От лица Себастьяна

Слова доктора дали мне повода для раздумий. Знает больше, чем я могу представить? Что это значило, я пока понять не мог. Мила обрадовалась и позвонила Дакоте, сообщив, что меня выписывают, она еще и сказала, что остается со мной в ближайшие несколько часов. Я, в это время, скрылся за ширмой, чтобы сменить одежду, как услышал знакомы голос в палате:

— Привет, Принцесса. Где твой хозяин или рыцарь, я пока не определился?!

— Том, мне твой стиль речи не особо понятен, но могу предположить, что ты ищешь Себастьяна, он за ширмой, одевается. — Мне нравилось, когда моя кошечка показывала клики, там, где их нужно было показывать.

— Привет, Себа! А когда ты начал скрывать свое тело от сес… — он хотел сказать “сестры”, но взял паузу, — … — от Милы. — В это время я застегнул последние пуговицы рубашки и вышел к ним.

— Во первых, она не Мила, а Ка-милла.

— О, так называешь ее только ты?! Все понял, — Том нарывался на новенький фингал под глазом.

— Милая, жди меня в кофейне, — Мила поняла, что ей не следует участвовать в наших “терках” и спокойно ушла.

— Ого, нечего себе дрессировка?! Ты уже успел довести ее до орг… — я не дал ему сказать не слово больше. Мои пальцы впились в его горло, и я стал наблюдать, как он задыхается и хрипит.

— Хррр….т…ты…чего?!

— Твари, вы все сделали из меня маньяка. Я не позволю такое неуважительное отношение к своей будущей жене! Ты понял меня?

— Т….к…. так это правда? — он еле бормотал.

— Чистейшая! Ты что-то имеешь против? Или Кетрин тебя уже не удовлетворяет? Решил глазеть на достойных девушек? Кто ты? Кто она? Не высоко ли ты взлетел, на чужих крыльях, шакал?! — я уже кричал.

— Отпусти, поговорим. — Я резко толкнул его, он еле удержал равновесие.

— Такой ты друг? — но мне было не особо больно, я всегда знал его сущность.

— Откуда ты знаешь про…

— Про то, что Кетрин единственная, кто тебе дает? Про то, что ты как проститутка спишь с ней для, того, чтобы не платить за лечение отца? Я знаю все, Том!

— Ну уж прости, мне миллионы с небес не упали. Мне нечем платить за лечение.

— Мне тоже они не с небес упали. Я корчился с пятнадцати лет. Я стыдился просить что-то у Ричарда, я уважал его и боялся! Ты рос более спокойнее и счастливее, чем я. А за твоего отца я бы с удовольствием заплатил, но нет, ты же не обратился к другу, тебе же легче телом и репутацией торговать?!

— Себа, ты не все знаешь.

— Ты не покинешь эту палату, пока не расскажешь мне все.

— Прости за мое поведение, я… когда Кет сказала, что вы с Камиллой вместе… я, я заревновал. Вспомнил вас тогда в отеле. Я чувствовал себя обманутым идиотом.

— Таааак?! Дальше? — я пытался сдерживать себя, но моя кровь кипела. Теперь ревновал я и хотел придушить его.

— Она попросила мне об одолжении…

— О кaком одолжении?

— Скорее это не была просьбой, а… Себа, она угрожает, что медсестра навредит папе.

— Том, ты знаешь, у меня есть и возможность и желание, помочь твоему отцу и я сделаю это. Один лишь звонок и его переведут в самый охраняемый, безопасный и лучший медицинский центр.

— Себа, Кетрин требовала, чтобы в день рождение Камиллы, на вечеринке, я подошел к ней, закатил скандал, мол она со мною тоже, и я зол на ее помолвку, что она беременна от меня и так далее, чтобы люди подумали, что она не достойна быть невестой Стакеров. Я должен был опозорить ее перед всеми, закатить скандал, чтобы прессе было что написать, а Чарльз чистым путем избавился бы от женитьбы. Она сказала, что и Камилла не будет против избавиться от Чарльза. Потом я должен был влить в ее бокал снотворного и…

— И что, ублюдок?! — я удивлялся собственному контролю.

— И переспать с ней. Насиловать…, — Том заплакал. Моя кровь застыла в венах. Я даже не смог представить эту картину, мой мозг отказался выдавать мне картинки. Я потерял рассудок.

