— Но наши старые целители сказали, что это всего лишь показуха, — не столь уверенно возразил цесаревич.

— Естественно, они же не признаются, что не способны и на десятую часть того, что могут Елисеевские маги. Ты читал доклад о похищении Светланы. В Ермолиной была проделана сквозная дыра. Скажи, наши целители с таким справились бы?

— Там не всякий хирург с этим справился бы, если написанное правда.

— Правда. До хирурга ее бы не довезли. Счет был на секунды. А вытащил ее с того света пятнадцатилетний пацан. И ты предлагаешь от всего этого отказаться? Не ожидал, что ты будешь столь недальновиден, но теперь я понимаю, кто тебя против него настроил. Саша, ты мой наследник, должен понимать, что тебе не только будут стараться показывать все под нужным углом, но и откровенно врать. А тут еще я с пересказом услышанного у Дамиана.

— Да, оно прекрасно складывается друг с другом, — согласился цесаревич. — И его конфликты с нашими значимыми кланами тоже не говорят в его пользу.

— Саш, ты, к сожалению, даже не подумал, что вся деятельность Елисеева направлена на созидание и рост. И что ни один конфликт не был инициирован Елисеевым, каждый раз инициатором конфликта были его противники. И если Мальцев опомнился первым и даже попытался привязать парня к себе, то остальные оказались не столь дальновидны, хотя сейчас притихли все. Елисеев нам нужен. Поэтому я предлагаю тебе пойти к нему в ученики.

— Что? — опешил Александр от столь резкого поворота. — Отец, ты с ума сошел?

— Никак нет, Саша. Напротив, я тщательно обдумал все последствия. Это единственная возможность для тебя приобщиться к целому пласту иномирных заклинаний. Они нужны нашей семье.

— Но это дополнительный риск.

— Дополнительный риск — остаться безоружным. Все остальное — пустые слова.

Император замолчал. Молчал и Александр, больше не торопясь выскакивать со своим мнением и обдумывая все, что только что услышал. А ведь отец прав — кто-то очень тонко сыграл на его эмоциях, подталкивая к мысли, что империя прекрасно обойдется без такого обманщика, как Елисеев. Было ли это осознанным желанием придворных целителей избавиться от дискредитирующей их фигуры, или игра была куда тоньше и велась уже против них с отцом? Пожалуй, в следующий раз стоит десять раз подумать и перепроверить сведения из разных источников, прежде чем решать кого-то устранить.

— Спасибо отец, я получил сегодня очень ценный урок.

К Анне идти я все же не рискнул. Я был уверен в том, что снаружи невозможно просмотреть ничего из того, что происходит внутри, но не в том, что кто-то внутри не может передавать сведения на сторону или отслеживать передвижение нужных людей с помощью артефакта. Население поселка было разным, под клятвами находились отнюдь не все. Поэтому я сказал Ане, чтобы держала связь через Хрипящего, потому что выделить защищенный телефон я пока не могу, и что вечером постараюсь восстановить ее навык в снохождении, чтобы иметь возможность поговорить без свидетелей. После чего добавил, чтобы до вечера она никуда ни под какими предлогами не выходила.

— Что-то срочное? — спросил Постников, как только я отключил телефон.

— Да не особо, — ответил я. — Поехали, нас император ждет.

В машине я откинулся на спинку сиденья и поспешил связаться в снохождении с Постниковым.

— Значит, все-таки что-то случилось, — пришел он к закономерному выводу.

— Случилось, но я не захотел говорить об этом на проходной.

— Там безопасно вести любые переговоры.

— Но не в нашем случае.

Я быстро пересказал разговор с Аней.

— Неожиданно, — сказал Постников. — Вряд ли от нее потребовали бы убить Агеева. Она не того типа, кто на такое пойдет. Разве что под ментальным воздействием? Но зачем тогда звонить и договариваться?

— У нее мой артефакт, поэтому медузу в нее не оправишь и ментально не воздействуешь, только уговорами. Но ты прав, вряд ли пойдет речь об убийстве Агеева. Я скорее опасаюсь, что это какая-то изощренная ловушка на меня.

