Мне не хотелось уходить из сытного места, где есть крыша над головой и ветер не пересчитывает ребра. Норобу тоже не хотелось, но поиски Киоси не могут вечно отдаляться.

Да, наше путешествие здорово будоражило кровь. Всё-таки в этом времени огнестрельное оружие не было так сильно распространено, как в нашем. Да и оммёдо проявлялось с трудом. Тут правило время катаны и танто, лука и стрел, то есть относительно честного сравнивания счет с жизнью.

И не могу сказать, что мне в этом времени не нравилось. Тут не было машин, не было телефонов и интернета, но… Тут были демоны, которые тоже не давали скучать.

Эх, а ведь когда-нибудь я остепенюсь, осяду в небольшой деревушке на краю берега, буду выращивать рис и ловить рыбу… Обзаведусь детьми и внуками. Возьму к себе Норобу, чтобы он помогал нянчиться с мелочью…

Когда-нибудь… Если доживу до этого момента!

Я кивнул на прощание служанке и вышел из чайной вслед за ушедшими Норобу и Такаюки. На столе оставил золотую монету. Пусть это будет небольшим утешением за взбудораженные воспоминания, которые я привнес своим видом.

Тапочки весело вынесли нас через северные ворота, и мы потопали к лесу Миллиона Лезвий. Я пока не знал о наших последующих действиях, хотел просто осмотреться, чтобы потом придумать план. Поэтому шел расслабленно, наслаждался пением соловьев и ароматами полевых цветов.

Норобу же шел и неторопливо беседовал с Такаюки о сущности ронина. О том, что бывший самурай едва не совершил самую большую ошибку в своей жизни. Такаюки возражал и говорил, что бусидо учит вовсе не тому, о чем говорит сэнсэй. А уж бусидо составляли умные люди, полные чести и достоинства.

На это сэнсэй возражал, что полные чести и достоинства люди на самом деле составляли этот кодекс вовсе не для того, чтобы сделать самураев доблестными воинами, лишенными страха и упрека, а для того, чтобы иметь в слугах машины для убийства, покорные и беспрекословные. Ведь то, что сказано в бусидо о самураях, считается истиной только до той поры, пока не станешь сёгуном. А став сёгуном можно самому вносить правки в этот свод самурайских правил.

В общем, Норобу развращал ум молодого самурая, показывая антигосударственный устрой во всей его красе. Рассказывал о свободе самого человека и чести по отношению к остальным людям. Конечно же Такаюки с ним спорил, но это был спор двух уважающих друг друга людей. Так спорят интеллигенты за праздничным столом, пока им не принесут водку. Уже потом начинается бросание салатом в очки и матерные обзывательства, но поначалу всё чинно и благородно.

Пыльная дорожка завела нас в густую чащу, где вековые столбы дубов соседствовали с яркими кустами цветущей магнолии. Тут птицы словно взбесились и устроили такую разноголосицу, что порой не было слышно собственных мыслей. Солнце проникало сквозь листву и пускало зайчиков пастись на изумрудной траве.

— Господин Норобу, а это точно дорога к лесу Миллиона Лезвий? — усомнился Такаюки, оглядевшись. — Слишком уж тут нарядно и солнечно. Вроде бы мы движемся в мрачный лес, где невероятно много чудовищ и опасности. А тут хочется присесть и написать какое-нибудь красивое хокку, что в полной мере отразило бы поэтический талант господина Такаги.

— Не всегда обложка соответствует содержанию, господин Ногути. Порой в очень яркой и красивой обертке скрывается самое гнусное испражнение. И тут… Пригнись!

Норобу ударил Такаюки по затылку, отчего тот нырнул носом вперед.

Вовремя!

Над головой бывшего самурая просвистела стрела и вонзилась в ствол дуба. Она задрожала черным оперением, как будто негодовала от промаха. В кустах возник шум, шлепок удара, а в следующую секунду послышался треск.

— Спасите! Помогите! — раздался мальчишеский голос.

Из кустов выскочил мальчишка в порванном кимоно и бросился к нам. Кимоно грязное, на щеке царапина, на правой ноге болтается окровавленная повязка.

— От кого ты спасаешься? — крикнул я.

— Разбойники-ёкаи! Помогите… — проговорил задыхающийся мальчишка и грохнулся без чувств возле наших ног.

Я сразу сотворил Земляной Меч и встал в защитную стойку. Такаюки вскочил с земли одним прыжком и выставил перед собой катану.

