Вы глубоко заблуждаетесь, если считаете, будто я еду мстить и сеять справедливость. О, нет. Моя задача — диктовать условия с позиции силы. А ведь именно Фурсовы — ключ к мутным отцовским схемам. Кратчайший путь.

Взбодрившись медитацией, я пошёл заводить машину.

Имение Фурсовых

восточный пригород Турова

— Что? Кто?

Андрей Поликарпович ещё толком не успел сообразить, как ему реагировать на происходящее. Только что он пребывал в роскошном сне, взятом по абонементу на ФМС, купался в закатных лучах на Мальдивах, развлекался с девочками-азиатками, выполняющими любые прихоти белого господина, а потом…

Его разбудили.

И ведь все слуги в курсе, что нельзя будить Его Сиятельство посреди заказанного сна. Подписку на конструкты ФМС, Фабрики Морфистов-Снотворцев, могли себе позволить лишь самые обеспеченные слои населения. Сливки общества. Абонемент стоил не просто бешеных денег — его надо было ухитриться получить. Аристократы, банкиры, финансисты, промышленники — все стояли в очереди за заветной «голубой картой». И очередь эта растянулась на год.

Фабрика конструировала сны под заказ или предоставляла готовые решения — яркие, насыщенные, запоминающиеся. Кошмары блокировались, унылая муть отсеивалась. Человек просыпался бодрым, отдохнувшим, с хорошим настроением и мотивацией. Вот она, животворящая сила абонемента.

Должно было произойти нечто из ряда вон выходящее, чтобы графа оторвали от платного сна.

— Ваше Сиятельство!

Андрей Поликарпович уснул не в семейной опочивальне, где его дожидалась молодая графиня, Елизавета Сергеевна, а в своём кабинете, оборудованном мягким раскладным диваном для подобных случаев. Вечер выдался беспокойным — граф обзванивал важных людей, предупреждал о возможных сдвигах поставок, заверял в своей надёжности и в том, что проблемы Володкевичей на него не распространяются. Старшие жёны забрали детей, сели на самолёт и покинули империю ещё утром. Кроме Лизоньки, СБ и гвардейцев почти никого не осталось. Повар и несколько лакеев не в счёт.

Глава Рода намеревался захватить усадьбу Володкевичей и сразиться с теми, кто будет на неё претендовать. Осталось дождаться Мин Джон, которая вот-вот вернётся с задания.

— Что случилось? Заходи, Богдан.

На пороге возник силуэт старого дворецкого, подсвеченный лампами из коридора.

Андрей Поликарпович хлопнул в ладони, включая потолочную панель. Свет резанул по глазам, показавшись нестерпимо ярким.

Дворецкий выглядел молодо для своих лет — максимум на сорок. Солидные бакенбарды, окладистая борода. Одет всегда с иголочки, знает обо всём, что творится в доме.

— В усадьбу вломился молодой Володкевич, Ваше Сиятельство.

Граф спустил ноги на ворсистый ковёр, нащупал тапочки.

— Что значит — вломился?

Богдан замялся.

— Говори, как есть! — рявкнул глава Рода.

— Объявился у ворот, вызвал охрану, потребовал аудиенцию.

До Фурсова не сразу, но дошёл смысл происходящего. Мин Джон должна была принести голову юного Володкевича, а вместо этого изгнанный юнец объявился здесь с какими-то абсурдными требованиями? Как он вообще смог выжить?

— И вы его послали, — догадался граф.

— Само собой, господин. Никто не смеет вас тревожить в столь неурочный час.

— Правильно. И?

— Он заморозил ворота, потом выбил их и оказался у нас во дворе.

Слух неприятно резануло слово «заморозил». Володкевичи — потомственные пирокинетики. Криомантов у них в семье отродясь не было.

— Охрана его убила?

Дворецкий покачал головой.

— Взяли в плен?

Ответом графу послужил звон клинков на первом этаже усадьбы. Звон, грохот, истошный крик. Треск, напоминающий разряд электричества.

— Что за хрень творится в моём доме? — глава Рода вскочил на ноги и за секунду покрыл расстояние, отделяющее его от дворецкого. — Отвечай!

— Не велите казнить… — залепетал Богдан. — Ли пытается отбить атаку… Не думаю, что они… он… пройдёт дальше второго этажа…

— Что⁈ — взревел Фурсов. — Да этот юнец и во двор не должен был зайти! Выведи мне записи с камер. Заблокируй дверь. Ли на селектор.

