? – не унимаюсь, стремлюсь узнать наступление момента истины.

– До темноты.

Лишь киваю, забиваясь вглубь сиденья и поджав ноги. Серые клеточки приходят в движение, анализируя и вырабатывая стратегию на случай, если Тим не успеет. Старое кладбище огромно, и, если рвануть вглубь, можно затеряться среди надгробий и деревьев, которыми засажена территория. Овод потратит вечность, чтобы проверить всё. Приняв решение сбежать при отсутствии иных вариантов, немного успокаиваюсь и перестаю дрожать под натиском ледяной голубизны, вылавливающей меня в зеркале заднего вида.

– Сегодня ты молчалива.

– Вчерашний урок усвоила. Держу рот закрытым. Иначе могу нарваться на пулю.

– Повторю: к убийству я прибегаю в крайнем случае, когда исчерпаны все варианты выбраться без физического устранения оппонента.

Его слова не вяжутся с тем, что я слышала совсем недавно.

– Сколько людей ты убил? – Отчего-то кажется, что по названной цифре, я сразу пойму, насколько Овод кровожаден.

– Около десяти, – мгновенный ответ, вероятно, заготовленный заранее.

– Среди них были женщины?

– Нет.

Значит, сегодня в этом списке появится первая. Не хочу, чтобы отсчёт начался с меня, но слова Овода были предельно ясны. Он получит обещанное, а возможно, и всё, а затем избавится от меня. Именно поэтому запретил звонить Тимуру, обосновав это отслеживанием. На самом же деле избавлялся от возможного конкурента за куш, который мечтает отхватить.

– Ты из бедной семьи? – Хочу понять, что заставило его согласиться на моё предложение.

– С чего ты взяла?

– Ты ведь согласился мне помочь ради выгоды. Деньги – основная, и, думаю, единственная мотивация. Вряд ли рванул бы в Тольятти после простого «пожалуйста».

– Ну это смотря, как просить, Цветочек. Иногда люди так просят, что не только поможешь, но ещё и чувствуешь себя виноватым в их проблемах, которые появились не с твоей подачи.

– Так бывает?

– А то, – почёсывает затылок, – если бы ты знала моего папашу, поняла бы, о чём говорю.

– Он тебя обижал?

– Нет. Если кратко: моя ситуация подобна твоей. Так что я очень хорошо понимаю, как себя чувствует тот, кого одним махом отодвинули на второй план, забыв, как о старой надоевшей игрушке.

– Твой отец женился второй раз?

– В точку, – щёлкает пальцами.

– А мама? Они развелись?

– Можно и так сказать.

Даже боюсь предположить, что подразумевает неоднозначная фраза Овода, и всё-таки уточняю:

– Он её убил?

Молчит, отвернувшись и решая, стоит ли откровенничать со случайной попутчицей. Но, если всё же имеет намерение избавиться от меня, бояться ему нечего.

– Мама влюбилась. Так бывает: один взгляд – и ты утонул в человеке. По крайней мере, так она объяснила отцу. Не стала скрывать своё увлечение, прятаться по отелям и съёмным хатам. Решила, что так будет честно. Отец честность не оценил… – Передёргивает плечами. Ему неприятно вспоминать об этой странице истории своей семьи. – Закрыл, приставил охрану, забрал документы. Изолировал. Мама сбежала, а её спутник помог свалить за границу. Конец истории.

– А ты? – придвигаюсь, обхватив спинку сиденья и ожидая окончания истории.

– А я остался. С отцом.

– Почему она тебя не взяла?

– Не могла. На тот момент её единственной целью было сбежать. Обо мне она не думала. Была уверена, что отец родному сыну даст всё.

– Он дал?

– Ага, дал, а потом догнал и ещё раз дал. – Овод с грустью ухмыляется. – Несколько лет после её побега впаривал, какая она сука, бросившая своего ребёнка ради члена. Это потом я узнал, что она пыталась связаться со мной и даже приезжала, вот только папаша сделал вид, что её не знает. Учился я в специализированном учреждении закрытого типа. Нечто среднее между военным училищем и лицеем, как у тебя. Домой приезжал три раза в год. Можно было и чаще, но отец не горел желанием проводить со мной время.

– А новая жена?

– Появилась быстро, через полгода после побега матери. Родила ему сына. Брат стал любимой игрушкой, на которую возлагалось много надежд.

– Что делал потом?

– Окончил лицей, пошёл в армию. В какой-то момент даже хотел сделать военную карьеру, но папаша притащил за уши в свою фирму и усадил в офисное кресло.

Не представляю Овода руководителем в костюме и галстуке, но, может, внешность обманчива. Насколько я понимаю, он образован и неглуп, хотя и старается выглядеть примитивным.