Сам Герман больше боялся вспоминать ту страшную планету с призрачными древними. Или не призрачными, а выбравшими иную форму существования? Герман так и не определился, как эту форму жизни называть.

«В прошлый раз мы пробились, считай, случайно, — думал парень, — но мы были одни, и на Кусто. Сейчас с нами куча народа на транспортном корабле, и я вот вообще не уверен, что большой компанией будет легче!» Пока собирались, пока нанимали людей, думать о дороге было вроде бы некогда, а вот теперь, когда выдалось время отдохнуть, стало слегка неуютно.

— Не понимаю, почему ты так нервничаешь, — удивлялся Максим. — Вы один раз смогли пройти, опасности знаете. Сейчас, наоборот, будет легче. И потом, ты знаешь другую дорогу?

— Нет, конечно!

— Ну так и о чём тогда переживать?

— Мне просто не хочется, чтобы из-за нас куча народа там погибла ни за что ни про что! — определился, наконец, Лежнев.

— Это профессиональный риск наёмников, — отмахнулся Максим. — Ты здесь причём? Никто не скрывал подробностей предстоящей дороги, все знают, что там полно всякой чуть ли не мистической дряни, в этой туманности. Более того, некоторые даже догадываются, что во второй раз можно и не пройти. Вы ведь так и не поняли, как ухитрились оказаться аж в другой галактике, пролетев не такое уж большое расстояние? Ну вот!

— Охренеть, успокоил, — буркнул Герман. — Вы-то не наёмники. Хорош я буду, если угроблю всех землян, забравшихся в космос! Блин, вот не надо было вообще всех забирать. Ты бы хоть бабушек наших оставил. В смысле, уже не бабушек…

— Ты только в их присутствии их бабушками не назови, ради бога. Между прочим, Тиана-то не сильно младше той же Вальки, насколько мне известно. Если годами считать, а не опытом, конечно.

— Я ж не дурак!

— А вот не знаю, — ухмыльнулся Максим. — Как по-твоему я мог им запретить? Нет, девчонки, конечно, ко мне прислушиваются. Все, не только Валька. Но ты что, серьёзно считаешь, что я мог вот так вот им сказать, что они остаются, и они бы послушались? Это ж не восточные женщины, чтоб мужик рявкнул, а они заткнулись. Да и потом, ты делаешь большую ошибку, когда думаешь, что мы все чем-то отличаемся от тебя. Ты что, не мог в своё время пристроиться в Содружестве так, чтобы жить тихо, спокойно, и кататься как сыр в масле? Мог, не трудись отвечать. Ты вместо этого решил отправиться хрен знает куда просто потому, что Тиане захотелось. Но это ты всем окружающим можешь так говорить. Я-то знаю — тебе просто интересно было. Любопытно. Глупо, получив такие невероятные возможности, устраивать свою жизнь обычным образом, как на Земле, с той только разницей, что расстояния дальше, да ездить не на тачке, а летать на космическом корабле. Бизнес там построить, или в политику лезть. Это для них всех, кто здесь живёт с детства, это всё обыденность. Это им нужно выполнить стандартную программу. А мы попали туда, где для нас нет никаких границ и возможностей. Ты что, думаешь, если бы ты не вернулся, мы бы надолго здесь задержались? Да тоже рванули бы куда-нибудь, куда глаза глядят. Просто потому, что имея такие возможности продолжать жить, как раньше — это не просто грех, это преступление. Так что нечего себя поедом есть. Совесть у тебя не вовремя проснулась, так и знай. Лучше пойдёмте вон, с Тианой ещё раз пообщаемся, по карте пробежимся. Кусто, нарисуй!

Редко когда простые утешения могут помочь успокоиться, но Герману в этот раз помогло — Максим был очень убедителен. И настойчив! Уволок младшего приятеля в кают-компанию и заставил их с Тианой ещё раз подробно показать весь свой путь с указанием где и какие остановки случались. Вообще-то Герман понимал, что эти виртуальные путешествия тоже никакого значения не имеют. Там, в туманности, путешествовать получается только как в древности на парусных кораблях — отдаваясь на волю ветров и течений. Течения ведь могут и меняться, и тогда все эти обсуждения и приготовления полностью теряют смысл. Однако всё равно стало спокойнее.

