— Не знаю, — пожал плечами Норобу. — Похоже, что переход на неё плохо повлиял. Или она напала на нас под тоннами косметики, а сейчас припудриться негде… Да и вообще, судя по всему, Аки Тиба каким-то образом оказалась тут гораздо раньше нас, если сумела втереться в доверие к Токугаве и даже собрала под своё крыло пятерку маньяков с катанами.

— Получается, что и Киоси… Он тоже сейчас будет выглядеть старше? А мы вообще узнаем его?

— Узнаем, — кивнул Норобу. — Этого мелкого звездюка мы завсегда узнаем. Немало он выпил у нас крови, чтобы просто так пройти мимо него.

Мы пришли в назначенное место. Этим местом был дом неподалеку от ворот самурая Никко. Стоило нам ступить под тень развесистого дерева гинкго, как тут же рядом материализовался Гоэмон. Он как будто собрался воедино из мельчайших частиц, витающих в воздухе.

— Что-то вы долго возились, — заметил он.

— Это мы ещё побриться успели и навернуть пару чашек удона, — хмыкнул я в ответ. — Как у тебя? Всё готово?

— У меня да, а у вас?

— Вода кипит, только тебя одного и ждет, — ответил Норобу.

— Тогда прекрасно. Сейчас моя знакомая выведет Никко наружу, — кивнул Гоэмон в сторону ворот.

— Что же, а мешок ты приготовил? — спросил я негромко, глядя на десять лежащих тел у ворот самурая Никко.

— Приготовил, — кивнул Гоэмон, доставая из-за спины темный сверток. — Сюда лошадь можно запихать, не только человека.

— Хорошо, тогда лезь в него, — сказал Норобу.

— А вы точно меня не уроните? — спросил Гоэмон.

— Специально не уроним, но если будешь доставать глупыми вопросами, то нечаянно можешь упасть пару раз.

Гоэмон посмотрел на совершенно серьезные глаза Норобу и вздохнул:

— Не знаю почему, но я вам верю. Вопросов больше не задаю, думаю, что вы и сами со всем справитесь. Я же со своей стороны…

— Где этот человек? Почему мы вообще покинули спальню? Ик… Моя кареглазая фея, я такое тебе собирался показать, а ты мне… — раздалось со стороны ворот.

Гоэмон взмахнул мешком, а в следующий миг оказался внутри плена из ткани. Даже услужливо помог его завязать — придержал пальчиком бантик. Потом пальчик исчез в темноте мешковины.

Норобу одним махом продел в отверстие в мешке приготовленный шест, а после этого мы подняли шест на плечи. Мешок начал раскачиваться на шесте, как спелая груша под сильным ветром.

— А я иду, шагаю по Эдо! — заголосил я голосом Аки Тиба. — И я пройти ещё смогу, соленый шумный океан, и горы, и тайгу!

— Веселый ветер стукнет нам в стекло! — подхватил импровизацию Норобу. — И нового дайме принесёт! И будет всё по Эдо хорошо — ведь новый дайме всё сбережёт!

Так мы двигались по направлению к десяти лежащим телам. С песнями, с плясками, с болтающимся мешком за плечами.

На улицу вышел, покачиваясь, последний самурай из «Пяти Карающих Мечей». Его под руку вела какая-то размалеванная девица, явно не из скромниц, блистающих невинностью. И вот эта парочка остановилась, вперив в нас хмельные взоры.

А мы давай выплясывать дальше. Выплясывали до тех пор, пока до разума Никко не дошло — кто именно перед ним танцует и поет. После секундной вспышки просветления он бухнулся на колени и начал усиленно бить поклоны:

— Госпожа Аки Тиба! Госпожа Аки Тиба! Как же я рад, что вы вернулись! Как же я… Но… ик… Позволено ли будет мне спросить? Ик… Кто у вас в мешке?

— Это будущий дайме. Я весьма недовольна господином Оно и хочу убрать его. К тому же его сын связан с этими призраками, а это бросает тень на самурайскую верность и доблесть. Вот сейчас мы закончим с последним испытанием господина

— Я будущий дайме! — крикнул из мешка Гоэмон. — Я прохожу испытание воздухом! Ох, как же я рад, что мне осталось всего одно испытание! Как же я рад, что скоро буду править Эдо под началом нашего великого сёгуна Токугавы! Да, меня укачивает, но я вытерплю сколько будет нужно!

Прямо как по писаному чешет. Мне оставалось только важно кивать в такт его словам.

