— Иди, иди, только не противься да не убегай! Уведу тебя отсюда подобру-поздорову, будешь еще мне в ножки кланяться, что увела от греха подальше! Расскажу тебе весь путь, ты только примечай, куда идем, чтобы потом обратно-то выйти.

Шли по лесу уже с полчаса. Навстречу стали появляться хвойные деревья. Мох под ногами стал толще, зеленее и влажнее, ягоды сочнее, а солнышка за ветками деревьев — все меньше. И с каждым шагом Насте становилось все страшнее и тревожнее. Не запомнить ей дорогу, никак не запомнить, тем более, что и дороги-то никакой и нет. Кругом — лес. Пока еще светлый, а что же она будет делать, когда стемнеет?

Всю дорогу Стеша негромко говорила Насте:

— Вот здесь примечай: дуб вековой, после него звериная тропа, кабаны к нему за желудями ходят. Дальше — ручей, идем вниз по течению, значит, возвращаться станешь вверх. Видишь, снова звериная тропа. Здесь хоть рысь встретить можно, хоть волка. Звери по ней ходят пить к ручью. Да что я тебе твержу, как маленькой, ты же местная девчонка, сама поди лучше меня все знаешь!

Настя отчаянно замотала головой, показывая, что нет, она не знает.

Стеша понизила голос почти до шепота:

— Я хвоста за нами не приметила, но Гордянка хитрая, могла и Радмилу послать — няньку князя нашего, а та вороной оборачиваться мастерица. И увидеть нас, и услышать может. Ты уж прости меня, но руки я тебе свяжу слабенько, так, что ты сама распутать сможешь. Но ты уж погоди маленько, ладно? Пока я уйду, а потом распутаешь, да и выходи обратной дорогой-то.

«Позволить себя связать и остаться одной в лесу? Это фильм ужасов какой-то просто!» — думала Настя, еле-еле переставляя за Стешей все больше коченеющие от страха ноги. Еще недавно в тереме Василисы от одной мысли о лесе она замирала от страха, а теперь лес пришел в ее реальность и обступил вокруг. Она окружена самым настоящим темным, непроходимым лесом и неизвестно, будет ли у нее отсюда выход.

«Нужно подумать о чем-то хорошем, отвлечься», — уговаривала себя Настя. Ей вспомнилось, как хорошо ей было в последние дни в тереме Василисы. И хоть Василиса приложила руку к исчезновению Ванечки, Настя больше не сердилась на нее за это, видя доброе к себе отношение женщины. «Видимо, у нее и правда, были серьезные причины так поступить» — Насте хотелось оправдать ее в своих глазах.

Стеша остановилась у большого, раскидистого дуба и сняла с плеча скрученную веревку.

— Обними дуб, я свяжу тебе руки. Слабенько свяжу, не бойся, — шептала она Насте. Настя нехотя обняла дуб. Стеша связала ей руки, показательно туго завязывая вторые и третьи узлы. — Теперь я уйду, погоди маленько, потом выпутывайся. Храни тебя Боги! Мне бы такую хозяйку, как ты, — грустно добавила девочка и скрылась за ближайшими кустами орешника.

Паника подступила к Насте внезапно и сразу со всех сторон. Она закричала, что было сил, воздух выходил из лёгких, но никто её не слышал, ведь звука не было. Страх впечатал ее щекой в поверхность дерева, пальцы судорожно вонзились в дубовую кору, отламывая кусочки и кроша их ногтями, колени подогнулись, и она бы упала, если бы не была привязана. Сознание меркло в настигающем потоке ужаса, и сил бороться с тьмой у Насти почти не оставалось.

Сколько времени длилась паническая атака Настя не знала. В себя она пришла, уже уткнувшись лбом в кору дуба, скрючившись под деревом на коленях. Руки были свободны. Они выскользнули из слишком широких на запястьях, оставленных Стешей про запас, веревочных петель. Щеку и лоб саднило. «Видимо, падая, поцарапалась о кору», — поняла девушка. Настя повернулась и села под дубом, осматривая красные полосы на запястьях. В кармане сарафана, помимо яблока, нащупала что-то тяжелое. Это оказались небольшой ножик в берестяных ножнах и спички. «Это Стеша незаметно позаботилась, когда меня привязывала», — догадалась Настя и слабо улыбнулась.

