Стук в ворота возвестил о том, что кто-то снова пожаловал в гости.

— Леший кого-то принес? — спросила Настя. Василиса глянула на нее с весёлым блеском в глазах и отрицательно качнула головой:

— Нет, эти сами пришли, — отставила в сторону ступку с брусникой и снова обернулась. Настя, не готовая к тому, что увидит, уставилась ей в лицо, открыв от изумления рот. А посмотреть было на что. Лицо Василисы буквально на глазах вытянулось, длинный заострившийся подбородок выдался вперед, навстречу крючковатому, свесившемуся вниз, носу. Щеки впали, резче обозначив сморщенные скулы. И лишь глаза в лучах морщинок потемневшей кожи оставались молодыми, живыми и ясными.

— Ступай-ка в дом, Настенька, — прошамкала беззубым ртом, опираясь узловатой рукой на клюку, сгорбленная старуха. — Да в окошки в этот раз не подглядывай, доченька. Незачем лишний раз понапрасну людскую кровь проливать.

Василиса шустро вышла за ворота через узкую калиточку в заборе — не шире трех пядей — и вперила острый клинок взгляда в своего старого знакомца. На опушке леса стоял стройный, высоченный и плечистый черноволосый и синеглазый красавец, лишь минуту назад пролетевший над ее лесом черным вороном. Сизый дым от его удара «о сыру землю» еще клубился, прогоняемый в лес речной прохладой. Безмолвные, хищные тени хаотично метались у его ног, выписывали кренделя, заискивающе кружились, готовые в любой момент броситься выполнять любую, даже самую мрачную волю своего повелителя. Простому люду было недоступно магическое зрение, потому они не могли их увидеть, лишь подспудно чувствуя силу и власть боярина. Василиса же этот могильный холод Нави, что нес с собой незваный гость, видела и моментально узнавала из тысячи.

Ну да переживать ей особо не о чем: увидеть что-то в Василисином дворе князь и сверху никак не мог, — сынок постарался, охранные заклинания на камнях периметра справил на славу — и войти в ее двор не мог никто без ее разрешения или ведома. А вот девочка вошла… Ну да это отдельного осмысления требует. А сейчас вот он, Князь Тьмы собственной Бессмертной персоной пожаловали. Бурундук его подери!

Отчего-то ряженый вид Василисы рассмешил незваного гостя. Он осклабился дерзко и неприятно, расправил на груди складку черной атласной рубашки, подышал на камни серебряных черненых перстней, потер их о кафтан и спросил ироничным тоном завзятого негодяя:

— Что ж ты, старая ведьма, дорогих гостей на пороге держишь? Не привечаешь? В терем не приглашаешь?

— Дорогие гости завсегда званые, князюшка, — в устах Василисы уменьшительное обращение прозвучало как оскорбление, — а ты вот он, и без приглашения из Нави прямиком ко мне являешься. Нешто дел своих нет, акромя как меня от моих дел отвлекать?

— Ну, ты скажешь, старая! — усмехнулся князь. — Потому и пришел, что помощь твоя нужна в моих делах.

— Ты точно адресом не ошибся, Кош? Голову не напекло, пока летел? — ехидно поинтересовалась Василиса, даже голову набок наклонила, приглядываясь. — Какие у нас с тобой могут быть общие дела?

— Ну, не здесь же нам их обсуждать, право слово, Василиса! — наступал князь. — Пригласи уж в терем незваного гостя, там и поговорим.

— Что-то больно много интереса у тебя к моему терему. С чего бы это, а, Кош? — недоверчивый тон женщины перешел в глухую жесткую стену. — Говори здесь! Или ты своих охранников стесняешься? Тогда зачем понатыкал их так часто, аж по двое за каждый куст? Нешто, меня так испужался? Вправду думаешь, они тебя от моих проклятий схоронят? — стегала каждым словом Василиса. — А ежели я вздумаю вас всех разом по ветру развеять? Ну, ты-то с грехом пополам обратно соберешься. Не жаль людишек-то?

Князь махнул правой рукой. Вдоль леса полупрозрачной стеной встало плотное, местами слоящееся, марево.

— А ты все их жалеешь, я погляжу? — недовольный приемом, поджал губы князь. Окинул Василису неодобрительно прищуренным взглядом. — Вырядилась, аки на ярмарку. Надеешься, что образ твой забуду? Разоблачайся. Не перед кем потеху разыгрывать.

Василиса на глазах распрямилась, принимая свой обычный, человеческий образ.

— Давай к делу, Кош! — проговорила с достоинством. — Чего пришел? Не на меня, красавицу, любоваться. Говори, слушаю.