Глаза Никко из восточных превратились в европейские. Он непонимающе заморгал:

— Но как же так? Как же так? Почему он? Почему этот незнакомец, а не ваш верный слуга? Госпожа Тиба, я же все эти годы служил вам верой и правдой! Да мы же вчера плечом к плечу рубились с этими призраками, а теперь…

— А что теперь? Господин Никко, ты изволишь сомневаться в моих намерениях? — я даже свел брови к переносице.

Последний из пятерки тут же бухнулся обратно кланяться. Прямо как заведенный… Его спина распрямлялась и тут же сгибалась с такой скоростью, что привяжи ко лбу топор — на месяц можно было бы дров нарубить.

— Госпожа, но если этот ваш слуга очень верный и благородный муж, то может быть мы его попробуем на роль даймё? — спросил негромко Норобу.

— Да! Да, добрый монах! Я самый верный и благородный слуга госпожи Тибы. И я с радостью… ик! С радостью приму этот пост! Я буду очень строгим и невероятно справедливым! Под моей рукой Эдо расцветет!

Никко валялся в наших ногах, а меня так и подмывало дать ему короткого пинка, чтобы он лег рядом с десятью простынками…

— Но господин Мицухидэ уже выдержал испытание землей и молнией, теперь подходит к концу испытание воздухом и останется только испытание водой и огнем… — как бы задумчиво произнес я.

— Госпожа! Я могу выкупить у господина Мицухидэ его испытания и… Я с радостью пройду всё остальное! — снова начал кланяться Никко.

— Да я ни за что не продам свои испытания. Ни за что на свете… Даже за девятьсот золотых! — выкрикнул догадливый Гоэмон из мешка.

— А за тысячу? За тысячу полновесных золотых кобанов? — тут же ухватился за поданную мысль Никко.

Конечно, даже в пьяном угаре ему хватило ума быстро подсчитать, что дайме может отбить вложенные деньги за полгода. А потом… Потом власть и богатство, золото и женщины…

— Это же целое состояние! — подал голос Норобу. — Я бы согласился. Всё-таки дайме это такая должность, когда нужен твердый характер и умение брать на себя ответственность. Это не просто так, это серьезный выбор!

— Да! — воскликнул Никко. — И я могу! Эти монашеские речи обо мне! Я справлюсь! Я всегда только за ответственность!

Я остановил свой пляс и потер подбородок, как будто в задумчивости. Потом поднял голову вверх, словно спрашивая совета у луны. Луна как обычно пофигистически отнеслась к просьбам копошащихся внизу людей. Ведь наша жизнь для неё не длиннее моргания глаз…

— Что же, если господин Мицухидэ согласен уступить свои испытания и свой будущий пост в обмен на жалкие полторы тысячи золотых кобанов, то я не буду этому препятствовать! — наконец вынес я свой вердикт.

— Конечно-конечно, только я говорил о тысяче… — жалобно пролепетал Никко.

— А я иду, шагаю по Эдо! — снова затянула Аки Тиба и начала приплясывать.

Это внушение сработало как по волшебству — Никко тут же бухнулся в ноги:

— Госпожа Тиба! Я согласен! Согласен! Я сейчас! Сейчас…

Он задом попятился в свои ворота, беспрестанно кланяясь. Мы же с Норобу освободили Гоэмона из плена мешковины.

— Давай, дуй до дома господина Оно и проверяй, чтобы всё было готово. Мы скоро подойдем. И найди ещё один мешок… — проговорил я.

— За этим дело не станет, — тихо проговорил Гоэмон, а после растворился в тени деревьев гинкго.

Дальше за ворота выскочил Никко с четырьмя связками золотых монет. Они даже ночью сверкали так, что невольно притягивали взгляд. Норобу тут же нацепил эти связки на себя и прикрыл полами одежды, чтобы не светить лишний раз.

После этого он кивнул пятому самураю:

— Я передам куда нужно. И прослежу, чтобы ни одна монета не миновала своего владельца.

Никко же встал на дно мешка и с надеждой взглянул на меня:

— Госпожа Тиба, а меня точно посвятят в дайме? Неужели за все года моей верной службы я получу достойную награду?

— Получишь, — с улыбкой произнес я. — Сколько заработал, столько и получишь. Осталось пройти испытание огнем и водой, но они будут легкими и приятными, словно в онсене побываешь. Единственное условие — нельзя кричать или вопить. Если хотя бы пикнешь, то всё отменится и пропали напрасно твои полторы тысячи золотых…