Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Скажи громко: «Огонь!»

И Горбенко заорал в трубку «О-О-О-ГОНЬ!»

И в это время с бастионов Петропавловки, мимо которой мы проплывали, грянул салют! Я рассчитывал, что у Вовика на моих глазах случится рецидив приступа смеха, но я ошибся. Он обнял меня и со слезами на глазах прокричал, перекрывая грохот салюта:

— Старик, ты крут! Ты очень крут! Посмотри, как тебя любит страна! — и он показал рукой на разноцветные вспышки. — Я счастлив, что я работаю в «Городке»!

Он действительно почти 20 лет был композитором нашей программы. И если когда-то Горбенко лечили от Стоянова, то теперь Стоянов был неизлечимо «болен» любовью к удивительной музыке Горбенко!

А задолго до этого — на следующий день после памятного спектакля «Смерть Тарелкина» меня впервые вызвал к себе Георгий Александрович Товстоногов. В кабинете главного режиссера на столе лежала папка горбенковских нот, открытая на страничке с моими фотографиями. Товстоногов полистал партитуру с каменным выражением лица, захлопнул ее и сказал мне историческую фразу. Помню дословно:

— Юра! Если когда-нибудь вы научитесь высекать из зрительного зала то же количество смеха, что и из своих партнеров на сцене и за кулисами, тогда вы, может быть, станете артистом!

Над этим я и работаю последние 30 лет.

Ключев

Недавно набрал я в поисковике: «Города России с населением свыше 100 000 человек». Там около 170 городов. За исключением нескольких, мы побывали с концертами почти во всех! Во времена кризисов к ним добавлялись города с населением менее 100 000 человек. А когда бывало совсем плохо, приходилось навещать и города с населением менее 50 000. А иногда и ниже. А бывало, что ниже некуда.

Помню, стоим на сцене в поселке Барда в Пермском крае. Ужасное местечко. Народ (в основном) — выпимши.

Сцена — грязная. Звук — омерзительный. Хороший концерт смотрелся бы там очень неорганично, поэтому и наш прошел соответственно реалиям. В финале — поклон. Я кланяюсь, улыбаюсь и цежу сквозь зубы:

— Боже, как стыдно! Как же стыдно!

А Илюша тоже улыбается и, не меняя выражения лица, отвечает:

— Все нормально, Юрик! Ты здесь на один день, а они на всю жизнь!

Ближе к левой от зрителя кулисе неизменно стоял наш аккомпаниатор Саня Ключев. Он наяривал на своей старенькой «Ямахе» мелодии из «Городка» и был единственным человеком в нашей компании, который улыбался искренне. Он обожал гастроли. И чем хуже и тяжелей была поездка, тем лучше было его настроение. Он был рожден для эвакуаций.

Его легко было представить с вещмешком и котелком в руках на крыше вагона поезда, едущего в тыл.

Содержимое его карманов требует отдельного описания. У него всегда были при себе: спички, соль, бульонные кубики, моток проволоки, изолента, кусковой сахар, китайский нож, анальгин, сода, обрывки газет с кроссвордами, яйцо, сваренное вкрутую, кипятильник и маленькая бутылочка с соусом сацебели.

Все это в его карманах давилось, перемешивалось и образовывало некую смесь, которая какой-нибудь голоднойbночью заливалась кипятком и предлагалась всем окружающим. В этот бульон, который одновременно и создавал, и снимал изжогу и головную боль вследствие смешанных ингредиентов, он крошил отварное яйцо и произносил свое коронное:

— И — связать я-и-ч-ком!!!

Ключев — коренной ленинградец. Не помню, чтобы он матерился. Доброжелательный, солидный, внешне — похож на Чаплина без грима. Седые волосы аккуратно зачесаны, усики подстрижены, весь такой маленький, но солидный.

Чарльз Спенсер. Это когда трезвый. А как тяпнет — это уже Чаплин в гриме. Просто — Чарли. Но об этом позже.

Все свои знания Ключев черпал из справочников, газет, радио и из телика. Все они перемешивались в его голове, как содержимое его карманов, и превращали Сашку в носителя странных и бесполезных знаний, а нас — в заложников его бесконечного и бессмысленного монолога. Он был противоречивым, как Интернет, до которого, у него, слава богу, руки не дошли. Илюша любил вздремнуть под его трындеж.