— Что это? — спросил он дрожащим голосом.

Мне показалось, что его голос дрожал от ярости. Ну да, не может же голос нашего соратника дрожать от страха. Не таков бывший самурай!

— Похоже, что незапланированное нападение. Держимся спина к спине! — коротко скомандовал я.

Из разных кустов вылетело ещё три стрелы. Две отразил я, а одна вонзилась в дерево, отбитая катаной Такаюки. Норобу в это время плел оммёдо, которое должно было защитить нас от стрел. Но оммёдо слабо выходило. Мерцающий купол то появлялся над нами, то исчезал.

— Выходите и сражайтесь как мужчины! — рявкнул я без особой надежды.

Надеяться и правда было глупо — если это засада, то пока у нападающих не кончатся стрелы, то они не покажутся из зарослей. Но можно было попытаться сыграть на мужской гордости, если это нападали мужчины.

— Самураи никогда не прячутся! Мы всегда встречаем врага лицом к лицу! — крикнул Такаюки в сторону шороха кустов.

В ответ вылетело ещё две стрелы. На этот раз одна из них скользнула по моему плечу, прорвала кимоно, оставив легкую царапину. Однако, мне удалось поймать другую! Я собрал боевой дух в кулак и метнул стрелу обратно, в то место, откуда она вылетела.

Похоже, что удача повернулась к нам лицом. Из кустов выпал бородатый мужчина в лохмотьях. Он отчаянно зажимал шею, а из неё торчала брошенная стрела. Кровь цвиркала тонкими струйками, перекрашивая зеленые листья можжевельника в бордовые.

И всё бы ничего, вот только наполовину этот мужчина походил на хорька. То есть у него была такая же вытянутая морда и шерстистые лапы. Он заскреб лапами, а после затих.

Норобу же плюнул на попытки совершить оммёдо и склонился над пацаном. Мальчишка так и не приходил в себя. Он лежал без сознания, уткнувшись лицом в лопухи. Ну и ладно, не до него сейчас.

— Кто будет следующим? — крикнул я, показывая на мужчину. — Или мы сойдемся в честном поединке?

Если бы это я сидел в засаде, то начал бы стрельбу с перемещением. Выстрелил — тут же нашел новую позицию. Но я не сидел в засаде, а стоял на дороге, прикрывая спину бывшего самурая и немного истекая кровью.

— Путники, оставьте мальчишку — это наша добыча! А также нам нужно ваше оружие и ваша одежда. Это тоже наша добыча! Сложите всё двумя кучками и можете идти своей дорогой! — рыкнул тяжелый бас из кустов справа.

— Мальчишка не хочет быть с вами! А одежда… Нам она тоже нужна, поэтому вы сможете снять её только с наших мертвых тел! — крикнул я в ответ.

— Может отдашь им свой меч? А что? Себе потом ещё сделаешь, — хмыкнул сэнсэй. — Пусть поиграются немного.

— Нет! Оружие — это часть нас самих! Нельзя воину отдавать врагу ничего, кроме ударов и стрел, — шикнул Такаюки в ответ. — И мы должны защищать слабых и убогих…

— Точно не отдадите? — донеслось из кустов.

— Точнее не бывает! — крикнул Норобу. — Хотя нет, мы пока в раздумьях…

— Тогда примите ту смерть, которую вы призывали!

Из кустов вылетело не меньше сорока оборотней в разномастных тряпках. Дикая смесь старых доспехов и кимоно придавала им оригинальность, которая граничила с безумием. Смешение чешуи, меха, клыков и когтей тоже добавляла определенного шарма.

Толпа окружила нас, выставив перед собой мечи, топоры и пики. Мы будто очутились в пасти огромного чудовища и клыки вот-вот сомкнутся, перемалывая наши косточки.

— Убейте их! — проревела гигантская человекообразная ящерица в зелёном кимоно с кожаной перевязью на груди.

Она ещё успела театрально взмахнуть рукой, прежде чем на поляне появились новые действующие лица. Белыми лепестками сакуры, порхающими под дыханием урагана, над дорогой пролетели белые призраки. Пронеслись и исчезли. На зеленую траву снова брызнули капли крови.

Десять оборотней-разбойников удивленными глазами переглянулись, упали на колени, а после рухнули ничком в придорожную пыль. Не успели они окончательно приземлиться, как призраки пролетели обратно, вдвое сокращая количество разбойников.