Но получалось только тихонько хныкать.

- Спокойно. Не горячись, - я выдохнул, деактивировал щит и опустил саблю.

В этот момент я совершенно не думал о том, что, возможно, сейчас из очередного арбалета вылетит очередной болт. Я даже не думал о том, что не смогу спастись с помощью иглы, ибо она всё ещё восстанавливает энергию. Я думал лишь о том, как спасти бедного ребёнка, оказавшегося в такой ситуации именно по моей вине.

Я ещё раз быстро окинул взглядом помещение, заметил чьи-то ноги у кровати, тело в чёрных одеждах и ещё одно тело, лежавшее на полу. А затем, словно шлагбаум, выставил правую руку, преградив возможность зайти внутрь через оплавленную дыру очередным зрителям.

- Нет! Стойте там! Не заходите! - приказал я Сималиону и Трифину, которые пытались пролезть, мешая друг другу.

- Да! Стоять всем там, - неизвестный чуток надавил на лезвие, заставив ноги Фабрицио трепыхаться.

- Нет! Стой! Не делай этого!.. Урод, ты что творишь!?

Ответом на мои вопли стал лишь приглушённый смех.

- Я могу делать всё, что захочу. С драксадаром, с дитём драксадара... С каждым!

- Нет, не надо! Стой! Хорошо, хорошо, - я развёл руки в сторону. - Просто постой. Поговори со мной. Послушай...

Фабрицио не отрывал от меня глазёнок. Он слышал, внимательно слушал и, как подсказали мне эти испуганные глаза, надеялся. И я не имел права его подвести.

-...Не надо этого делать. Ты же всё равно отсюда не уйдёшь. Погибнешь здесь. Давай лучше я тебя отпущу? Что скажешь? Давай дам слово отпустить. Тебе лишь надо освободить ребёнка. И всё.

Опять раздался смех.

- Верить словам драксадара? - неизвестный произнёс практически те же слова, что ранее говорил Кавохай. - Им поверить может только глупец.

За моей спиной горестно воскликнул Трифин. Быстро обернувшись, я заметил, что он смотрит на пол. Но пока мне было не до него.

- Скажи тогда, что ты хочешь? Я обещаю... Кровью клянусь... Триединым!.. Я отпущу тебя. Просто не причиняй вреда мальчику.

- С чего ты решил, что мне что-то нужно, драксадар? Может быть, я и так у цели?

Карие глаза улыбались.

Нет, глаза не умеют улыбаться. Улыбаться умеет рот. Но поскольку рот скрывался за подобием балаклавы, определить, что мерзавец улыбается, я смог по морщинкам, собравшимся у глаз. Глаза светились победным удовольствием.

- Сука, да отпусти же ты пацана! - выдержка на мгновение меня покинула. Я даже шаг вперёд сделал, заставив выродка чуть сместиться в сторону широкого окна. - Нет! Нет! Стой! Прости... Хорошо. Возьми тогда меня. Прижми к себе, приставь лезвие к горлу. Я никуда не денусь. Никуда не побегу. Ты вместе со мной выйдешь из дворца. Получишь лучшую лошадь и свалишь к такой-то матери.

- Ха-ха-ха! А ты, драксадар, изобретательный. Значит, о тебе говорили правду.

- Да послушай же ты! Ну зачем тебе малыш? Невинная душа. Только-только начавшая цвести жизнь. Забирай меня. Возьми вместо него.

Ответом мне стало презрительное молчание.

- Тогда что? Что тебе нужно, тварь!? - заорал я. - Золото? Ты хочешь золота? Я дам тебе столько, сколько сможет унести лошадь. Безоружный я проследую с тобой туда, куда ты прикажешь. Я сам вручу тебе в руки заряженный арбалет и мешки с монетами. Я стану гарантией, что ты уйдёшь отсюда богатым. Просто сделай самую малость - отпусти того, у кого ещё есть шанс не превратиться в подобную тебе мразь!

Мои слова к финалу предложения стали более жёсткими, потому что я видел, что хороший тон не помогает. На меня лишь брезгливо смотрели и не желали отвечать.

- Стоять, драксадар! - неизвестный прижал лезвие к горлу Фабрицио и даже порезал, ведь струйка крови появилась впервые. Ребёнок затрепыхался и забился в крепких руках. - Золото... Моя жизнь... Разве это имеет хоть какое-то значение?

- Тогда назови свою цену. Что угодно. Клянусь, я выполню.

