Обойдя дозором территорию княжеской усадьбы: «Все ли в порядке?», проверив лично: «Не спят ли постовые? Все ли кони ухожены, накормлены?», выслушав отчеты старших по дружине, раздав наставления и приказы, Олег вернулся в свой терем. Странное чувство неуместной тревоги подступило на первых ступенях лестницы. Сам ведь проверил: все в порядке. Чувство не покидало. Зудело осенней мухой. Олегу отмахнуться бы от него, прихлопнуть мухобойкой. Не выходило. Скреблось в дверь, поскуливая, как пес на морозе. Олег прошел в свои покои. Зажег свечу. У двери княжича остановился. Прислушался. Тихо — ни звука. Осторожно приоткрыл дверь, заглядывая внутрь. Двухлетний княжич Игорь мирно спал на своей лежанке, застланной периной с лебяжьим пухом, уткнувшись круглой щечкой в подушку. Нянька его Лукерья спала здесь же за перегородкой на сундуке, застланном медвежьей шкурой. Олег прикрыл дверь. «Надо бы подобрать ему няньку помоложе, да порезвее. Совсем стара стала Лукерья. А Игорь дитя еще. Рано его на коня садить», — пообещал Олег то ли себе, то ли покойному князю, оставившему малолетнего отпрыска ему — воеводе — на попечение.

Вернувшись к себе, Олег скинул плащ, отстегнул пояс и, стянув сапоги, улегся на свою лежанку. Сон не шел. «Чем был так встревожен Огневед? И ведь спрашивать бесполезно. Слова лишнего не проронит. Упрямый старик!», — думал Олег, размышляя, откуда ждать врага? Чего опасаться?

Белая голубка вспорхнула и села на ветку над самой головой. Олег видел ее сквозь зыбкое марево почти смеженных век. Открыть глаза он не мог. Хазарская сабля сделала свое дело, и теперь он лежал в неудобной позе на краю поляны, а из его бока капля за каплей в сырую от крови землю утекала жизнь. Голубка склонила голову набок и глаза ее отчего-то вспыхнули синим, превратились в два ярких камня.

— Витязь мой! Сокол мой ясный! — приговаривала голубка, вливая Олегу в рот по каплям горькую, с пряным, медовым вкусом трав, воду, а нежные руки омывали и смазывали его раны, отчего на душе у Олега становилось благостно и умиротворенно. Лицо голубки склонилось над Олегом совсем низко, и он вспомнил ее. И проснулся.

Приглушенное ржание коня разбудило его. Быстро натянув сапоги, накинув плащ и шапку, Олег вышел из горницы в коридор. Шагнул к комнате Игоря. Распахнул дверь. Лежанка княжича была пуста. «Что за…», — подумал Олег, уже врываясь внутрь горницы. Ужас — непривычное Олегу чувство — горячей волной прокатился через все тело.

— Игорь! — крикнул Олег. В ответ — тишина. — Степка! Мирошка! — закричал взбешенный Олег, призывая к себе несших дежурство дружинников. Быстро, с гулким топотом сбегая вниз по деревянной лестнице, выбежал на высокое крыльцо, окидывая взглядом пустой, словно вымерший, двор. Никого!

— Аах! — в отчаянии махнул рукой Олег, увидев в свете луны, как, рьяно пришпорив гнедых коней, с места в галоп, со двора в распахнутые ворота мелькнули два всадника. Только пыль из-под копыт понеслась, медленно кружась и оседая на опустевший двор. Судя по мелькнувшим в темноте островерхим шапкам — хазары.

— Ах! Лешевы отродья! Так вас перетак! — в сердцах сорвав с головы шапку, Олег с размаху швырнул ее себе под ноги. «Некогда! Нет времени будить и собирать спящую дружину! Некогда седлать коней, брать оружие!» На бегу сдирая с себя одежду, разогнался... Прыжок! Кувырок! Приземлился на землю уже серый волк. И метнулся со двора черной тенью, помчался следом за вражеским отрядом.

Хазар нагнал Олег быстро. Слишком близко приближаться нельзя. Кони могут почуять волка: взбесятся, понесут, а там княжич. Слишком велик был риск, что затопчут, или упадет малыш неловко. Рисковать княжичем Олег не мог.

Через три версты пути на юго-восток всадники, обогнув впадину меж лесочками, перешли реку вброд. «Так вот где вы обошли мою охрану! — досадовал Олег. — Хитро! Поди, и лагерь разбили недалече», — кипятился, преследуя похитителей княжича. Недалеко от реки, на поляне обозначился вражеский стан.

Олег перекинулся обратно в человека. Осторожно подошел ближе, насколько смог, и стал наблюдать. Факелов на территории лагеря было немного, но с небольшого пригорка ему все хорошо было видно. Малолетнего княжича сняли с лошади и понесли в юрту. Туда же зашли два старца в длинных халатах. У входа в юрту приставили двух охранников — молодых поджарых бойцов.