— Себа, умоляю, прости меня, хотя я никогда бы этого не сделал, поэтому я сейчас рассказываю это все. Ты можешь быть уверен, умоляю…, — Том упал на колени у моих ног, стал плакать и умолять. Если бы он вел себя по мужски, я бы решил дела с ним по мужски. Но так, как он вел себя как девчонка, я лишь дал ему пощечину, и с презрением сказал:

— Вставай и проваливай. Жди моих инструкций. А на счет отца не беспокойся, я займусь этим сегодня же, но знай, я просто уважаю его, ради тебя я бы и пальцем не провернул.

Я вышел из палаты, оставив Тома на полу. Он был не плохим, но одна черта мешала ему быть настоящим мужчиной — он был тряпкой. У него не было не собственного стержня, ни ума, ни дастойнства. Только от одной мысли, что моей Миле могли навредить, я готов был сжигать города и убивать людей. Это не любовь, а безумство. Ради нее я готов был на все самое ужасное в этом мире, и даже не моргнул бы глазом. Я уже мысленно убивал Стакеров, и думал куда деть их туловища. В этих мыслях я зашел в кабинет моего доктора.

— Присаживайся, сынок.

— Доктор, я… у меня просьба. Вы можете прописать мне лечение, я выпью таблетки в домашних условиях и буду благодарен вам. У меня нет времени на лечение в клинике и на всякие анализы…

— Нет, Себастьян, ты не понимаешь, — перебил он, — ты не болен. Морфос не диагноз, это вид депрессии. Он наследственный из-за иных признаков. Тебе наследственно пришла дисфункция на алкоголь. Ты не пьянеешь и тоже любишь виски.

— Тоже? Доктор, что вы пытаетесь намекнуть все время?

— Терпения, Себастьян, когда Ричи привел тебя, я не догадался, кто ты.

— Что это значит? — я чувствовал легкий холодок. Все эти скрытности и нечаянные знакомые высмеивали меня с каждым днем все больше и больше.

— Себастьян, я не закончил, про твою болезнь. Ты никогда не опьянеешь, смирись с этим.

— Но так-то это удобно. Я много пью и не плохо, что он не действует…

— Да, но на твой организм так же не действуют лекарства, наркоз, и мозг твой никогда не отдохнет. Иными словами: ты перед опасностью. Если тебе понадобится операция, когда-нибудь, ты можешь ее не пережить, а твой мозг в любой момент может дать сбой. Люди пьют, чтобы развлечься, а твой мозг лишен этой возможности.

— То есть я свихнусь?

— Как вариант…, — хладнокровие доктора забавляло меня.

— Доктор, я понял, что у меня вид депрессии и генетическая индивидуальность. Как вы можете мне помочь? И что мне делать?

— Опять спешишь? Кстати, я заметил, что у тебя есть девушка. Это хорошо. Тебе нужны положительные эмоции.

Доктор просто не знал, что все отрицательное и негативное в моей жизни появилось именно из-за моих чувств, и отношения с Милой грызли меня изнутри. Но я лишь улыбнулся, как невинный влюбленный парнишка, ждущий благословления на романтическую свадьбу.

— Себастьян, я буду краток: лечения для тебя у меня нет. Морфос не болезнь. Многие вообще думали, что это моя выдумка, но со временем я смог доказать свою правоту. Как врач, я могу рекомендовать одно — постарайся поменять жизнь в лучшую для себя сторону. Но как человек и знакомый, я хочу отдать тебе одну вещь.

Доктор повернулся и стал рыться в своем ящике и достал оттуда маленькую серую визитку.

— Что это? — я был в недоумении. Визитка? Серьезно?!

— Это визитка моего первого пациента, на симптомах которого я и написал диссертацию. Он был первым носителем Морфоса.

— Нет, доктор, это излишнее, я вряд ли встречусь с ним, мне этого не надо, — сказал я и оттолкнул от себя визитку.

— Нет, сынок, как раз, ты единственный, кому это надо. — Он настоял, чтобы я взял кусок картонки. Я положил его в карман, попрощался с ним и вышел. “Чудик, со странными диалогами” подумал я.

"Все самое прекрасное в мире сделано нарциссами. Самое интересное — шизоидами. Самое доброе — депрессивными. Невозможное — психопатами. Здоровые почти не вносят вклад в историю."