- Я уже получил заслуженную награду, - нотки насмешливости исчезли. В голосе осталась лишь злоба. - Нет большей награды, чем видеть страх в глазах драксадара. И нет большей чести, чем избавить мир от его семени.

Я не успел лишь долю секунды. Именно после этих слов я бросился вперёд. Я потянулся рукой, но не успел.

Убийца задницей прикасался к подоконнику. Он специально подвигался ближе к нему. И едва произнёс последние слова, лишь немного подпрыгнул, задницей оказался на подоконнике и начал заваливаться назад.

- Н-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-т!

Это заорал я, когда в последний момент рассмотрел насмерть перепуганные глаза Фабрицио. Он ничего не понимал. Он всё ещё верил. Даже когда вместе с похитителем выпал из окна.

Но всё же я не успел. Я не успел дотянуться даже до ноги; тяжёлое тело устремилось к далёким водам озера, унося вместе с собой ребёнка.

Я подскочил к окну сражённый наповал. Ничего подобного я не ожидал. Я высунулся чуть ли не наполовину и округлившимися глазами смотрел вниз. Но в утренних сумерках я ничего не увидел и ничего не услышал. Ни падающего тела, ни далёкого всплеска.

- Нет-нет-нет-нет-нет! - повторял я себе под нос. Хоть я пребывал в абсолютном шоке, всё равно понимал, что падение в воду с такой высоты, всё равно, что падение на асфальт. Ни одной целой кости не останется.

От падения меня спас Сималион. Я высунулся из окна так далеко, что, ещё секунда, улетел бы следом. Но Сималион успел подскочить, обхватил меня вокруг талии и затащил обратно. А затем усадил у окна.

- Не может быть... Нет, не может быть, - бормотал я себе под нос. Ужасная развязка, к которой я оказался совершенно не готов, превратила меня в разбитое всмятку яйцо.

Что я натворил. Что наделал. Зачем убил родителей ребёнка? Зачем убил его самого? Ведь если бы я не вошёл в его жизнь, он хотя бы получил шанс вырасти. Но я вмешался. Я всё испортил. Я привёз его в Обертон и стал причиной смерти. Не может быть, чтобы мальчик пережил падение. Да даже если пережил, сам никогда не выплывет. Воды озера над королевскими покоями глубоки. А спасательную экспедицию организовать сколько времени займёт? Тридцать минут? Сорок? Может, Фабрицио всё же выплывет?

Я вскочил, намереваясь мчать на своих двоих в бывшие Трущобы, чтобы зафрахтовать все доступные суда. И сразу приступить к спасательной миссии.

Но я успел лишь вскочить. Мои мысли всё ещё метались. Я ругал себя последними словами за то, что натворил. Но так же повторял, что ещё есть время. Что ещё не всё потеряно.

Меня отвлёк Трифин. Принц Астризии, как и остальные свидетели, прорвался внутрь через проделанную мною дыру. Сималион спас меня от самоубийства, а Трифин сидел на корточках, по-настоящему рыдал и держал на руках чьё-то тело. Я не разобрался сначала. Но когда сделал шаг ближе, охнул и тоже едва не разразился слезами: Трифин прижимал к себе брата. Прижимал к себе Терезина. Всё произошло так быстро, что я не разобрался. Всё моё внимание привлекли к себе те двое.

Но сейчас...

Рядом с Трифином присел Сималион. Он был мрачен, как грозовая туча, гладил по голове то одного брата, то другого. А я, наконец, получил возможность осмотреться.

Распластавшись на широкой кровати, разбросав по простыням рыжие кудри, лежала королева. Из её груди торчал арбалетный болт. Видимо, она стала первой жертвой, когда неизвестные всё же прорвались в покои. Его Величество король Анфудан Третий лежал на полу у кровати. Молчаливые гессеры перевернули его, а затем уважительно уложили на ковёр. Живот короля был весь в крови, а из горла торчала рукоять длинного кинжала. Он не мучился долго, но смерть ему досталась не самая лёгкая.

Терезин лежал в противоположной стороне комнаты. Рядом с перевёрнутой деревянной кроваткой, где, уверен, ночевал Фабрицио. Лицо юного принца выглядело спокойным. На нём не было ни кровинки. Но в боку зияла ужасная рана с выходным отверстием в районе лопатки. То есть опытные руки убийц нанесли удар, пронзивший бедолагу насквозь. Но самое ужасное, самое несправедливое в этой картине было то, что в руках Терезин намертво сжимал рукоять меча. Видимо, когда эти двое ворвались, он успел выхватить отцовский меч. Успел броситься на защиту ребёнка. Успел занести меч для безуспешного удара.