— Ермолина не станет в таком участвовать, Ей свойственна импульсивность, а не продуманность. А вот тому, кто за ней наблюдает, как раз свойственна продуманность и умение анализировать, потому что он выбрал самый лакомый для Ермолиной крючок.

— Самый лакомый для нее Глазьев, — не согласился я.

— А вот и нет. Она как-то обмолвилась, что согласилась бы не мстить Глазьеву, если бы ей вернули способность быть целительницей.

— Мстить? — скептически хмыкнул я. — Да она влюблена в него по уши.

— Была. Любовь, знаешь ли, имеет свойство заканчиваться, если для этого делают все. А Глазьев постарался. И я бы больше опасался, что Ермолина устроит ему какую-нибудь пакость, подставив при этом и наш клан, чем что она захочет к нему вернуться. Ей, знаешь ли, и с Агеевым неплохо. На что она готова ради него, не скажу, конечно, но на сторону не бегает и выглядит счастливой.

— Неожиданно.

— Как есть.

— В любом случае, если есть возможность поставить ловушку на Накреха, надо ее использовать.

— Сам он вряд ли будет с ней контактировать лично.

— Он намекал на перенос знаний. А это медузы. Думаешь, он кому-то доверил технологию? Вишневских он убрал именно из-за этого.

— Кто убрал Вишневских — открытый вопрос.

— Спросим у императора? — предложил я. — А сейчас на выход.

Все-таки движущаяся машина — не лучший вариант для снохождения. Выйдя из снохождения, я сразу почувствовал направленный на нашу машину нехороший интерес и не стал открывать глаза, напротив, притворившись столь же расслабленным, отправил поисковый импульс на наличие поблизости магов. Импульс не выявил никого. И это настораживало, потому что по дороге и перед нами, и за нами двигались машины крупных кланов. Таких, в которых маги должны быть почти наверняка, а это значит, что кто-то прикрыл себя от подобного поиска. Понять бы кто, потому что конкретно это умение выходит за рамки местных магов.

Я поставил полог от прослушивания и сказал Постникову:

— Мне нужны записи с регистратора и записи с камер на этой дороге на время проезда нашей машины.

— Что-то опять случилось?

— Хочу проверить одну вещь. Может, просто показалось.

Ощущение чужой неприятной направленной магии схлынуло, и оставшуюся дорогу до дворца я ничего подобного уже не чувствовал. А ведь интересно какому-то господину было, просто так ли мы с Постниковым сидим или тайно общаемся. Конечно, мог там быть и другой интерес — пробовали на прочность нашу защиту, но я почему-то склонялся к первой версии.

Во дворцовый комплекс на машине въехать не получилось — не распространялись наши с Постниковым пропуска на пропуск нашего транспорта. Но мы и от проходной нормально прогулялись. Дорогу я помнил, но пару раз нас остановили посты, интересовались правомерностью нашего нахождения тут, так что мы еще немного задержались. Но в приемной нас мариновать не стали, пропустили сразу к императору, который с ходу огорошил:

— Ярослав, как ты смотришь на то, чтобы взять в ученики Александра?

— Очень лестное предложение, Ваше Императорское Величество — осторожно ответил я. — Но хочет ли этого ваш сын?

— Хочу, — неожиданно ответил тот. — Отец тоже хотел бы, но не может встать в подчиненное положение к главе собственного клана.

— А вы можете?

— Ярослав, я же не просто так доверю тебе собственного сына, а только после клятвы, что вы расторгнете ученичество сразу, как только Александр попросит. Потому что в жизни может случиться всякое, а глава страны не должен находиться в подчиненном положении у главы клана.

Где бы еще время на все это взять? Ладно бы Светлану предложили — она хотя бы под боком, в школе, но как мне совмещать все еще и с обучением Александра?

— Ярослав, мне хотелось бы услышать твой ответ, — напомнил о себе император.

— Понимаете, Ваше Императорское Величество, боюсь, что ученичество будет возможно только в том случае, если Его Императорское Высочество будет ездить ко мне сам. Иначе я не буду успевать вообще ничего, а в условиях, когда у нас идут военные действия с Накрехом, это неприемлемо.