Но после обращения к Андропову 11 февраля 1982 года я получил следующий ответ из политического отдела Главного штаба главнокомандующего войсками противовоздушной обороны Министерства обороны СССР: «Ваша жалоба на генерал-лейтенанта тов. Смирнова Б.И., адресованная министру обороны СССР, внимательно рассмотрена. За использование своего должностного положения в решении имущественных вопросов дочери к тов. Смирнову Б.И. приняты строгие меры партийного воздействия. В настоящее время он представлен к увольнению из Вооруженных сил СССР. Что касается дальнейшего раздела оставшихся вещей, то Вы должны решать это установленным законом порядком». Это была «высшая мера» наказания для высокопоставленного генерала в то время. Кстати, выйдя на пенсию в пятьдесят пять лет, крепкий мужик прожил еще всего десять лет. Между тем его отец и мать дожили до девяноста лет. Несмотря ни на что, я всегда симпатизировал своему тестю, который был очень добрым и порядочным человеком, но, к сожалению, как часто бывает даже с государственными деятелями, попал «под пяту» своей жены и выполнял все ее прихоти и желания.

С 1981 года я выплачивал четверть своей скромной зарплаты (175 рублей в месяц) в качестве алиментов. На суде моя первая жена Марина заявила, что не нуждается в моих жалких алиментах, — она их требует из принципа, так как по моей вине у ее отца большие неприятности (судья подкч «ала головой, но ничего не сказала). Моему сыну Алексею Марина сказала: «Я развелась с твоим отцом, потому что он избил твоего дедушку». До моей жалобы по поводу имущества мамы моя первая жена говорила сыну, что папа находится в Женеве. Интересно, как я ухитрился избить здоровенного генерала? Об этом рассказал мне в 90-х годах муж двоюродной сестры Марины. Все ее родственники жили в поселке Валентиновка на даче, которую купил их дед. Правда, в середине 70-х годов она сгорела, а новая была построена моим тестем. Для этой цели он использовал солдат. Так что и при советской власти генералы и маршалы использовали свое положение для решения личных проблем…

Наступал новый, 1981 год. Моя сестра пригласила на встречу Нового года большую шумную компанию. У нас были несколько музыкантов, ныне широко известных, которые в то время работали в ресторанах. Среди шумной и веселой компании я обратил внимание на симпатичную, скромную и обаятельную девушку с прекрасной фигурой. Она также меня выделила — я ее покорил галантностью в обращении с женщинами. Я предложил ей кофе, она с благодарностью приняла его, и между нами завязалась беседа. Мы проговорили до утра и поняли, что мы нужны друг другу. Нина стала подарком судьбы для меня.

14 февраля 1981 года (День святого Валентина) мы зарегистрировали наш брак. Тогда же мы обвенчались в римско-католическом костеле Святого Людовика, находящемся на улице Мархлевского (сейчас — Малая Лубянка), куда приехали на свадебной машине «Чайка», которую тогда можно было заказать для этой цели. По иронии судьбы церковь находилась рядом с основным зданием КГБ СССР, где сидел в своем кабинете всесильный Ю.В. Андропов.

Наконец-то, после всех выпавших на мою долю бед и невзгод, я нашел свое счастье. Еще И. Тургенев писал, что самых хороших и верных жен находят в провинции России. Моя жена родом из Тульской области Я взял фамилию жены и стал в 1981 году Осиповым, так как мне было неприятно носить фамилию бывших родственников, которые фактически нажились на моем горе.

Летом 1981 года мы с женой отправились в Сочи в свадебное путешествие на целый месяц, так как у кандидатов наук довольно большой отпуск — тридцать шесть рабочих дней (сорок два календарных). Вместе с нами туда приехала группа знакомых музыкантов, и мы весело провели время. Я с женой сфотографировался на фоне теплохода «Адмирал Нахимов», который через несколько лет был трагически потоплен сухогрузом «Васев». Я всю жизнь мечтал прокатиться на «Адмирале», самом большом в СССР пассажирском корабле. Его каюты были отделаны ценными породами дерева, однако он был очень старым, немецкого производства (раньше назывался «Берлин») и достался СССР в качестве репараций после Великой Отечественной войны.