«Ладно, это у меня от неожиданного периода безделья заскок», — подытожил в конце концов Герман, и окончательно перестал беспокоиться. Решил, что организм просто не смог сразу перестроиться — то война, то подготовка к путешествию, которая ещё хуже войны, и вдруг — опять период безделья. Сборы вышли те ещё. Нет, земляне-то быстро собрались. Бывшие старички и старушки, собственно, были уже готовы, когда за ними прилетели. Когда Сергей Игнатьевич спрашивал, есть ли время собраться или нужно лететь сразу, он, как оказалось, не шутил. То есть омолодившиеся друзья Максима в самом деле были готовы лететь через уже через десять минут после приземления. У каждого из обитателей только зародившейся колонии был готов тревожный рюкзак, в котором собрано всё необходимое, включая даже запас еды на какое-то время. Через десять минут после приземления все сорок пять друзей Максима стояли возле ликсов с этими рюкзаками и были готовы лететь. Когда выяснилось, что срочного вылета не требуется, ветераны за час законсервировали посёлок, установили автоматические программы ухода за растениями в теплицах, и на полях, и опять-таки были готовы.

— Максим, а откуда у них вся эта машинерия? — поинтересовался тогда Герман.

— Я же и купил. Оно не очень дорого стоит, зато, как видишь, полезно. Просто мужиков надо было чем-то занять, пока они ещё старые, а стариков, как ты знаешь, к земле тянет. Вот я и решил — пусть ковыряются. Ну а они уже потом творчески развили мою идею… ни хрена себе представить не мог, что они так развернутся! Я-то думал, огородики разобьют возле домов, ну, как у нас в деревне было, а они тут целый колхоз Светлый путь организовали!

В общем, ветераны влились в коллектив легко и незаметно. Тиана поначалу дичилась, но ещё до того, как пришло время уходить в гиперпространство, уже весело смеялась над шутками Сергея Игнатьевича. Тойдорианцы, которые летели на своём корабле, тоже во время сеанса связи не могли скрыть восторга. Андреич, так представился этот инженер — конструктор, узнав о том, что в «караване» есть не только живые корабли, но и привычный, металлический, да ещё и пилотируют его сами разработчики, потребовал, чтобы его перевели именно туда. И ушёл вместе с адмиралом, с которым они неплохо спелись буквально за несколько фраз. Адмирал ради общения с Андреичем даже отложил возвращение себе органов пищеварения, чем слегка разочаровал Тиану.

Остальные гости тоже нашли себе занятия по вкусу. Быстро и незаметно рассредоточились по всем кораблям каравана, так что на Кусто осталось не так уж много народа.

— Пусть развлекаются, — ухмыльнулся Максим. — Засиделись, дяденьки, заскучали. Да и в курс дела так быстрее войдут, и нас введут, если что. Заодно настроения среди наёмников провентилируют — Лёха у нас замполит бывший, он эти вещи на раз выкупает.

Герман только рад был, что народа поменьше. Ему было неловко перед ветеранами, особенно после того, как каждый пожал ему руку и поблагодарил. Парень пытался отнекиваться — за что его-то благодарить! Это ж Максим их с Земли вывез.

— А вот за то, что ты в своё время Максимку не забыл, за то и благодарим, — объяснил один из ветеранов.

Так и получилось, что к моменту ухода в гиперпространство всё уже устаканилось. Суета как-то сама собой улеглась, все занимались своими делами, и вообще стало казаться, что экспедиция длится уже очень давно, а не началась только что. И, главное, все довольны — даже Лорин, к которому вернулась, наконец, обожаемая учёная, был полностью доволен жизнью.

Время в гипере летело плавно и незаметно, и закончилось как-то неожиданно. Караван вышел в обычное пространство и завис рядом со знакомой туманностью. За прошедшие месяцы она ничуть не изменилась, и ощущения от неё оставались те же. Казалось, огромная туча угрожающе нависает над крохотными ликсами и корабликами, и только ждёт, когда они рискнут пересечь границу. Что делать, пересекли — долго набираться решимости не стали. Короткий прыжок, всего на один световой час, и караван выскальзывает внутри тяжёлого, будто влажного и совершенно непрозрачного тумана. Хотя не такого уж непрозрачного! Уже через несколько мгновений Кусто начал различать едва заметные струи течений. «Как будто в тёмную комнату вошёл, а теперь глаза привыкают», — подумал Герман. Парень был в слиянии, из которого, правда, пришлось почти сразу выйти. Лежнев почувствовал растерянность и даже панику — чужую панику. От соседнего ликса просто разило начинающейся истерикой — он совершенно ничего не видел. Кусто послал волну успокоения, а Герман решил, что и словами объясниться не грех.