— Как его зовут?

— Не спрашивай. Она его как-то называет, я хер знает. У меня он просто кот. Откликается даже… — Адам добродушно усмехнулся, присаживаясь рядом с животным и проводя огромной лапищей по костлявой кошачьей спинке. — Выжил же…

Неожиданно вкусный кофе — у меня наполовину разбавленный молоком, у него искрящийся чёрный. Разговоры о каком-то тщедушном кошаке, счастливо мурлыкающем между нами, рассказы о планах на лето — у меня работа до седьмого пота, и хорошо, если сделают кондиционер, а не как в прошлом году, а у него — детский лагерь в три смены, возможно, короткий вылет с дочерью к морю, но это не точно…

Наверное, я готова было к тому, что меня постигнет разочарование. То самое чувство сожаления, которое накатывает в моменты, когда обожаемый кумир, чья жизнь полна ярких красок и неведомых тебе воплощений, превращается в обычного человека, которым он по сути и является, но ты никогда прежде не видела его реальности, и сейчас в это сложно поверить… Я даже ждала этого разочарования в каком-то роде, вглядываясь в лицо Адама, вспоминая первое впечатление Верки о нём, когда она взахлёб рассказывала о новом знакомстве, сравнивала для себя образ этого человека тогда и сейчас, выискивая отличия в его поведении в ещё совсем недавнем прошлом и теперь… Но разочарование не наступало. Вместо него в груди разливалось какое-то щемящее принятие, непонятный смутный восторг, осознание того, что Адам, по сути, не поменялся, это я стала понимать и видеть гораздо больше…

Нет, я не планировала остаться с ночёвкой. Но и уйти вовремя тоже не смогла…

Только сейчас я задумалась о том, что он, как и я, не был готов ко всему происходящему, что у него есть свои загоны и сложности, что нет чёткого плана действий, что он так же не готов ни к возможной развязке, ни к разрыву отношений. Да, между мной и Веркой он выберет её, в этом у меня не было сомнений. И я, как само собой разумеющееся, полностью одобряла этот выбор. Но прямо сейчас… Это всё казалось таким далёким, незыблемым и настоящим, вечным как небо и земля. Оно было, есть и будет. А значит, можно сосредоточиться в моменте и забыться на время — оно никуда не денется в любом случае…

Кот самозабвенно спал на тумбочке, свернувшись клубочком и подрагивая порванным ухом. Иногда на короткое время начинал громко тарахтеть во сне, но потом снова замолкал. Оставалась лишь звенящая тишина, колоколом отсчитывающая время…

Я подтянулась повыше, обнимая Адама за живот и перекладывая голову с его голой груди на плечо. Потёрлась носом о растрёпанную бороду, разглядывая в рассветом мареве спокойное уставшее лицо, наблюдая за тем, как длинные мозолистые пальцы подносят к тонким губам почти истлевший фильтр, как подрагивают чёрные густые ресницы… Поймала чуть ленивый самодовольный взгляд тёмных лучистых глаз…

Он сильнее меня морально. Он отдаёт себе отчёт во всех своих действиях, он взвешивает риски и последствия, и он готов за них отвечать. Я — нет. Мне страшно до чертей, мне хочется реветь и хохотать одновременно, хочется спрятаться и в то же время раскинуть руки и закричать всему миру о том, как же я счастлива…

— Как работать-то будешь, Олесь? — чуть хрипловатый ленивый голос. — Всю ночь не спала…

— Нормально! — я излишне бодро улыбнулась, потянулась всем телом. — Игоря скоро будить… Надо собираться…

— Согласен. Давай топай в душ, — Адам тепло рассмеялся, чуть отклонился, впечатывая окурок в переполненную пепельницу, стоявшую на тумбочке. — Кофе будешь?

— Конечно! — я перелезла через него, не преминув проехаться по жёстким волоскам на его животе голой грудью. — Ванная где?.. — я подняла бровь, вспоминая о том, что туалет находится в углублении прихожей, но других похожих помещений рядом не наблюдалось.