Дворецкий кинулся выполнять распоряжения.

За считанные секунды кабинет главы Рода превратился в неприступную крепость. Активировались защитные артефакты, укрепились стены. С тяжёлым металлическим гулом сдвинулись бронированные створки, изолирующие дверь. Окно, подчиняясь силе Знаков, стало непробиваемым.

— Ли на связи, — раздался напряжённый голос корейца.

— Что происходит, друг мой? — вкрадчиво поинтересовался Фурсов.

— Вторжение, Ваше Сиятельство. Прошу меня извинить.

Щелчок отбоя.

Ли прервал связь.

Ни разу за всё время службы у Фурсовых кореец не позволял себе столь бесцеремонного обращения с нанимателем. Да что за день сегодня такой?

— Показывай, — процедил граф.

— Сейчас-сейчас, — в руке у дворецкого возник пульт.

Глава Рода только сейчас понял, что Лизонька, его младшая жена, находится в супружеской спальне. Совершенно одна и без защиты.

Деревянная панель отъехала в сторону.

Показался матовый экран телевизора.

— Камера у ворот, — дворецкий выбрал один из пунктов в высветившемся меню.

Андрей Поликарпович, усевшись в кресло, стал наблюдать за тем, как мальчишка лет девятнадцати пускает под откос всю его отлаженную систему безопасности. Ворота покрываются ледяной коркой… Взрыв! Бронированные пластины разлетаются на тысячу осколков, впуская хрупкого на вид юнца… с родовым мечом Володкевичей в правой руке. Вслед за юнцом влетает юркая тень — граф так и не понял, что это. А спустя мгновение к непрошеному визитёру присоединяется боевой голем, которого однажды Фурсов видел в усадьбе своего друга, Григория Володкевича.

Смена ракурса.

Во двор выбегают гвардейцы с оружием в руках. Молокосос ускоряется, превращаясь в неудержимый вихрь. Камера больше не фиксирует отдельных движений. В воздухе мелькает размытое чёрное пятно, юный Ростислав танцует среди опытных воинов, сея смерть и разрушение. Дважды Фурсову почудилось, что мальчишку зацепили остриём, но тот даже не поморщился. Считанные секунды ушли на то, чтобы уложить на тротуарную плитку десяток отборных бойцов с КПП.

— Вы издеваетесь? — воскликнул Андрей Поликарпович.

— Это не всё, — угрюмо произнёс дворецкий.

И переключился на третью камеру.

Голем методично и неумолимо истреблял бойцов гвардии Фурсовых. Вырывал из рук копья и алебарды, ломал конечности, крушил черепа. Случайные уколы и рубящие удары не причиняли монстру вреда. Лезвия клинков высекали из тела создания искры, но этим всё и ограничивалось. Эх, Гриша, подумал Андрей Поликарпович, кто собрал для тебя эту жуткую машину смерти?

— Мехи, — вспомнил граф. — Где наши мехи?

Дворецкий переключился на четвёртую камеру.

Андрей Поликарпович подался вперёд, его побелевшие пальцы впились в подлокотники кресла.

На экране творилось нечто невероятное. Дорогу мальчишке перегородили два «тайфуна», оснащённых дисковыми пилами на выдвижных телескопических кронштейнах. Смертоносные игрушки, позволяющие пилотам атаковать врага на разных дистанциях. Ростислав выставил перед собой левую руку, и боевые машины замерли на полушаге. Граф с ужасом наблюдал, как по массивным корпусам расползается ледяная корка.

Ростислав не тратил время на добивание.

Заморозив машины с пилотами внутри, двинулся дальше.

Следующие кадры: нечто юркое, летающее, пробивает людей насквозь. Машет лапами, полосует когтями. Понять, что это, граф не смог.

Звуки битвы не проникали в кабинет. Но это ничего не значило — у Андрея Поликарповича включилась защита экстра-класса. Ли очень хорош, он остановит наглеца…

Ожил селектор.

Совершенно незнакомый юношеский голос заявил:

— Андрей Поликарпович, включите камеру у своего кабинета.

Фурсов вздрогнул.

Ему не было так страшно даже в ту ночь, когда перебили всех Володкевичей.