— Ну, к делу, так к делу, — пробормотал князь, жадно окидывая ее статную фигуру горячим взглядом. — У Лешего твоего есть гора с самоцветами, — начал, алчно блеснув глазами. — Изредка он вывозит на рынок смарагды, лазоревые и червлёные яхонты. Отследить их было несложно. Я готов наладить производство прямо на месте. Могу взять на себя все расходы. Фабрику построить, организовать доставку и сбыт.

Василиса сощурила на него недобрый взгляд. Крылья носа затрепетали от гнева. Уперла руки в бока и чуть подалась вперед, готовая вцепиться собеседнику в смоляные кудри, или выцарапать глаза, на худой конец.

— Да ты, смотрю, всерьез на Явь нацелился?! Своего царства мало стало?! Лес погубить решил, животных дома лишить, еще что?

— Да ну, что ты сразу «лес погубить»! — отмахнулся князь. — Людям же помочь хочу! Ты же все о людях печешься. Вот и помоги им. С фабрикой у них город вырастет. Рабочие места опять же. Уровень жизни поднимется. Что же они, всю жизнь гнут спину, а просвета никакого. Объяснял твоему Лешему, но он ни в какую! Повлияла бы хоть ты на него, Василиса.

Василиса скрестила на груди руки и смотрела уже не так возмущенно. Леший — толковый мужик. Не пойдет он на сговор с златолюбом корыстным.

— Так как, подсобишь, Василиса? Я уж в долгу не останусь. А могу и в долю взять. Выходи за меня! Княгиней станешь. Глядишь, и батюшка твой смилостивится и простит дочь неразумную.

— Да ты уж и на море-окиян нацелился?! — рассмеялась Василиса, видя насквозь алчную натуру князя. — И там что-то добывать вознамерился? Не забыл, что у меня тридцать три брата и все маги сильные?

— Захочешь — не забудешь, — невесело усмехнулся Кош.

— Лешего не трожь! — твердо отрезала Василиса. — Добром говорю, — предупредила строго.

— Так вы спелись уже, с Лешим-то?! — догадался князь.

— И речи не вели! Нам не нужно гору обсуждать, чтобы думать одинаково. Тебя вообще что-нибудь акромя злата интересует, Кош?

Князь широко усмехнулся:

— Разумеется, — глянул жарко. — Красивые женщины — моя слабость, — посмотрел на Василису, но та на его призыв не ответила, усмехалась равнодушно. Князь насупился. — Значит, снова мне отказываешь? Как и тогда?!

— Ты сейчас о каком разе говоришь? О пятом, али о седьмом? — только что не зевнула от скуки Василиса.

— Для меня все твои отказы, Василиса, слились в один сокрушающий удар! — ткнул себя кулаком в грудь, гневно сверкнув глазами, князь, видя Василисино показное безразличие. — Ты мне жизнь сломала, можно сказать! И еще десяткам юных дев, напоминавшим мне тебя, кто улыбкой, кто взглядом, а кто и стройным станом. Нет у тебя сердца, жестокая женщина! Все ждешь своего человечка? У него сын уж вырос, а он о тебе и не вспомнил, поди, ни разу, — прошелся князь по всем больным Василисиным мозолям разом.

— А вот это уж точно не твоего ума дело! — задетая, вскинулась на собеседника Василиса.

— Вышла бы за меня, как сыр в масле каталась бы. А так живешь сама себе в лесу, — махнул рукой князь Кош. — И чем я тебе не люб, не пойму? Красив, умен, богат. Не самый сильный маг, но и не самый слабый. Что вам, бабам, надо-то?

— Хороший ты парень, Кош, да дать тебе нечего, — решила закончить разговор Василиса. Развернулась и, не прощаясь, ушла обратно в калитку.

— Смотри, пожалеешь, да поздно будет! — неслись ей в след те же угрозы, что и тридцать лет назад. Ни тогда, ни позже они ее сердца не тронули. Сейчас и подавно.

Во дворе Василиса набрала под навесом сухих дров и растопила баню. Заварила брусничный сбитень и вернулась в терем с самоваром.

И снова Настя осталась одна в огромном тереме. Не знала, что и думать о недавнем преображении Василисы. Произошедшее пугало своей нереальностью, не укладывалось в голове, не умещалось в Настиной картине мира. «Что это было вообще? Разве такое возможно?» — думала Настя. Ни один нормальный человек в здравом уме не объяснил бы, как такое могло произойти? Ее накачали галлюциногенами? Где она? И чего еще нужно ждать от этого загадочного места?