Из-за жестких тюремных нормативов в камерах было настолько тесно, что там не то что сидеть, даже стоять было трудно. В такие времена заключенные часто погибали: их убивали сокамерники для получения лишней площади и глотка воздуха. Бедолаг обычно душили. Тюремщики об этом знали и причинами внезапной смерти арестантов особенно не интересовались. Когда тюрьма оказывалась чересчур переполненной, умирало за ночь три-четыре человека, обычно из самых низов. Так же сидельцы расправлялись с личными врагами, например, с попавшими под следствие помощниками полицейских, насолившими арестантам на воле.

И вот в такой вот ситуации оказался наш молодой друг…

Хотя, Гоэмон сказал, что он знает Киоси, не как мальчишку-тануки, а как сурового и взрослого мужчину.

Впрочем, мы уже успели с Норобу это дело обкашлять и даже выстроили вполне логичную догадку относительно того, почему Аки Тиба и Киоси оказались тут задолго до нас. Нам казалось, что Аки Тиба хотела с помощью Свитка Тигра отправить нас в прошлое, но Киоси смешал её планы. Да так хорошо смешал, что отправил тетку вместе с нами в прошлое, только на пару десятилетий раньше. Ну и сам отправился с ней…

Это было самым логичным объяснением изо всех, которые пришли нам на ум. Иначе чем объяснить старение молодой женщины и столь долгий срок пребывания, который позволил стать помощником главного сёгуна страны?

Чтобы освежиться и на чистую голову придумать план освобождения Киоси из темницы, мы отправились в местный онсэн. Пока купались, нам принесли новую одежду — постаралась одна из служанок идзакая, с которой Гоэмон быстро нашел общий язык. Всё-таки приятно было одеться в чистое. Конечно, местные одежды были не такими удобными, как спортивные костюмы нашего времени, но выглядели стильно.

Гоэмон рассказал про то место, где держали Киоси. Мы с Норобу захотели увидеть эту темницу воочию, чтобы примериться и составить план действий наверняка. Такаюки наотрез отказался участвовать в этом мероприятии. Он почти дословно произнес фразу Жеглова из фильма моего мира: "Вор должен сидеть в темнице!"

На все возражения, что в тюрьме могут быть не только воры и убийцы, наталкивались на железобетонное: "Власть не может ошибаться!"

Норобу только развел руками, как бы признавая поражение в этой очередной битве. Я подмигнул ему в ответ, мол, не отчаивайся. У меня уже был план, как более действенно, чем словесное внушение, открыть глаза самураю на происходящее.

Норобу дернул бровями, на что я только покачал головой. Сэнсэй подумал, поджал губы и чуть склонил голову.

Так мы жестами пообщались. Со стороны вроде бы не очень заметно, да и если будет заметно, то непосвященному непонятно. Я сообщил сэнсэю, что придумал одну штуку, и что его вмешательство не нужно. Он же мне в ответ показал, что принимает мою штуку, какой бы страшной и коварной она не была.

А вы что думали? Если двое мужчин долгое время плечом к плечу гуляют по лезвию ножа, то они просто обязаны начать понимать друг друга без слов.

Моя же задумка касалась женского пола. Да, много достойных мужей погорели из-за баб, так почему бы не взять испытанный способ и не показать самураю всю его настоящую суть?

После горячих источников онсэна мы отправились обратно в таверну-идзакай. После горячей воды тело становится расслабленным, податливым. Таким же становится и характер — самурай перестает следить за собой и держать себя в руках. А если к этому добавить ещё чуточку сакэ…

Гоэмон пригласил к нашему столику парочку гейш легкого поведения. Две относительно молодые красотки закрывали зубы ладошками, смеясь над нашими шутками, а мы старались вовсю. Даже Норобу по-орлиному выпятил цыплячью грудь, что было говорить о Такаюки. Он с каждым выпитым отеко всё больше и больше раздевал глазами сидящих с нами красоток.

Минами и Каори с улыбками принимали ухаживания статного самурая. Гоэмон же явно понял, что я неспроста подливал сакэ лишний раз в отеко самурая. Этот пройдоха и сам шутками-прибаутками отвлекал самурая от наливания, зато одним из первых кричал: "Кампай!" когда емкости были наполнены.