Олег один, без дружины, понимал, что сейчас войти в лагерь ему нельзя. Поднимешь шум — поднимется весь стан. Сотню он один и без оружия положит, но, сколько их тут? Полтысячи? Тысяча? Против всех одному ему не выстоять. «Что же там происходит?», — думал Олег напряженно. — «Уже и лагерь разбили, сучьи потроха! Обосновались, значит. А дозорные мои где?! Куда смотрят?! Ох, князь, подвел я тебя! Плохой из меня вышел попечитель твоему сыну. Не уберег я княжича».

Недолго пришлось ждать Олегу. Вскоре вышли все, мальчика не вынесли. Охрана осталась у юрты. «Значит, Игоря одного оставили».

Предутренние часы всегда самые сложные для охраны. Олег знал по себе. Воеводой он не родился, стал им, пройдя суровый воинский путь. Также он знал, что произойдет в скором времени. Охранник пошел за юрту по нужде. Здесь его и настигла тяжелая Олегова рука. Хруст переломанных костей позвал второго охранника посмотреть, что за шорох в кустах? И второй повалился в те же кусты вслед за первым со сломанной шеей. Халат, снятый с охранника, Олег накинул на себя, прикрыв наготу, и, не мешкая, вошел в юрту.

В углу на подушках, разложенных на устилающем пол ковре, спал малыш. В центре юрты стоял низкий стол. В металлической чаше на костяной подставке дымились сухие травы, наполняя помещение едким, вонючим дымом, уходящим в потолочное отверстие. Олег осторожно поднял ребенка и, выглянув за полог и убедившись, что снаружи никого нет, вышел со своей драгоценной ношей. Тенью проскользнув за юрту, ушел в ближайший подлесок и положил мальчика на землю. Княжич спал. Нужно было раздобыть коня. Это была задача.

Медлить было нельзя. Решение пришло молниеносно. Из снятого с себя халата, Олег соорудил мешок. Положил туда спящего Игоря. Поясом покрепче привязал к себе ребенка, зубами ухватив для верности пояс. Рискованно, конечно. Но, что же делать?! Разогнался. Прыжок! Кувырок! Волк аккуратно приземлился на четыре лапы, стараясь удержать на своей широкой спине ребенка. А теперь ходу! Никогда еще этот волк не бегал так осторожно, без резких внезапных скачков, бережно неся на себе спящего княжича.

Первые рассветные лучи еще не коснулись неба, когда к воротам княжеского двора подходил, завернутый в чужой халат мужчина с мальчиком на руках. Немного усталый, но с чувством выполненного долга.

Княжич не просыпался. Олег отнес его в горницу и, уложив на лежанку, вышел. Старая нянька, похрапывая, видела десятый сон.

Дружина была поднята звоном колокола.

Степан, Мирон и еще два дружинника, дежурившие в эту ночь у ворот и княжеского терема, были найдены за воротами. Все с перерезанными горлами.

Олег прошел вдоль построенных в шеренги добрых молодцев своего отряда. Встал по центру, чтобы всем было слышно и понятно. Речь его была краткой, но ёмкой. Обрисовав ситуацию и поставив задачу, Олег вскочил в седло своего коня.

Через пару минут конная дружина выехала из ворот княжеского двора в сторону реки на юго-восток.

К полудню, начисто разбив хазарский стан и, вернувшись домой, Олег вошел в горницу к Игорю. Мальчик, по-прежнему, спал. Нянька поведала, что не смогла добудиться княжича. Олег встревожился не на шутку. Давно пора бы ему проснуться! Осмотрел ребенка пристальнее. Лицо Игоря было бледным. Дыхания почти не было слышно. Олег попробовал разбудить княжича. Сначала осторожно потряс за плечо, негромко приговаривая. Затем, беря на руки и взывая к нему громче. Но, все призывы были напрасны. Мальчик, как и прежде, крепко спал.

Олег с ребенком на руках спустился во двор, решительным шагом вышел из ворот и направился в сторону леса.

Сознание возвращалось медленно. Настя пошевелила затекшей от неудобного лежания рукой и удивилась тому, что уснула на голом деревянном полу, да еще в такой непривычной позе: лежа на животе, щекой вниз. Доски были широкие, неокрашенные, чистые и гладкие, и вкусно пахли древесиной. Настя оперлась о них другой — не затекшей — рукой, приподнялась и не смогла припомнить: «Это где же она так заснула? Где такие приятные полы?». Села, подтянув колени, и стащила с ног кроссовки. Отчего-то было совестно ходить в кроссовках по такому чистому и гладкому полу. Осмотрелась.