Иногда он брал рукой храбрости тяжелую, под силу лишь Рустаму, палицу и учился ею рассыпать, как град на землю, мозги из вражеских голов.
Стихи:
Когда ты захватывал властной рукой палицу,*
То от этого приходила в содрогание гора Эльбурс
[328].
Иногда он извлекал рукой блестящий меч, из страха пред которым во время сбрасывания (вражеских) голов, закипает кровь в жилах свирепого льва и во время его сверкания (в бою) пред стремительностью его чоугана[329] головы врагов, как шар, катятся по полю (битвы). Он (меч) — яркий и пламеневидный на небесном теле своего блеска (имел) звезды Дамаска, которые казались пузырями на поверхности воды (или) уподоблялись каплям ночной росы на изумрудном листе лилии (или) рассыпавшемуся на земле жемчужному ожерелью[330].
Стихи:
Временами он (меч) бывает, как вода в реке, временами, как лист ивы*.
Иногда он становится (цветом), как изумруд, иногда, как язык змеи.
По своему красивому виду он подобен зелени на своем (естественном) месте.
Киноваревидным, подобным (по цвету) тюльпану, он бывает во время боя.
Он жестокий, когда, подобно кокетливому подмигиванию бровей красавиц, в одно мгновение проливает на землю кровь многих людей*
Он нежный по природе, когда, как прекрасный Иосиф, выходит из колодца ножен, — он берет с собой человеческую жизнь за одну жемчужину
[331].
Стихи:
Если кто посмотрит на него очень быстро,*
То его (орган) зрения упадет к ногам искрошенным в куски.
Когда (Мухаммед-Муким-султан) освобождался от этих упражнений, его светозарное внимание обращалось к занятиям верховой ездой, охотой и ловлей зверей. (Тогда) он садился на (красивого), как луна, коня, быстрого, как молодой месяц, с подковами, (ступающими, как) солнце по свежей зелени небес, и слушал ухом величия следующее двустишие:
Пройди через двери ста тысяч веков вселенной
И не отыщешь подобного тебе всадника на арене времен!
Его гнедой скакун сильным ветром галопа учил прошедшее время, а по возвращении постигал будущее.
Стихи:
По красоте (конь), как фазан,*
По благоденствию, как царственная птица Хумай,
По руководительству подобный журавлю (летящему впереди стаи) *
По горделивой осанке подобный орлу,
Он больший ходок, чем месяц, идущий по небу,*
Он скорее легит, чем стрела, при полете.
Его два глаза подобны двум жемчужинам, обнаружившимся в одной раковине*.
Его два уха, как два кинжала, выходящих из одних ножен. —
Рукой счастья и удачи он (Муким-султан) брал быстролетного сокола с стальными когтями, (приготовлялся к охоте) подобно мужам войны, надевавшим бранные доспехи вражды, и отовсюду слышал голос, говоривший:
Двустишие:
Он — сокол твоего государства, который (высоко) летает,*
И под его крыльями государь, как журавль под небесами.
Быстрокрылой птицей он, как пламя, взвивался снизу ввысь и в полете становился товарищем ястребу.
Стихи:
Когда твой сокол расправляет (для полета) свои перья и крылья,*
То в страх повергается солнце и настораживается месяц.
Завтра же гуляет под тенью райского древа*
Всякая дичь, которую твой сокол берет под свои крылья
[332]. —
Во время охоты он (сокол) пачкал кровью куропаток и фазана (свои) когти и клюв и с апогея атмосферы ниспровергал на эту дольнюю волю быстролетных птиц.
Стихи:
Фазаны, (терзаемые) когтями сокола,*
Источали с высоты на землю кровь.
Словом, царевич мира (Мухаммед-Муким-хан) достиг полного совершенства в науках (практического значения) и таким образом он пребывал на месте (своего) высокого положения и славы (с устремлением) к развитию (своих) талантов.
О ВОЙНЕ УБЕЖИЩА НАЧАЛЬСТВОВАНИЯ И ОПОРЫ ЭМИИРОВ, МАХМУД-БИЙ АТАЛЫКА, С БАЯТ-КАРА ТУКСАБА И УБИЕНИИ ПОСЛЕДНЕГО РУКОЙ УПОМЯНУТОГО (МАХМУД-БИЙ АТАЛЫКА).
Когда отважный эмир (Махмуд-бий аталык), собрав свои войска, двинулся против Баят-кара.
Стихи:
От множества движений несметного войска*
Земля пришла в большее движение, чем небо.
От многочисленности войск на правом и левом фланге.*
С гор и склонов поднялись крики и вопли.
Войско, в котором образовался (столь) превосходный центр;*
Кто узнает его самого, каково (оно) и сколько (его)?
Можно счесть пески пустыни, *
Но полков Махмуда невозможно исчислить.
Все (воины) единодушны, дух (каждого) полон мщения*
И над бровями лежит складка беспощадности.
Когда тот злополучный (Баят-кара туксаба) услышал эту весть (о выступлении против него Махмуд-бия), он вошел в крепость, которую называют Лагман[333], и засел в ней. Суровые храбрецы и ищущие войны витязи (Махмуд-бия) обложили эту крепость и отрезали все ходы и выходы для тех злонамеренных людей. В первый день (осады Баят-кара), выйдя из крепости с бандой мятежников, затеял сражение. С обеих сторон от пламени огнепышущих шашек стало гореть гумно жизни героев. В тот день войска опоры эмиров одержали победу и множество (неприятеля) низвергли с седел на землю. Потерпев поражение, мятежники с тысячью хитростей убрались в крепость. (Наконец), заключив (с Махмуд-бием) договор, Баят-кара дал такого рода обещание: “Через месяц я сам, повесив себе на шею шашку и саван[334], отправлюсь для целования порога его величества, местопребывания халифского достоинства”. Когда это обещание стало известно, тот храбрый в боях воин (Махмуд-бий аталык) прекратил военные действия и вернулся обратно.
Когда истек обещанный (Баят-кара туксаба) срок, опора эмиров послал к нему письмо, заключающее (такую милость): пусть он будет во всех отношениях спокоен, ибо его прошлые, поступки я прошу его величество, божественную тень, простить. А тот чернонутренний (человек), рассчитывая на твердость своей крепости, не исполнил своего обещания. Он разрушил сообщение с крепостью, осуществлявшееся деревянным мостом через крепостной ров, полный воды, и опять начал сопротивление[335]. Опора эмиров поручил героям овладеть крепостью[336]. Последняя же высилась подобно небесам, так что если бы согбенный старец, небо выпрямил свой стан и посмотрел бы на высоту зубцов и стен, то покрышка с золотой подушки солнца упала бы на землю. В тот день, (когда качались против этой крепости военные действия), много молодых людей достигло степени мученичества. Баят-кара, два раза поклявшись, прислал сказать следующее: “Теперь мне в сердце вместо лютой, Марсу подобной, вражды положили путь страх и ужас. Когда вы, отступив, уйдете в свою уважаемую резиденцию, то я прекращу неповиновение и буду (вам) служить”. Аталык сказал: “Это уже (имело место) в силу прежнего договора. Если он не соблюдет (и на этот раз) своего обещания и условия, то дело опять примет тот же самый оборот”. И, сказав это, (Махмуд-бий аталык) возвратился (в Балх). А тот злополучный Баят-кара туксаба) свел дружбу с Мир-Яр-беком, правителем Джузгуна[337], что был самой сильной крепостью Бадахшана, и захотел причинить вред районам убежища начальствования (Махмуд-бий аталыка).