В общем, в скором времени "клиент дошел до кондиции". Тут и вступал мой план в следующую фазу. Девчонки отправились попудрить носики, и взгляд Такаюки, брошенный им вслед, был настолько маслянист, что им можно было обмазывать хлебцы.

Что же, пришла пора самураю показать свою доблесть не только за столом, но и в бою.

Мы общались ровно до тех пор, пока наши спутницы не показались из дверей уборной.

Я отвечал на вопрос Гамаюна о тонкостях боя:

— Всё дело в том, что многие воины, прежде чем напасть, орут название удара. Ну не дураки ли? Пока они проорутся, я уже подготовлю защиту и контратаку. А иногда даже успеваю атаковать прежде, чем они нападут. Орать названия приемов — это дурь и глупость!

— Эх, мне бы так научиться… Вот тогда бы я… ик… никогда бы не проиграл, — проговорил Такаюки. — И не боялся бы потерять честь и достоинство.

Мутные глаза были правдивы. Я уже научился различать ложь. Как раз в это время по идзакаю прошлись девушки. Находящиеся внутри мужчины проводили их взглядами. Похоже, что не только самураю приглянулись наши новые знакомые.

— Значит, боишься потери чести? Тогда давай выпьем за наших дам, которые возвращаются дарить нам радость?

Такаюки оглянулся, увидел Минами и Каори. Улыбка сама собой вынырнула на поверхность. Он вскочил и провозгласил:

— За женщин настоящие самураи всегда пьют стоя!

— Настоящие самураи никогда не пьют, — подмигнул я ему.

— Никогда, но за женщин только стоя, — сказал он и выплеснул содержимое отеко себе в глотку.

— Господа, вы очень сильно без нас скучали? — прощебетала Каори.

— Было немного скучно. Девчонки, а не хотите потанцевать? — спросил я.

— Не откажемся, — кивнули они разом.

— Господин Ногути, потанцуй с нашими красотками, — предложил я.

— А ты? Ты не пойдешь с нами? — спросил Такаюки.

— А я пойду тоже… попудрю носик, — ухмыльнулся я в ответ и подмигнул красоткам. — Девчонки, не принимайте излишне активное участие в танце, дайте господину Ногути показать себя во всей красе.

Такаюки отправился на небольшой танцпол, а я же пошел претворять свою идею в жизнь. Как говорил кто-то известный: «Страх лечится только страхом». Вот мне сейчас и надо было напугать Такаюки так, чтобы он поборол боязнь того, что о нем скажут посторонние. Смерти он не боялся, а вот принципами чести его можно было так скрутить, что ни вздохнуть, ни пернуть.

Сначала я подошел к трем мужчинам возле выхода и заявил, показывая на Такаюки:

— Господа, вон тот придурок сказал, что сможет победить вас одной левой. Он сказал, что его боевое искусство сильнее, а вы будете обоссаны и выброшены из ресторана. Девушки тоже подтвердили его слова.

— Что? — вскочили сразу трое. — Да мы сейчас порвем его на куски!

— Не сейчас, а в конце танца, пусть он не знает, что его ожидает. И это… ребята, выпивка за мой счет, если победите! — подмигнул я и отошел.

С такой речью я подошел ещё к трем столикам. Все мужчины стали недовольны отплясывающим Такаюки. Норобу и Гоэмон с интересом следили за моими перемещениями.

Я же остановился у барной стойки и заказал ещё три бутылочки сакэ — вечер переставал быть томным.

Как только начали стихать нотки музыки, сразу же десять человек отправились добывать себе выпивку. Сначала Такаюки толкнули, потом ударили:

— А ну прочь, грязный ронин! Уступи дорогу самураям!

Минами и Каори поискали глазами нас, но я только покачал головой. Они поняли, что я имел в виду, когда глазами попросил принимать не очень активное участие в драке. Тут же отошли в сторону и двинулись было за наш столик.

Всё-таки сообразительные попались девчонки! Молодцы!

Чтобы не пугать лишний раз визгом, они отскочили в сторону.

Такаюки сначала отошел, опустив глаза. Он выглядел растерянным и подавленным. Только что он танцевал с двумя красивыми девушками, упивался восторгом и радовался жизни, а теперь он был самым несчастным человеком на свете. Ему отвесили оплеуху, и новоиспеченный ронин закрылся, ушел в глухую блокировку.