– Не на охоту. Поговорить в непринуждённой обстановке, дела решить. Излюбленный вариант Потоцкого.

– Мне кажется, ты знал его лучше, чем я, – произносит, а я чувствую, как горячие губы касаются кожи на шее, запуская необъяснимую реакцию.

– Не лучше. С другой стороны. Думаю, он просто хотел уберечь тебя от того мира, в котором жил сам.

– Зачем? Мне было бы проще сейчас, знай я хоть сотую часть того, что знал он. Когда папа умер, я почувствовала себя потерянной, ненужной и лишней. Не осталось ни одного человека, которому я нужна.

– Ты хорьку своему нужна.

– Его зовут Тимур.

Бесит, что Цветочек постоянно упоминает какого-то мужика. В данный момент я спасаю её задницу от козлов, желающих прибрать девчонку к рукам.

– Похуй мне, как его зовут. Кстати, больше звонить ему не будешь.

Отодвинув девчонку, шарю в бардачке и, достав части телефона, выбрасываю в окно.

– Ты… Зачем, блин? – вскрикивает и лезет через меня, высунув голову наружу и пытаясь разглядеть в темноте убогий мобильник.

– Ты позвонила – нас отследили. Нас отследили – раненый мент. Чувствуешь связь?

– Ты сам мне дал позвонить.

– Хотел проверить. Догадка подтвердилась. Либо тебя ведёт мачеха, либо этот самый Тимур.

– Нет, – мотает головой, – не может он. С этого номера я звонила только ему. Влада не знала. В нём старая сим-карта была. Даже какие-то сообщения сохранились. Я удивилась, почему не заблокирован. Обычно через год номер перепродают.

– А деньги там были?

– Да. Немного. Рублей сто, может, чуть больше.

– Значит, им кто-то пользовался.

– Он в моей комнате лежал, в маминой шкатулке. Выключенный и разряженный. Да и кому он нужен? Старый, потёртый. Можно я заберу?

– Нахрена? – не понимаю, зачем ей нужно это старьё.

– Может, это единственное воспоминание о папе. Телефон, подаренный им.

– Ладно. Валяй.

Цветок тут же вскакивает из машины и собирает части телефона, шаря ладонями по земле. Не знаю, зачем разрешил, но она переключилась, забыв о том, что произошло двадцать минут назад. Мостится на переднее сиденье, когда останавливаю.

– На заднее, – указываю, чтобы пересела. – Терпеть не могу, когда кто-то сидит рядом, отвлекая от дороги.

– Ну и ладно, – надув губы, плюхается назад. – Я думала, мне положена компенсация за пережитый стресс. По твоей вине, кстати.

– По твоей, – уточняю, выезжая из укрытия. – Не выбери ты мой багажник, сейчас бы я не тратил время на бессмысленные сожаления. И кстати, моя рубашка была бы сухой, – ощупываю ткань, наткнувшись на влажное пятно. – И нервы целее.

– Зато со мной не скучно, – заявляет, считая, что я получаю удовольствие от непрекращающейся болтовни. – Я могу тебя веселить: рассказывать истории, анекдоты, смешные случаи…

Замолкает, и я слышу неприятное шипение. Мельком обернувшись, закипаю в момент, потому что девочка-катастрофа сжимает в руке бутылку, из которой фонтаном бьёт сладкая жидкость. Испуганная и мокрая, смотрит на меня. Выдыхаю, сжимая руль и едва сдерживаясь, чтобы не придушить её прямо сейчас.

– Плюс пятьдесят. – Ловлю непонимающий взгляд. – Я предупреждал: за каждый косяк пятьдесят тысяч зелёных. Дополнительно к обещанной половине. – Кивок, и она выдыхает. – Вытрись, – бросаю полотенце за спину.

Что ж, денежная компенсация за каждый промах девчонки действует успокаивающе. Думаю, пока доедем в Тольятти, накапает полмиллиона.

– Остановимся на ночь в городе, – вылавливаю взглядом указатель, понимая, что почти приехали.

– Зачем?

– Во-первых, я целый день провёл за рулём. Мне нужно несколько часов сна. Во-вторых, есть дело, которое появилось раньше тебя.

Изначально планировал оставить Цветочек на квартире и метнуться в нужное место. Но, судя по способности притягивать неприятности, она или квартиру спалит, или себе навредит. Придётся тащить с собой, но не в таком виде. По времени успеваю в торговый центр, на парковке которого оказываемся через пятнадцать минут.