Во время какого-нибудь долгого переезда Илья говорил:

— Ключев, давай начинай.

— Что начинать?

— П…ть.

— Про что?

— Про все.

И Ключев начинал:

— Значит так, Илья Львович. Из последнего: есть вероятность, что Ангела Меркель на самом деле — дочь Гитлера!

— Не п…ди!

— Я переадресую вашу просьбу, Илья Львович, немецким историкам и архивариусам.

— Меняй пластинку, Ключев. Только потише и помонотонней давай!

И Ключев почти шепотом продолжает:

— Тогда — КВН. Выпуск от двадцать девятого декабря. Высшая лига. Финал. Сборная Пятигорска, РУДН и «Парма».

Идут нога в ногу. Александр Васильевич объявляет конкурс капитанов. Звучит музыкальная заставка. — Дальше Ключев поет:

Не знали наши мамы,
Не знали наши папы.
Что дети не простые
У них в семье растут.
Что подойдут их детям
Не кепки и не шляпы,
Фуражки капитанов
Им очень подойдут…

Потом там идет припев:

Капитаны, капитаны…

И два часа Ключев без остановки, пошагово, покадрово и дословно продолжал под Илюхин храп «транслировать» нам КВН.

Как-то прилетели мы в Норильск. Едем из аэропорта в город. На улице минус 40. Местный администратор рассказывает:

— Эта дорога на костях построена. Буквально на костях зэков… У нас тут, если увидят, что машина на обочине стоит, сразу все останавливаются и спрашивают — не случилось ли чего? Потому что на таком морозе — пятнадцать минут и труп!

И тут Ключев говорит:

— Прошу прощения. Я как раз по поводу остановки. Нельзя ли притормозить на пару минут? Необходима физиологическая пауза, а то у меня сейчас днище прорвет. Sorry!

Я спрашиваю:

— А потерпеть никак?

— Юрий Николаевич, никак! Я уже пытался отвлечься — вспомнил Рахманинова, этюд-картину соль минор и две большие сцены из «Судьбы человека» с Бондарчуком… но все! Наступает дедлайн… Дверь откройте быстрее!

Водитель разблокировал двери и прокомментировал:

— При нашей погоде лучше бы в штаны, — но Ключев уже скрылся где-то в снегу.

Ждем его пять минут, ждем десять — нет человека. Судя по рассказу администратора, жить Ключеву оставалось недолго. Илюха говорит:

— Надо идти искать идиота!

Искали мы его минут десять, сменяя друг друга. Со времен сталинских лагерей местные окрестности не слыхали такого мата. Дальнобойщики бы покраснели. Наконец, за какой-то сопкой нашли Ключева. В смерзшемся снегу он вытоптал себе глубокую яму, и когда сидел, то была видна одна его голова. Как будто ее отрубили и бросили на заполярный снег. Ключев читал газету. Он увидел нас и сказал:

— Я прошу прощения. Очень сложный кроссворд попался.

Илюша часто заморгал и заорал:

— Ключев! Как это называется???!!!

А тот застегнул штаны, осмотрел свой окопчик и ответил:

— У индейцев Северной Америки «это» называется ИГЛУ!

Году в 2000-м был у нас тур по Казахстану. После сольника в Алматы нас пригласил на ужин к себе домой главный казахский гаишник. Я говорю нашему директору:

— Марик! Мы устали, как собаки. Что, нельзя приехать в гостиницу, съесть йогурт и лечь спать?! Обязательно переться домой к незнакомым людям и нажираться на ночь?

— Обязательно, ребятки, очень обязательно! Он нам обещал дать в сопровождение гаишную машину до самой Караганды! Пролетим — не заметите!

Аргумент сильный. Поехали ужинать. Гаишник — очаровательный дядька, жена-дети обожают «Городок», дом — красивый, уютный. Входим в гостиную — стол пустой. Красиво сервированный, но пустой. Гаишник говорит почти без акцента:

— Мы будем кушать бишбармак! А уже потом манты-шманты и все остальное. Бишбармак любит чистый стол!

27
{"b":"882441","o":1}