Каждый учебный день в институте у нас проходили занятия по английскому языку. Мне очень понравилась молоденькая обаятельная преподавательница, просто ангельской внешности, которая стажировалась в Англии. Она была чем-то похожа на красавицу Милен Демонжо, игравшую коварную блондинку Миледи в старом французском фильме «Три мушкетера» по роману А. Дюма. На ее уроках я постоянно улыбался, и она, порой раз-дражась, трудно сказать по-настоящему или притворно, говорила, что у меня улыбка как у Моны Лизы Леонардо да Винчи. Однако ее мнимая злость делала ее еще более привлекательной. Я очень редко получал у нее оценку выше четверки. Правда, она великолепно знала английский, и, пожалуй, даже англичанин не нашел бы у нее какого-либо акцента. Другая преподавательница английского языка, которая стажировалась в США, была полной противоположностью — на ее уроках я уже не улыбался вообще. У нее мы учились основам юридического перевода.

В конце мая 1975 года меня увезли с приступом аппендицита в Центральную клиническую больницу в Кунцево по линии первой поликлиники Четвертого главного управления Минздрава СССР. Подтвердилось мнение, что кремлевские врачи недостаточно компетентны, и верность поговорки: «В Кремлевке полы паркетные, а врачи анкетные». При обследовании врачи убеждали меня, что никакого аппендицита нет, и хотели выписать из больницы, находившейся в окружении прекрасного леса. Однако профессор подтвердил мою уверенность в необходимости операции. Палата меня поразила своими размерами и огромной ванной (около 2,5 метра длиной). Меню также было весьма разнообразным: десятки видов блюд, подавали даже черную и красную икру. Как раз в то время по больнице прошел слух, что министр культуры СССР Е. Фурцева пыталась покончить жизнь самоубийством, по-моему, в связи с тем, что ее не избрали в члены ЦК КПСС на очередном съезде, возможно, из-за строительства дачи за государственный счет. Упомянутая Любовь Брежнева вспоминает в своих мемуарах, что говорил по этому поводу ее отец: «Ну и хоромы Катька отстроила! Как бы они ей боком не вышли! Дочка у нее, как мои, ненасытная». Этой дачей в конце концов заинтересовались органы ОБХСС и КГБ. Однако сейчас эта одноэтажная кирпичная дача выглядит как сарай по сравнению с дворцами новых русских, обогатившихся в основном за счет обмана большинства населения России в 90-х годах и «прихватизации» природных ресурсов страны.

В больнице была огромная библиотека, и можно было заказывать любые дефицитные в то время художественные книги прямо в постель. Тогда я заказал «Капитал» К. Маркса и пытался его читать, так как мне предстояло сдавать государственный экзамен по политэкономии. Видимо, это очень умная книга, но читать ее было тяжело, даже здоровому человеку.

Операцию мне сделала кандидат медицинских наук, очень хороший врач, видимо, исключение из общего правила. Она сказала, что я вовремя лег в больницу — мой аппендицит был буквально «стеклянным» и мог в любой момент лопнуть. Как мне рассказывал отец, кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, секретаря ЦК КПСС Б.Н. Пономарева чуть было не зарезали в Кремлевке на улице Грановского (там лечили членов Политбюро ЦК КПСС и министров). У него открылось сильнейшее кровотечение. Срочно вызвали профессора из специализированного института, которая спасла его. Правда, то была другого рода операция — геморрой. Хотя отец имел возможность, благодаря его близости к члену Политбюро ЦК КПСС А.А. Громыко, лечь в больницу на улице Грановского, он сделал подобную операцию у этого же профессора. Кстати, она же и рассказала отцу о случае с Пономаревым.

Племянница Л.И. Брежнева вспоминает в своих мемуарах, что жену ее отца сделали калекой на всю жизнь, неудачно прооперировав в Кремлевской клинике по поводу увеличенной щитовидной железы, а сестра Генерального секретаря едва выжила после операции.

