— А если серьезно, то пока окончательного решения я не принял.

— И правильно делаете. Такие дела надо хорошенько обдумать.

— Вы упомянули, что можете быть мне полезным. В чем конкретно?

— Я окончил коммерческое училище, работал в одной торговой фирме, потом снова учился на курсах менеджеров, владею маркетингом, сейчас работаю в банке «Ландманнсбанкен», но собираюсь уходить оттуда. Я знаю, какие действия надо предпринять иностранцу в Швеции для учреждения фирмы. Но хочу сразу предупредить, что без местного компаньона ничего не получится.

— Это мне известно. Какую область бизнеса вы порекомендовали бы на первых порах?

— Выгоднее всего учредить экспортно-импортную фирму. Правда, процент доходов, по сравнению с производством, будет не так уж высок, но зато можно обойтись без крупных инвестиций и многочисленного персонала.

— Мне кажется, что в этом есть какой-то смысл, и я бы с удовольствием обсудил эту идею более подробно. Знаете что, я сейчас тороплюсь, но готов встретиться с вами в другое время. Как с вами связаться?

— Вот моя визитка. Я напишу также и домашний адрес. Живу один в однокомнатной квартире. Я не стокгольмец, и вынужден снимать жилье. Пожалуйста.

— Благодарю. Я вам обязательно позвоню.

— Рад был познакомиться. Хей до.

— Хей.

По пустынной улице пронеслась бронированная машина пехоты, занимая почти всю уличную полосу и разгоняя по сторонам редкие попадающиеся навстречу автомобили гражданских. Уже неделю в городе было относительно тихо, потому что выплеснувшейся на поверхность средневековой религиозной распре, словно внезапно разбуженной внутри вулкана лаве, по счастливой случайности не хватило мощности, и она осталась бурлить и набухать в глубине кратера — за изрешеченными пулями стенами и разбитыми слепыми глазницами окон.

Люди здесь уже привыкли к прифронтовой обстановке, и как только наступало затишье, жизнь возобновлялась с прежней силой и темпераментом. Мусорщики легко и буднично выполняли свой сизифов труд, на отсутствие работы не жаловались и стекольщики, штукатуры и врачи. К патрулировавшим днем улицы города «томми» относились так же, как к фонарным столбам, но вечером они превращались в отличные мишени.

В отличие от представителей этих почтенных профессий, вице-консул Канады мистер Лукач с утра до вечера пытался придумать себе хоть какое-нибудь занятие, но лучшего, чем трик-трак или покер, придумать не мог. Для того чтобы скоротать время, он вызывал к себе привратника вице-консульства, местного католика Патрика О'Нила, и часами не отпускал его от себя, благо и этот служащий тоже не умирал от избытка обязанностей.

Белфаст был городом неутоленных страстей, вскипавших ежеминутно на каждом углу, но консульско-дипломатическая деятельность немногочисленных иностранных представительств была практически на «нуле». В городе остались — вероятно, из солидарности к своим старшим братьям — в основном лишь консульства стран Британского Сообщества и США. Другие страны не страдали проявлениями таких старомодных чувств и давно уже закрыли свои учреждения в Северной Ирландии, полагая, что жизнь дипломата все-таки дороже самых искренних эмоций. В штате и австралийского, и канадского, и новозеландского вице-консульств оставалось по одному оперативному сотруднику, потому что объем работы упал настолько, что и эти люди слонялись без работы. Местное население больше было озабочено тем, чтобы добыть автомат Калашникова или попытаться как-то уцелеть, и ни протестантов, ни католиков не волновали визовые и паспортные вопросы. Только консульство США было укомплектовано полностью, а его сотрудники проявляли завидную активность и в городе, и в рабочих кабинетах.

Мистер Питер Лукач, родители которого эмигрировали в Канаду в начале века из Львова и носили фамилию Лукашенко, считал себя истинным канадцем, потому что родился, вырос и получил образование в Монреале, и полагал, что заслуживает лучшей участи, чем должность вице-консула в этой проклятой дыре. Свою дипломатическую карьеру он начинал в должности курьера, и ему пришлось употребить много сил и старания на то, чтобы сдать необходимые экзамены и пройти многочисленные аттестационные комиссии на получение первого дипломатического ранга. Один знакомый кадровик в Оттаве намекнул ему однажды, что основным препятствием для его продвижения по службе было наличие родственников в Советском Союзе. Один только папаша Лукашенко, уезжая из царской России, оставил там двух братьев и трех сестер, а ведь мать тоже не была единственным ребенком у своих родителей.

Мистеру Лукачу стукнуло недавно пятьдесят, и никаких иллюзий относительно своего будущего он уже давно не испытывал. Раз он уж никогда не станет послом или на худой конец генеральным консулом, то нужно было самому позаботиться о своей старости. На одну только пенсию рассчитывать было трудновато. Поэтому он уже до назначения в Белфаст, пользуясь своим служебным положением, стал находить побочные приработки.

Он пять лет просидел в Западном Берлине в канадском представительстве Союзнической контрольной комиссии и сумел «провернуть» несколько небезопасных, но весьма прибыльных афер. Он действовал достаточно осторожно, вступив в сделки с местными дельцами-контрабандистами алкогольных напитков, но начальство, вероятно, что-то пронюхало о его неблаговидной деятельности, потому что в самый разгар одного начатого дельца он был внезапно отозван обратно в Оттаву. Понадобилось нажать на все свои связи в МИДе, чтобы добиться хоть какого-то назначения на загранработу. Вот уже три года он отсиживался в Белфасте, питая черную зависть к своим коллегам из лондонского посольства. Им там, поди, как неплохо, на Трафальгарской площади, а он тут ежечасно подвергается смертельной опасности!

Впрочем, совесть мистера Лукача была успокоена на этот счет актом достойной мести с его стороны. Мести за все унижения по службе, за украинское происхождение, за утраченные иллюзии, — за все несправедливое в жизни. Потому что в Белфасте он нашел такую золотую жилу, что узнав о ней, эти щелкоперы под тенью Нельсона[8] умерли бы от зависти! И все благодаря этому старому пропойцу Патрику О'Нилу. Вот никогда не знаешь, что потеряешь, а что найдешь. И кто бы мог подумать, что никчемный ирландец, у которого за душой ни гроша, может свести его с такими лихими ребятами!

В столице Северной Ирландии и международного терроризма в мистере Лукаче проснулась гордость за своих карпатских предков, и он даже стал вынашивать идею вернуться к фамилии Лукашенко.

— Чем Лукашенко хуже Лукача? — спрашивал он свою супругу, дочь фермера из Саскечевана, для которой Белфаст и стабильный европейский уклад жизни был пределом мечтаний.

— Что ты мелешь, старый болтун? Кому и что ты этим докажешь? Нашел чем трясти на старости лет — какими-то славянскими мощами! Попробуй только, я мигом приведу тебя в чувство.

Вице-консул знал, что Матильда слов на ветер не бросает, потому что в течение супружеской жизни мог неоднократно убедиться в силе ее костлявых кулачков. В семье Матильды кулачное право входило в одну из привилегий матери, и она не преминула воспользоваться им, став женой Питера Лукашенко.