– Ближе подвинься, – разворачиваюсь, чтобы осмотреть девчонку. – Ещё ближе, – с опаской ползёт по сиденью, но требование выполняет.

Накрываю женскую грудь ладонями, слегка сжимая и отмечая приятную упругость, а заодно размер.

– Не лапай меня, – бьёт по рукам, выворачиваясь.

– Захочу – трахну. Вряд ли ты сможешь мне помешать. А пока только снимаю мерки. – Поднимаю футболку, прикидывая объём талии, а затем и бёдер. Больше не сопротивляется, позволяя осмотреть себя. – Любишь танцевать, Цветочек?

– Да! Я пять лет танцами занималась. Даже на стрип-пластику ходила.

– Стрип… что? На шесте, что ли?

– Это красивый, завораживающий танец, показывающий притягательность линий тела. Он наполнен чувственностью, страстью… И там никто не снимает одежду, кстати, – крутит пальчиком, словно я тупой и не понимаю отличий. – Это не стриптиз, где трясут сиськами.

– Ничего не имею против сисек… – задумчиво смотрю на грудь Цветочка. – На них, кстати, и пойдём смотреть.

– Я не хочу смотреть на голых женщин.

– На них буду смотреть я, а ты можешь отправиться в багажник и подождать меня там. Выбирай.

– Сиськи так сиськи, – разочарованно вздыхает, опустив голову. – Не хочу в багажник.

– Умничка, – щёлкаю девчонку по носу. – Меня не будет десять минут, – открываю дверь, чтобы покинуть машину. – Будь добра, за это короткое время не спали машину.

Оставив Цветочек, опасаюсь за имущество, а заодно хочу проверить, насколько любопытной является катастрофа, свалившаяся мне на голову. К тому же не стоит ей светиться на камеры. Захожу в магазин женской одежды, быстро просматриваю товар, останавливаюсь у платьев, но в последний момент решаю, что джинсы и топ будут куда более практичными. Цепляю босоножки и комплект нижнего белья, который так удачно попался на глаза. Оплачиваю и спешу к выходу, издалека замечая двух патрульных, наворачивающих круги у машины.

Один из них присаживается, всматриваясь в номер и сверяя с планшетником, зажатым в руке. Видимо, на мою машину кинули ориентировку, и сейчас меня напрягает относительно людное место и невозможность применить оружие. Их двое, а девчонка в машине. И её, кстати, не видно.

– Чем могу помочь? – окликаю патрульных. Смотрю сквозь лобовое, не вижу Майю.

– Ориентировка прошла на чёрный мерседес.

– Машина не эксклюзивная, цвет распространённый.

– Следы на машине странные. И номер питерский… – мент ещё раз сверяет номер. – В нашем городе по делу?

– По личным причинам, – открываю заднюю дверь, чтобы закинуть пакет и не вижу Цветочек. Пусто. Неожиданно под кожей прокатывается страх за девочку-катастрофу. – На свадьбу к другу приехал, – говорю, осторожно осматриваясь и пытаясь понять, куда делась Майя.

– Столько проехать на машине, – недоверчиво посматривает патрульный, – можно самолётом.

– Насколько я знаю, в вашем городе аэропорта нет.

– Точно, да…

Второй отходит к патрульной машине, оставляя напарника беседовать со мной. Судя по всему, ему плевать на ориентировки и ответственного коллегу.

– Документы можно?

Ныряю в бардачок, понимая, что рыжая зараза провела инспекцию и нарушила порядок. Достаю нужное и отдаю мужику, скрупулёзно проверяющему каждую букву. Спустя пять минут и несколько недобрых взглядов в мою сторону, возвращает документы и прощается. Наблюдаю, как передаёт что-то по рации, а затем машина отъезжает от торгового центра.

– Уехали? – Из-за соседней тачки поднимается рыжая макушка. – Я так испугалась! Увидела их издалека и тихонько вылезла. Затаилась за соседней машиной, слышала, как они обсуждали чёрный мерседес и нападение на патрульного. Им по рации передали, что он ранен и без сознания. Разыскивают светловолосого мужчину и рыжую девушку.

– А если бы к соседней тачке пошли?

– Я бы за следующую спряталась, там много, – машет рукой в сторону, указывая на длинный ряд машин. – Или бы под неё залезла.

– Я подумал, что ты забралась в багажник. – Усмехаюсь, прикинув, что в непредвиденных ситуациях Майю можно отправлять именно туда: исключение вреда себе и окружающим.