В начале 1982 года у меня начали портиться отношения с бабушкой, которой исполнилось уже семьдесят шесть лет. Жизнь у нее была очень тяжелой, а тут еще и возраст. Она, ревнуя меня к жене, стала постоянно обращаться в районное отделение милиции с целью выселить Нину из нашей квартиры. Участковый милиционер В. Клинцов (в дальнейшем он стал полковником, начальником межрайонного ОВИРа) ходил к нам домой как на работу с соответствующими предписаниями два раза в неделю. Я добился с помощью КГБ следующего решения Исполнительного комитета Ленинского районного Совета народных депутатов города Москвы № 52/6-43 от 07.12.1983 года: «Жилищная комиссия Исполкома рекомендует удовлетворить просьбу заявителя продлить разрешение на временное проживание жены без прописки на его жилой площади сроком на один год. Председатель Исполкома. Секретарь Исполкома».

Однако бабушка (член КПСС с 1948 года) добилась отмены данного решения Исполкома райсовета через МГК КПСС. В районном суде мне сказали, что для прописки жены без согласия родственников ей нужно родить ребенка. 7 ноября 1982 года в моей семье произошла трагедия: на седьмом месяце беременности жены по вине врача роддома на Шаболовке (она даже рецепты выписывала на русском языке) умер наш мальчик. Жене в роддоме давали дефицитное американское лекарство, которое необходимо было принимать одновременно с сердечным. Однако дежуривший в праздник врач не сделал этого, и у ребенка остановилось сердце. Другие врачи спрашивали жену, не будет ли она подавать в суд. Но я не видел в этом никакого смысла. Бабушка злорадствовала по данному поводу. Полковник КГБ, который курировал нашу семью, сказал мне, что он не исключает возможности подкупа врачей. Бабушка с удвоенной энергией продолжала ходить с жалобами к начальнику райотдела милиции Киржнеру, а также подавала соответствующие иски в суд.

Мое терпение лопнуло. Я позвонил в КГБ, сказав следующее: «Если районное отделение милиции будет продолжать выселять мою жену, я организую международный скандал и созову пресс-конференцию». После этого полковник КГБ СССР Смирнов приезжал к Киржнеру и просил его не трогать мою жену. Некоторое время нас не беспокоила милиция. Однако бабушка продолжала жаловаться в различные высокие партийные и государственные инстанции. По-прежнему в нашу квартиру приходил участковый милиционер Клинцов, правда, он всегда мне сочувствовал и говорил, что действует по указанию начальства. Жена не выдержала и уехала на несколько месяцев к сестре в Душамбе (Таджикистан). Полковник КГБ сказал мне, что она зря это сделала, ибо никто не смог бы нам ничего сделать.

В конце концов в 1984 году районное управление внутренних дел направило бабушку на обследование в психиатрическую больницу Кащенко. Она пробыла там неделю и вышла со справкой, в которой перечислялись ее болезни и был сделан следующий вывод: «Концевич А.К. за свои действия не отвечает». Теперь основная злоба бабушки была направлена уже на следователя РУВД Власкина, который, как она считала, обманным путем заманил ее в больницу. «Я еще доберусь до Власкина, он у меня попляшет», — говорила она. Однако на ее жалобы теперь уже никто не реагировал. Кстати, тогда она поссорилась со всеми своими родственниками.

После этого мы стали заниматься вопросом размена нашей квартиры, так как у сестры родился второй сын и возникла необходимость жить отдельно.

Юристы КГБ СССР долго ломали голову, как можно разменять нашу квартиру, но так и ничего не придумали. Ведь формально паевой взнос принадлежал моему отцу, дополнительной мерой наказания которого была полная конфискация лично принадлежащего ему имущества. Следовательно, проживать в его квартире мы имели право (в Конституции СССР было закреплено право на жилище), а вот разменять ее мы не могли.