«Нужно что-то делать», — пришла откуда-то извне первая здравая мысль. — «Ведь нельзя же здесь просидеть всю оставшуюся жизнь? Хотя, если здесь ходят волки…». Настя осторожно поднялась и осмотрелась. «Как там говорила Стеша? Вверх по ручью? А ручей был где-то там». Настя пошла в направлении, которое подсказывала ей память и вскоре и в самом деле услышала шум воды.

Каменистые берега быстрого ручья, больше похожего на небольшую речку, были усыпаны прыгающей тут и там живой рыбой. «Перекат», — догадалась Настя, хоть одним глазом, но смотревшая с Иваном его любимые видео о природе. Сочувствуя рыбе, стала осторожно брать её и сбрасывать обратно в реку. — «Не удивительно, что ты выпрыгиваешь сама, с таким-то быстрым течением». Рыба была большая, упитанная. «Хариус», — вспомнила Настя и почувствовала, что с удовольствием бы съела сейчас жареную рыбку.

И тут её озарило: она ведь может развести костер и запечь себе рыбу на углях. Да и о ночлеге стоит подумать, пока еще светло. Вряд ли она сегодня сможет найти выход из леса, слишком она расстроена и подавлена, а остаться ночью одной в лесу совсем на улице — та еще радость!

«Итак, что мне нужно в первую очередь?» — стала размышлять девушка. — «Сухие ветки для костра. Не слишком толстые, чтобы я могла их поломать, но и не совсем тонкие, иначе быстро прогорят. Нет, тонкие тоже нужны, чтобы костер разжечь. И бересту, где можно найти сухую бересту?».

Настя пошла по округе, собирая хворост, бересту, кору и складывая все это в кучки. По пути осматривая пригорки и бурелом, выбрала место для ночлега у толстого поваленного дерева. От реки решила далеко не отходить, попить можно, рыбу вымыть, да и самой ополоснуться.

«Вот здесь можно будет воткнуть колышки и… Эх! Нет у меня брезента или палатки», — размышляла девушка, как лучше устроить себе ночлег, осматривая обнаруженное поваленное дерево. — «С крышей придется повозиться. А для постели подойдет вон тот сухой мох». Натаскав в укромное местечко сухого мха, растянула сверху на ветки вместо крыши свой платок. Принесла от ручья небольших камней и выложила перед входом в свою землянку на траве круг. Траву в круге подергала, где смогла.

«Спички надо беречь», — завернула в платочек, взяв одну. — «Мне бы котелок», — мечтательно подумала Настя, поджигая в каменном круге тонкие лепестки сухой бересты и подкладывая в свой первый в жизни костер сухие веточки. — «Можно было бы уху сварить. Ну да ладно, ложки все равно нет».

Береста занялась и вскоре Настя уже подкладывала в костер поленья потолще, как делали молодые люди на видео по бушкрафту. От поваленного дерева притащила поближе к костру несколько довольно толстых отколовшихся веток про запас. «Жечь-то придется всю ночь».

Когда толстые поленья прогорели до углей, сгребла угли в кучу, обмазала глиной рыбу и закопала в затухающие угли. Минут через двадцать глина запеклась и дала трещины. Вытекающий сок зашкварчал, вкусно запахло рыбой. Настя вытащила рыбу длинной палочкой и снова подкинула в огонь хворост, не давая костру угаснуть.

Рыба оказалась очень вкусной и, засыпающая, сытая и умытая Настя еще долго смотрела на горящие в костре поленья и думала о том, что, возможно, все не так уж страшно, и завтра обязательно наступит новый день, и где-то там, в далеком северном городе она обязательно найдет своего любимого и родного Ванечку. Она обязательно что-нибудь придумает.

Василиса распродавала оставшийся товар как на иголках: «Да где же Настя? Загулялась девка! Куда ушла? Просила ведь, далеко не отходить!», то и дело посматривая на проходивших мимо молодых девушек: «Идет? Нет, не она! Опять не она! Да где ж ее носит-то?».

Подъехал Леший. Василиса, наскоро сгрузив на повозку опустевшие сундучки и короба, поделилась беспокойством с помощником:

— Настя пошла по ряду на товар поглазеть, да где-то застряла. Давно уж ушла-то. Волнуюсь я, Кузьма Лукич. Девка молодая, как бы чего не вышло. Пойду поспрашаю народ, может видел кто, куда пошла?

— Иди, Василисушка, я дождусь вас, — кивнул ей Леший, и Василиса пошла по, наполовину опустевшему уже, торговому ряду. «Куда-то сюда Настя все заглядывала», — вспомнила Василиса Настин интерес. — «Не на эти ли камни посмотреть спешила?»