Секретарем комитета комсомола института, который по уровню приравнивался к райкому ВЛКСМ, был сын министра внутренних дел Н.А. Щелокова. Позднее министр покончил жизнь самоубийством после того, как Андропов снял его с поста, а сын в 1983 году лишился очередной должности заведующего Международным отделом ЦК ВЛКСМ. Кстати, В.В. Федорчук, назначенный председателем КГБ СССР в 1982 году, вспоминал в 2004 году, что ряд членов Политбюро ЦК КПСС не хотели применять к Щелокову жесткие меры, например Председатель Совета Министров СССР Н.А. Тихонов и министр обороны Д.Ф. Устинов.

В качестве общественной нагрузки я являлся членом оперативного отряда и принимал в этой связи торжественную присягу в райкоме ВЛКСМ, целуя Красное знамя. Основными объектами нашего дежурства были кафе «Крымское», находившееся недалеко от нашего института, и кафе «Метелица» на Калининском проспекте (сейчас там казино). Один раз я принимал участие в наведении порядка во время православной Пасхи и крестного хода в Новодевичьем монастыре. Там в основном мы отлавливали пьяных дружинников, часть из них забралась на крышу сарая и швыряла камни в прихожан. На пятом курсе я являлся членом ревизионной комиссии комитета комсомола МГИМО, в комиссию меня ввел Щелоков-младший по просьбе тогдашнего секретаря парткома МГИМО профессора А.А. Ахтамзяна, которого об этом попросил мой отец.

Я подал заявление о моем приеме в кандидаты в члены КПСС. Однако партбюро института мне отказало, ибо я не оставался в аспирантуре, а поступал на работу в МИД СССР.

Собеседование при приеме на работу в МИД СССР проводила комиссия во главе с членом ЦК КПСС, заместителем министра иностранных дел Н.М. Пеговым, который был к тому же свояком всесильного «серого кардинала» ЦК КПСС, второго человека в государстве М.А. Суслова. Видимо, узнав во мне сына Аркадия Шевченко, Пегов очень любезно разговаривал со мной и пожелал мне всяческих успехов на дипломатическом поприще. Интересно, что Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 февраля 1954 года «О передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР» был подписан Председателем Президиума ВС СССР К.Е. Ворошиловым и Секретарем Президиума ВС СССР Н.М. Пеговым. Конечно, это решение было принято по указанию Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева. Однако ответственность за данное недальновидное решение с ним в некоторой степени разделяют Маршал Советского Союза, член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС (1926–1960) Ворошилов, а также и Пегов.

1 августа 1975 года я был назначен референтом (самая младшая должность в МИДе для выпускников МГИМО) сектора общих проблем разоружения Отдела международных организаций (ОМО) МИДа СССР и стал служить в том же самом отделе, где начал свою дипломатическую карьеру мой отец в 1956 году. С моего факультета в ОМО также поступил на работу и Н.П. Смидович. Его отец Петр Аполлонович Смидович (назван в честь видного революционера), работавший советником в другом отделе МИДа, полностью оправдывал свое отчество — был красив и статен как бог Аполлон. П.А. Смидович ушел на пенсию в 2001 году в ранге Чрезвычайного и Полномочного Посланника России. С 1974 года в ОМО, в политическом секторе, начинал свою карьеру А.В. Козырев, который был назначен Б.Н. Ельциным в 1990 году министром иностранных дел РСФСР, а после развала СССР в сорок лет стал и во главе бывшего МИДа СССР, являясь после Л.Д. Троцкого самым молодым министром иностранных дел в истории советской власти. В середине 70-х годов Козырев имел в отделе репутацию интеллектуала, в двадцать шесть лет защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук на тему «Роль ООН в развитии разрядки», опубликовал книгу по истории международных отношений, пользовался большим уважением со стороны коллег-дипломатов. Козырев всегда говорил тихо, вкрадчиво, не напрягая голоса (ему можно было бы дать прозвище «тихоня»), был весьма скромен и старался не выделяться среди других дипломатов. В 1974 году я проходил практику в ОМО в течение полугода, и по ее окончании Андрей пожелал мне успехов и прийти на работу в отдел.