— Коридор напротив холодильника, чёрная дверь. Там полотенца чистые должны быть…

— Разберусь, — я чмокнула его в щёку. — Ты только не усни, ладно? Тебе меня ещё везти…

— Не усну, не бойся, — Адам насмешливо хмыкнул, задержав руку на моём бедре. Больно сжал ягодицу, огладил поясницу, напоследок от души оттянул ладонью по заднице…

Взвизгнула в ответ, окончательно разрушая хрупкое спокойствие зарождающегося утра. Хлопнула его по запястью, отскакивая от кровати. Прикрыла локтями грудь, толкнула дверь, понеслась в указанном направлении…

Ванная мне неожиданно понравилась — бетонного цвета стены, просторная душевая кабина, квадратная ванна, имитация распахнутого окна рядом, кроваво-красная сантехника, алая столешница и такие же коврики на полу. И даже тут чёртовы абстракционные картины на стенах…

Впрочем, я уже свыклась с обстановкой этой квартиры, приняла её. В каком-то роде я даже восхищалась смелым вкусом Анжелы, решившей за папин счёт воплотить свои фантазии — мне бы на такое духу не хватило…

Даже не вытираясь, завернулась в красное полотенце, замотала в гульку нечёсанные мокрые волосы. Улыбнулась собственному отражению в квадратном зеркале, занимающем половину стены над столешницей…

Впереди новый день. Привычные проблемы, сын, работа, магазин, тренировка у Игоря, болтовня с Веркой под вечер… Всё как всегда. Только теперь есть ещё он, Адам. Он пока не вписался полностью в мой распорядок дня, но мы справимся, привыкнем…

Толкнула дверь, босиком прошлёпала по коридору, по размеру не уступающему полноценной комнате, к кухонной арке…

Замедлила шаг, ощущая, как холодеют руки, прижимающие к груди полотенце. Задержала дыхание, подавляя шум в ушах и по инерции делая ещё несколько шагов вперёд… Наконец остановилась окончательно…

Я как-то сразу поняла, что стоявшая рядом с Адамом стройная черноволосая девушка с короткой рваной стрижкой, уперевшая кулаки в бока и сверлящая меня исподлобья слишком знакомым агрессивным взглядом тёмных глаз — та самая Анжела… Его дочь…

Что я там шутила? Что она вся в мать? Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что внешностью дочь явно пошла в отца. Те же глаза, форма губ, овал лица, высокий лоб, заострённые скулы. Всё миниатюрное и по-девичьи изящное, но не увидеть сходство практически невозможно.

— Здра-а-асте… — плохо сдерживаемая агрессия в голосе девушки сочилась насмешливым ядом.

— Здрасти, — ко мне вернулось холодное самообладание, которое обычно проявляется в работе с особо упрямыми клиентами.

Глупейшая ситуация. Интересно, Адам часто в такие попадает? Я вот практически никогда.

— Па-а-ап?! — Анжела перевела торжествующий взгляд на отца, точно скопированным жестом выгнула тонкую бровь. — Мне вот только одно интересно — а Вера в курсе?

Дети, мать их…

Адам просто устало выдохнул. Выдвинул из-под массивного стола квадратную дизайнерскую табуретку, тяжело сел, положил локти на столешницу, закрыл ладонями лицо, явно набираясь терпения и родительской мудрости.

— Не в курсе, значит… — Анжела демонстративно оглядела кухню, вновь перевела взгляд на меня. — А Вы-ы-ы…

— Что я? — внутри всё смешалось от смутного раздражения и стыдливого ощущения того, что я лишняя сейчас в этой квартире.

— Вы папе кто? — брови вразлёт цинично взметнулись на самый лоб.

Не видно разве? В её возрасте вполне можно догадаться.

— Знакомая, блядь… — я со злостью отвела взгляд, чувствуя, как мёрзнут босые ступни на этом чёртовом холодном полу. — Воду у меня отключили, пришла помыться… Не заметно?

Господи, я становлюсь ворчливой старой бабкой, чьё место на лавочке у подъезда. А ещё минуту назад я чувствовала себя молодой и прекрасной, да…

Меньше всего ожидала услышать в ответ звонкий девичий смех. Злорадный, но вполне искренний.

— Надолго?

— Что надолго? — я уставилась на эту пигалицу, преисполненную чувства собственной охрененности.

— Воду, говорю, надолго отключили?

— А… — я против воли тоже усмехнулась, запоздало краснея. — Нет… Наверняка дали уже…